Шарм - Трейси Вульф

мне стоило бы протянуть руку к телефону, чтобы посмотреть, который сейчас час. Но я не хочу этого знать. Ведь перспектива выползти из-под одеяла кажется пыткой, и я зарываюсь в него еще глубже, чтобы ощутить еще больше тепла и уюта.

Я тут же обалдеваю от страха, когда кровать делает ответное движение. А затем обвивает меня рукой и шепчет:

– Напомни мне, Грейс, как именно человеческие существа определяют обнимашки?

– Боже! – истошно ору я и пытаюсь сбросить с себя тяжелую руку Хадсона, но это нелегко, поскольку она обвивает мою талию и удерживает меня на месте. – Убери ее от меня!

– Мне ужасно не хочется сообщать тебе плохую новость, принцесса, – говорит Хадсон, и, честное слово, в его голосе звучит самодовольство: – Но это ты взгромоздилась на меня.

Мне тошно от того, что он прав, и еще более тошно от того, что ночью я буквально обвилась вокруг него. Уткнулась лицом в изгиб его шеи. Обхватила рукой его грудь. Половина моего торса придавливает его к матрасу. А моя нога – боже, моя нога – закинута на верхнюю часть его бедер. Я практически прижимаю этого парня к кровати.

Боже.

– Однако мне надо тебя спросить, – продолжает он тихо и лукаво, и от этого его тона мое сердце начинает колотиться быстрее. – Тебе было так же хорошо, как и мне?

Я так отчаянно хочу отодвинуться от него подальше, что у меня нет времени отвечать. Вместо этого я торопливо сажусь и пытаюсь скатиться с него. Но в этот самый момент он пытается помочь мне, повернувшись на бок – и это только усугубляет дело. Потому что теперь я сижу на нем верхом, стоя на коленях, которые расставлены справа и слева от его бедер.

Он поспешно открывает глаза, и я обнаруживаю, что смотрю в его удивленные синие глаза, смотрю нескончаемо долгий миг, после чего одна за другой быстро происходят несколько вещей.

Руки Хадсона ложатся на мои бедра, и он начинает снимать меня с себя. Но я и сама стараюсь как можно скорее спастись бегством и делаю это так торопливо, что скатываюсь с кровати.

Я падаю на пол с глухим стуком и громким криком, а затем просто лежу, потому что мне некуда идти. А если я попытаюсь сесть, то с моим везением чего доброго свалюсь и уткнусь лицом прямо ему в колени.

Словно для того, чтобы подчеркнуть мои страхи, матрас прогибается, и я чувствую, как Хадсон смотрит на меня. Его голос полон участия:

– Что с тобой?

– Я в порядке, – отвечаю я, хотя мой голос звучит приглушенно, поскольку я продолжаю лежать, уткнувшись лицом в ковер.

– Я могу хотя бы помочь тебе встать? – нерешительно спрашивает он.

Его ладонь касается моей спины, и я движением плеч сбрасываю ее.

– Просто оставь меня. Я могу умереть здесь. Меня это устроит.

Он смеется:

– Вряд ли это возможно.

– Возможно, и еще как, – говорю я, наконец повернув голову, потому что этот ковер приятнее на вид, чем на вкус. – Для этого мне просто надо будет достаточно долго полежать на этом ковре.

– Думаю, прежде чем тебе удастся умереть, сюда явятся Арнст и Мароли, и вряд ли тебе захочется, чтобы они застали тебя в таком виде, – сухо отвечает он.

– Я уверена, что они видали виды и похуже. – Я прижимаюсь щекой к жесткой шерсти ковра и сожалею о том, что, свалившись, не прихватила с собой подушку.

– Похуже? – повторяет Хадсон, слегка запнувшись на этом слове. – О да, они определенно видали виды и похуже. Просто, э-э-э…

Должно быть, он машет надо мной рукой, поскольку я вдруг ощущаю дуновение на задней части моих бедер и на моей заднице. Потому что, конечно же, моя футболка задралась до талии. Ну еще бы.

Это означает, что, во-первых, последние пять минут все самые чувствительные части моего тела были прижаты к самым чувствительным частям его тела, а во-вторых, что перед ним сейчас открылся такой вид…

Внезапно до меня доходит, почему он коснулся моей спины ладонью, которую я сбросила с себя. Он пытался прикрыть меня, а я не позволила ему это сделать. Конфуз за конфузом.

С тяжелым вздохом я хватаю простыню и одеяло и рывком тяну их вниз, одновременно перевернувшись на спину. Что создает еще один конфуз, поскольку вместе с ними с кровати сваливается и Хадсон.

И приземляется прямо на меня.

Секунду мы оба слишком ошеломлены, чтобы двигаться. Но затем он смеется – смеется сердечно и весело, и его тело, прижатое к моему, сотрясается.

– Значит, твой ответ «да», – замечает он, наконец уняв свое веселье. – Тебе было так же хорошо, как и мне.

– Какого черта? – вскрикиваю я, вернее, не вскрикиваю, а шепчу, поскольку все 180 фунтов его веса лежат на моей диафрагме. – Ты наверняка делаешь это нарочно!

– Э-э, разве не ты стащила меня с кровати?

– Я хотела стащить только одеяло! Как я вообще могла сдвинуть тебя с места одной рукой, не говоря уже о том, чтобы стащить с кровати?

– Я наклонился к тебе, и мое равновесие было нарушено, – отвечает он. – Ты просто окончательно стащила меня вниз.

– Твое равновесие было нарушено? Черта с два! – выдыхаю я, когда мне наконец удается втянуть в себя воздух. – Ты же гребаный вампир, а значит, как я полагаю, способен сохранять равновесие всегда и везде.

– Я пытался убедить самую упрямую девицу из всех, кого я когда-либо встречал, позволить мне ей помочь. Я никак не ожидал, что в ответ она попытается стащить с этой чертовой кровати все, что только можно!

– Не вынуждай меня, – со злостью шепчу я. – Если ты сейчас же не слезешь с меня, то умрешь здесь вместе со мной. Только я позабочусь о том, чтобы ты отдал концы первым.

– Какая же ты кровожадная, Грейс. – Он неодобрительно цокает языком. – Разве так надо вести себя со своим крашем?

С крашем? Какого черта? Кто такой этот парень и что он сделал с Хадсоном? – Думаю, ты хочешь сказать – со своим приятелем?

– О-о-о, Грейс, я уже думал, что ты никогда этого не скажешь. Я с удовольствием буду твоим приятелем.

– Хадсон, перестань! – рычу я.

– Ладно, ладно. Какая же ты брюзга. – И он из положения упор лежа через отжимание легко вскакивает на ноги. Козел.

Хуже того, он протягивает мне руку:

– Ну а теперь ты наконец позволишь мне помочь тебе, прежде чем мы разнесем всю эту комнату?

Части меня хочется ответить «нет», просто ему назло, но в конечном итоге я сдаюсь. Чем скорее я встану, тем скорее смогу сделать вид, будто ничего этого не было.

Особенно это относится к тому моменту, когда я проснулась, чувствуя себя так хорошо и спокойно, как не чувствовала уже давным-давно. И это просто ужасает меня.

Глава 48

Ни фермы, ни грязной игры

– Грейс –

Когда мы спускаемся на первый этаж, то понимаем, что все уже успели проснуться и выйти из дома.

Мароли оставила на кухне записку вместе с вазой фруктов и блюдом с булочками для моего завтрака.

«Хадсон и Грейс! – прочел Хадсон. – Мы отправляемся на ферму, но вы завтракайте. Грейс, я оставила тебе булочки с правендой, с которыми мне вчера помогала Тиола, но если они придутся тебе не по душе, то угощайся тем, что есть в холодильнике».

Хадсон придвигает блюдо ко мне и продолжает читать: «Вчера вечером я поговорила с одной моей подругой – она историк и работает в университете, – и она пообещала навести справки насчет этого барьера. Она сказала, что если что-то узнает, то сообщит мне. Мы вернемся к обеду, примерно в час. Приятного утра. Мароли».

– Возможно ли, что нам повезло попасть в самую добрую семью во всем Мире Теней? – спрашиваю я, положив в рот кубик чего-то похожего на фиолетовый арбуз.

Но, к сожалению, вкус этого фрукта совсем не похож на арбуз, и у меня случается легкий рвотный позыв. Однако я подавляю желание выплюнуть его, потому что, если не сравнивать его ни с чем другим, на вкус он довольно неплох. Просто он отличается от моих ожиданий. Я пытаюсь определить, на что он похож.

Может, на нечто среднее между морковью и киви? Или между киви и папайей? Я беру еще один кусочек и на сей раз жую более осторожно. Нет,