Мы из Бреста. Ликвидация - Вячеслав Сизов

Ясность в данный вопрос внес дежурный по части, а потом подтвердил оставшийся из-за сломанной руки за начстроя и политрука базы в одном лице младший политрук Ермаков.

Женщин, кстати, я видел далеко не всех, так как больше половины из них были на дежурстве или отсыпались после ночной смены. Они были из учебного авиаполка Паршина, отдельного зенитного дивизиона, прикрывавшего аэродром и нашу базу, а также из роты связи авиадивизии, выросшей из остатков моего радиовзвода. Перебазировать авиаполк от нас (во всяком случае, в ближайшее время) никто не собирался, так как здесь был налажен учебный процесс, а на ремонтную базу продолжали поступать для ремонта и разборки поврежденные транспортные самолеты авиадивизии. Остальные полки дивизии Паршина дислоцировались на аэродромах во Внуково и под Брянском. Кстати, база и аэродром до сих пор считались хозяйством именно нашего батальона, так что можно считать «спортсменок» тоже нашими.

Остальные «спортсмены» тоже были местные. Школа снайперов, хоть ею теперь и командовал капитан из 2-го МСДОНа, никуда не переводилась, так как решено было не разрушать отлаженный учебный процесс и материальную базу.

Учебная рота в феврале получила на обучение большую партию мобилизованных, и теперь они завершают учебный курс. Опять-таки, как ни крути, наши. Ну, а остальные были вообще «свои в доску», а именно те, кто прибыл из госпиталей и восстанавливался после ранений и болезней, в том числе и «ястребки» из прикомандированных истребительных батальонов.

Всего же на базе находилось свыше 2 тысяч человек, из них бойцов штурмовых и егерских рот 308 человек, в том числе прибывших из госпиталей – 130. Роты имели в своем составе по 30–50 человек, и требовалось их заново сбивать и готовить, чем и занимались находившиеся на базе командиры. Правда, участвовавших в боях «старичков» осталось всего с десяток. Остальные пришли на место павших с училищной скамьи и ни хрена еще не умели. Поэтому основная нагрузка по подготовке подразделений легла на плечи сержантов и «дедов».

Из техники по новому штату в батальоне было почти все. Правда, больше половины ее требовало восстановления или ремонта, так как в отсутствие батальона его техника шла на восполнение потерь группы Козлова, а оттуда уже возвращалась битая.

Короче, все требовалось начинать сначала и готовиться к боям, так как никто держать нас в тылу не будет. Чем я и занялся, влившись в повседневную командирскую «карусель». До обеда успел пройтись по всем подразделениям и паркам, понаблюдал за учебным процессом и проверил состояние техники. На полигоне и в учебном классе поговорил с сержантами и бойцами «старой гвардии», услышал много интересного о своих подчиненных командирах и пополнении.

Столовая понравилась своей чистотой и ухоженностью персонала. Кормили неплохо и довольно вкусно. Порции, правда, были небольшие, сказывалась напряженка с продовольствием в стране. Тут в столовой питались в том числе гражданские специалисты и рабочие из КБО и рембазы.

После обеда гонял молодежь из числа командиров. Физически и теоретически парни были совсем неплохи. Командная и боевая подготовка у них тоже была на высоте, за два месяца под руководством моих сержантов пообтесались. Результаты их стрельб откровенно порадовали – все попали в «яблочко» мишени. На полигоне тактически действовали грамотно и уверенно. С картой общаться научились. Из всех вновь прибывших командиров мне больше всего своей подготовкой и навыками приглянулся прибывший на должность взводного лейтенант Максимов. Молодой, но очень опытный сибиряк-охотник, отлично освоивший все виды вооружения, имеющегося в подразделении, и наши тактические приемы. Его можно было сразу ставить на роту, тем более что о нем очень неплохо отзывались бойцы «старой гвардии». Занятия закончились уже далеко после отбоя.

День выдался напряженный во всех отношениях. Мне, чтобы заняться скопившимися за почти три месяца штабными бумагами, светового дня не хватило. Поэтому младший политрук Ермаков, поняв, что командир в загоне, оставил свои бумаги до следующего утра…

* * * (РИ) Из сообщения Совинформбюро:

«В течение 6 марта наши войска, отбивая контратаки противника, продолжали продвигаться вперед и на некоторых участках фронта заняли несколько населенных пунктов. За 5 марта сбито в воздушных боях и уничтожено на аэродромах противника 79 немецких самолетов. Наши потери – 14 самолетов…»

* * *

(РИ) 6 марта 1942 года Франц Гальдер записал в своем дневнике: «В обстановке ничего существенно нового, что отчасти объясняется неблагоприятной погодой, отчасти – истощением сил. Противник ограничивается лишь частными атаками».

Глава 25

Следующий день почти не отличался от предыдущего. Те же гонки по подразделениям и накачка комсостава, но теперь уже досталось всем, и старым, и новым.

Возвращаясь с полигона, зашел на ремонтную базу пообщаться с народом, посмотреть, как идет разборка и ремонт техники.

Стоянка автобронетехники была забита запорошенными снегом битыми и горелыми боевыми машинами, в основном иностранных типов. Хотя попадались и сгоревшие остовы Т-26 и БТ. Совсем еще мальчишки и девчонки под руководством пожилого мужика, мастера или бригадира, лазили по разбитым танкам, бронетранспортерам, автомашинам и что-то старательно снимали, крутили, сверлили, ломали, работали сваркой и ножовками. Чуть дальше мужики преклонного возраста при помощи автокрана вынимали из разбитого немецкого танка движок.

Стоянка авиатехники тоже не пустовала. В капонирах под охраной пары часовых было размещено с десяток накрытых брезентом транспортных Ю-52 и совсем уж разбитых «Мессершмиттов», от которых остались одни лишь остовы. В мастерских (тех же капонирах, но с деревянной крышей и воротами) куча девчонок в летных комбинезонах под руководством пожилого старшины занималась ремонтом краснозвездного «Юнкерса». Было видно, что машине крепко досталось, дыры от осколков виднелись по всему корпусу и крыльям, часть остекления кабины отсутствовала. Пленных, что тут раньше работали, я так и не увидел. Узнавать, где они, не стал, будет еще время разобраться в этом вопросе.

В отдельном теплом домике девушки в белых халатах ремонтировали радиоаппаратуру и какие-то приборы.

Мужиков, кроме виденных в ремонтной зоне и часовых в парке, я больше так и не встретил. Везде работали одни пацаны, девушки и молодые женщины.

Дальнейший мой путь лежал на железнодорожную станцию и в КБО. За время моего отсутствия пристанционный поселок разросся. Выросли новые деревянные бараки артельных мастерских, складов, поликлиники, школы и два десятка жилых домов. Пусть пока дома многосемейные и в них народа как сельди в бочке, главное, что люди находятся под крышей, а не мерзнут на морозе. К лету еще столько же домов построят, тогда с жильем станет полегче. Не зря мы свои деньги в КБО вложили. Шмит молодец, правильно все понял и, главное, разумно сделал.

Вспомнилось, что, когда в августе Шмит подошел ко мне с идеей создания артели, я ее, честно говоря, сначала отверг, так как не знал о многоукладной системе экономики в стране и возможностях хозяйствования производственных артелей. Но затем еще раз, спокойно выслушав доводы Исаака Лаврентьевича и посоветовавшись с Акимовым, согласился. Наша затея с КБО казалась мне верхом экономической мысли в период отсутствии в стране НЭПа и «перестройки». Сказалось мое полное незнание реальной экономической обстановки в стране. Спасибо Шмиту, просветил. Оказывается, производственные и промысловые артели действовали во всех сферах хозяйствования – от выпуска спичек до выпуска снарядов и станков. Порой такие артели были куда эффективнее государственных предприятий. Советским правительством артелям оказывалась всемерная помощь и поддержка. Так, в самом начале 1941 года Совнарком и ЦК ВКП(б) своим специальным постановлением «дали по рукам» ретивым начальникам, вмешивающимся в деятельность артелей, подчеркнули обязательную выборность руководства промкооперацией на всех уровнях, на два года предприятия освобождались от большинства налогов и госконтроля над розничным ценообразованием – единственным и обязательным условием было то, что розничные цены не должны были превышать государственные на аналогичную продукцию больше чем на 10–13 %. А чтобы у чиновников соблазна «прижать» артельщиков не было, государство определило и цены, по которым для артелей предоставлялось сырье, оборудование, места на складах, транспорт, торговые объекты: коррупция была в принципе невозможна. Оформляя наш КБО, я лично убедился в правоте этих слов. Несмотря на войну, отсутствие каких-то специалистов, вся процедура регистрации и оформления, изготовления печати и штампов заняла один день, и это считалось долго. Да и в последующем, контролируя деятельность КБО, убеждался в правоте нашего директора.