Нежная лилия - Кимберли Кейтс

Взяв девушку за руку, Нилл потянул ее за собой вверх по склону холма. Прежде это место принадлежало им одним — матери и Фионе, отцу, ему самому. Мальчишкой Нилл свято верил, что если они останутся здесь навсегда, то обретут бессмертие и будут жить вечно, подобно древнему герою Ойзину, ушедшему в Страну Вечно Юных.

— Там, в самом конце подъема, лежит огромный камень, — смущенно объяснил Нилл, — с такими же надписями, как на том, что возле твоего аббатства.

Но когда они оба взобрались на вершину холма, то не вид древнего алтаря заставил Нилла застыть на месте. Он увидел нечто, чего на этом месте раньше не было. Под деревом, где они пировали в тот последний день, теперь высилась пирамида из камней. Нилл замер, не в силах отвести от нее глаз, и почувствовал, как вдруг болезненно сжалось его сердце. Могила. Чья она? Несомненно, отца.

Украдкой бросив взгляд в сторону Кэтлин, он прочел жалость и тревогу в ее глазах.

— Твой отец, — растерянно выдохнула она.

Молча кивнув, Нилл вновь отвернулся и посмотрел на памятник. Ни одна травинка, ни один сорняк не решился просунуть свою голову меж угрюмых камней. Даже виноградная лоза не оплетала могилу.

Судя по всему, кто-то навещал его, и навещал часто. Фиона, догадался Нилл, и сердце его сжалось от неожиданной жалости. Откуда столько нежности в брошенном всеми ребенке? Неужели она помнит тот летний день, сочные вишни, игры в морских чудовищ и огнедышащих драконов?

Одна-единственная гроздь полураспустившихся цветов сиротливо лежала поверх камней. Кэтлин, нагнувшись, осторожно дотронулась до нее, и лицо ее омрачила печаль.

Вдруг несколько цветков скатилось на землю, и Нилл замер, словно пораженный громом, — он вдруг увидел то, что лежало под ними. Маленький деревянный меч.

— Ох, Нилл! — отступив на шаг, растерянно выдохнула Кэтлин.

Нилл с трудом проглотил вставший в горле ком. Опустившись на одно колено, он протянул руку, и ладонь его сомкнулась вокруг украшенной великолепным деревянным узором рукояти.

— Тогда меня разморило и я уснул, а потом и забыл про меч. Оставил его тут. А на другой день отца увезли, — хрипло пробормотал он. — Накануне он пообещал мне, что сам вернется за мечом, привезет его на следующий день, но не смог.

— Где же твоему отцу удалось отыскать такую прекрасную вещь? — благоговейно коснувшись игрушки, тихо спросила Кэтлин.

— Он вырезал его сам. Я помню, как он подолгу сидел возле камина и длинные золотистые стружки одна за другой падали ему на колени. Фиона собирала их, а потом забавлялась тем, что вешала на уши собакам.

— Твой отец, должно быть, очень любил тебя. Иначе вряд ли он стал бы тратить столько времени и сил на детскую забаву.

Да, это правда, подумал Нилл. Ему вдруг вспомнилась гордость, сиявшая в глазах отца всякий раз, когда он поглядывал на сына, та нежность, с которой он касался его волос, сильные отцовские руки, подбрасывавшие его высоко в воздух.

Уголки губ Кэтлин опустились. Незаметно для себя она коснулась широкого золотого браслета, украшавшего ее тонкое запястье.

— Должно быть, это замечательно, когда у тебя есть семья. Чудесно знать, что ты нужен родителям, что они тебя любят. Все эти годы в аббатстве я ломала голову, гадая, почему мои родители отказались от меня. Нет-нет, я была счастлива. Аббатиса любила меня всем сердцем. Но я хотела бы иметь семью. Мать, отца, сестер и братьев, которые принадлежали бы только мне. А матушка принадлежала вначале Господу Богу, потом монастырю и только потом уже мне. Скажи, Нилл, это очень плохо, что я так думаю? Наверное, я неблагодарная?

— Неблагодарная?! Да ты принимаешь с радостью все, что посылает тебе судьба!

— Может быть. И все-таки мне не суждено увидеть моего отца, обнять мать. Я никогда не почувствую, как они погладят меня по голове, не почувствую, как бьется их сердце.

Пальцы Кэтлин теребили браслет.

— Я бы с радостью отдала эту драгоценную безделушку только ради того, чтобы на мгновение почувствовать прикосновение отцовской руки.

Горло Нилла сжало судорогой от жалости. Все подвиги, которые ему довелось совершить, все битвы, которые он выиграл, казались сейчас такими незначительными рядом с горем Кэтлин, а он был бессилен исполнить самое заветное ее желание.

Помолчав немного, Кэтлин подняла на Нилла голубые глаза, показавшиеся ему бездонными.

— Порой самым тяжелым для нас оказывается наука прощать, Нилл, — пробормотала она. — И если ты когда-нибудь захочешь простить своего отца, попытайся вспомнить все хорошее, доброе, чем ты ему обязан.

Нилл непроизвольно дернулся, как от удара.

— Нет! Ты не понимаешь! После того, что я сделал с матерью, с Фионой, как я могу…

— Когда я была еще маленькой, то вечно попадала во всякие переделки. Я всегда забывала, как себя вести, — то начинала громко кричать в аббатстве, то вбегала в церковь. И каждый раз, когда я расстраивалась, матушка обнимала меня и повторяла одно и то же: «Никогда не поздно начать все снова!»

— Кэтлин!

Она порывисто обернулась к нему, сжимая его руки в своих теплых ладонях.

— Послушай меня, Нилл. Разве ты не видишь, какая любовь написана на лице твоей матери?

— Будет только хуже. Видно, мне на роду написано разбить их сердца. Теперь я вынужден забрать их из Дэйра, отправить на север.

— Тогда эти несколько дней станут вдвойне драгоценны. Фиона цепляется вовсе не за эти камни и не за землю, что у нее под ногами, — она боится потерять воспоминания, память о том времени, когда в замке царила любовь.

— Но этого уже никогда не вернуть. Никогда!

— Твоя мать хочет только любить тебя, Нилл. Позволь ей это. Клянусь, ты никогда об этом не пожалеешь! Знаю, это звучит странно, особенно сейчас, когда ты вспоминаешь, сколько потерял с тех пор, как уехал из замка Конна. Но может быть, ты обретешь нечто более драгоценное. Просто живи, дыши полной грудью и наслаждайся каждой минутой, пока ты здесь.

— Это и есть твоя тайна, Прекрасная Лилия?

Нилл не мог оторвать глаз от Кэтлин. Нежная, как лепесток, с голубыми, как васильки, глазами, в которых светилась бесконечная любовь, она была похожа на первый весенний цветок.

— Но я совершил столько ошибок. Я предал все, во что верил!

— Я верю в тебя, Нилл. Может быть, это и есть главный подвиг твоей жизни — защитить свою семью, исцелить раны, которые нанесла им жизнь, — тот самый подвиг, о котором много лет назад говорил тебе отец?

Подняв маленький деревянный меч, Кэтлин бережно вложила его в большую ладонь Нилла.

Глава 12

А по Гленфлуирсу между тем поползли слухи. Верховный тан, который держал в повиновении свои земли, который каждую ночь укладывал в постель прекраснейших женщин, теперь проводил ночи в одиночестве.