Мама для крошки-дракошки, или жена Хранителя Севера - Светлана Рыжехвост

от шатра, ты слишком легко одета, — попросил меня Харелт и направился следом за дочерью.

Не сдержав любопытства, я вышла к ним и ахнула от восторга: за считаные секунды Фойртелерн наколдовал замок с башенками, с которых спускались ледяные горки! И по этим самым горкам с восторженным писком каталась дракошка! Только хвост на ветру трепыхался!

— Не испугаешься? — сощурился Харелт, когда я подошла к подножию лестницы, что опоясывала одну из наколдованных башен.

— Нет, — я покачала головой и улыбнулась, — все же и в нашем городе бывала зима. Городскую горку заливали водой, а после зачаровывали. Да так, что летели мы через всю площадь!

Хранитель Севера рассмеялся и протянул мне ладонь.

— А я боюсь, возьмешь меня за руку?

При этом он так хитро улыбался, что я не смогла ему отказать.

— Высоты боишься или скорости? — спросила я у дракона.

— Всего, — подмигнул он и потянул меня вверх по лестнице.

Смеясь, мы добрались до самого верха. Но на площадке перед горкой я остановилась. Там, внизу, Энни хвостом пыталась вылепить снежные куличики. А чуть в стороне среди снегов сиял небесно-голубой замок.

— Он и правда из чистого льда? Как же дети в нем не мерзнут?

— Магия, — мягко проговорил Харелт и осторожно, ненавязчиво положил ладонь на мою талию. — Не оступись, Фредерика.

И я, повинуясь секундному порыву, чуть прижалась к дракону.

— Драконы прошлого пытались найти способ, как перезнакомить с собой побольше драконят из разных Пределов. В момент зарождения традиции никто не знал, что невозможно распознать свою пару, если он или она еще не вылетел. Да и среди тех, кто только-только встал на крыло, пары находились не слишком-то часто. Но традиция прижилась. Здесь не тает лед, так что замок в безопасности.

— Он так красив.

— И остается волшебным воспоминанием: внутрь можно попасть лишь дважды. Младшим гостем и слетком. Ну, это если не говорить о жрецах, которые заклинают замок.

— Но неужели это не опасно?

— Замок экранирован, измам сюда не попасть. Они же не знают, куда им идти.

Но в голосе Харелта я слышала тревогу. Ему не нравилось, что Энни вновь останется один на один с жестоким миром. Миром, в котором ее уже обижали.

— Если бы у нее были друзья…

— Если бы она хоть кого-то слушала, — посетовал Харелт. — Она была не одна, но переспорить ее дети не смогли. Она все равно полетела, а те двое… Они все еще корят себя за то, что не смогли полететь следом за подругой. А если бы смогли, то камнем рухнули бы вниз, все же нас, Фойртелернов, хранит родовая магия. Наши крылья крепче иных, прочих. И то, как далеко и долго Энни смогла улететь… Это немыслимо для других детей.

Харелт тяжело вздохнул и перевел на меня взгляд.

— Но мы здесь для того, чтобы хорошо провести время. А не для того, чтобы страдать из-за несовершенства мира.

— Ты пра… а-а-а!

Он неожиданно подхватил меня на руки и шагнул прямиком на горку. Ветер засвистел в ушах, мы неслись вниз на страшной скорости, а Харелт… Харелт продолжал удерживать равновесие!

Восторг затопил меня с головой. Горка все не кончалось, мы набирали скорость, а ясные темные глаза дракона были словно прикованы к моему лицу.

Ш-шурх! Земля встретила нас огромным наколдованным сугробом. Он мягко пружинил и был скорее теплым, чем холодным.

Хохочущие, мы лежали в этом сугробе и смотрели в пронзительно-голубое небо.

— Ты моя судьба, — проговорил вдруг Харелт.

Мое сердце замерло.

— Мы не знаем…

— Я развяжу войну, — спокойно произнес дракон.

— Так нельзя, — прошептала я онемевшими губами.

— Я нарушу все правила, создам новые традиции. — Он повернулся и посмотрел на меня в упор. — Ради того, чтобы назвать тебя своей.

— А если я не хочу? — спросила я и сама испугалась своих слов.

— Значит, я просто буду рядом. Как самый преданный друг, как самый надежный защитник. Я не способен заставить тебя принять меня, но я вполне способен заставить мир дать тебе свободу выбора.

Он медленно наклонился и осторожно, невесомо коснулся моих губ своими.

— Харелт, — едва слышно выдохнула я, глядя в его глаза.

— Я ни к чему не буду тебя принуждать, — в голосе дракона слышалась тоска. — Ты моя душа, мои крылья, мой ветер.

И я, презрев все правила, забыв о последствиях, потянулась к нему сама. Вернула несмелый поцелуй и спрятала голову на его груди.

Здесь, на далеком горном плато, в наколдованном снегу, в объятиях Харелта, я чувствовала себя так тихо и спокойно, как не чувствовала себя никогда и нигде.

— Разве мы можем… Разве старый договор не непреложен? Чужая Предназначенная неприкосновенна, — проговорила я, борясь с поступающими слезами.

— Неприкосновенна, — хмыкнул дракон, — абсолютно неприкосновенна. И мы, драконы, даем об этом клятву. После первого вылета, после первого бала, когда жрецы признают наше первое совершеннолетие, мы даем несколько клятв.

— Значит, нам остается лишь надеяться, — мой голос дрогнул.

Я не хотела, чтобы из-за меня случилось что-то плохое. Но… Но я чувствовала необъяснимую тягу, неодолимое желание быть рядом с Харелтом. Без него мне будто не хватает воздуха!

— И драконы, и драконицы, — продолжал меж тем Фойртелерн, — дают одинаковые клятвы. Неприкосновенна — невредима. Никто из нас не может навредить Предназначенной, Фредерика. Конечно, в старых клятвах говорится только о прямом вреде, но все равно это не плохая защита.

Харелт коснулся моих волос ладонью и тихо-тихо добавил:

— Эрвитар слишком слаб, чтобы воевать со мной. Он отступит. Нельзя сказать, что он не может напакостить, но… Все решится меж нами двумя. Как сегодня. Я всегда буду защищать тебя, Фредерика. Не потому, что ты спасла мою дочь, мое маленькое сокровище. А потому, что только ты заставляешь ветер петь для меня.

— Вы в порядке? — в стороне послышался обеспокоенный голос Энни.

— Иди к нам, — позвала я дракошку, — мы смотрим на небо и угадываем, на что похожи облака!

Дракошка на лету превратилась в светлокосую девчонку и, уже бескрылая, плюхнулась отцу на живот так, что дракон лишь сдавленно охнул.

— Там рыбка!

— Да, а вон там колесница. — Я рассмеялась и, подняв руку, показала на смешное облако.

— Папа, а ты