Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая

— Вы не приобрели сапоги?.. Так верните назад талон! Он нам нужен для отчета!

Надежда Федоровна медленно сняла варежку, разжала вспотевший кулак, в котором сжимала талон, тот самый, который еще совсем недавно наполнял ее жизнь радостью и смыслом, а теперь был просто грязно-серой, никому не нужной бумажкой с круглой станционной профсоюзной печатью и с цифрами, написанными чьей-то рукой «18.00» — и протянула его брюнетке.

…В эту ночь Надежда Федоровна долго не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, высовывала из-под одеяла ноги, потом прятала их, глубоко вздыхала и тихо плакала.

Василий Тимофеевич, вдруг мгновенно перестав храпеть, как будто кто-то невидимый отключил его храпящий аппарат, проснулся.

— Надь, ты чего это не спишь? — сонно спросил он.

Надежда Федоровна всхлипнула.

— Ну вот… Ты чего это, глупенькая… Ну что ты, моя девочка… — Он просунул свою руку ей под шею и прижал ее голову к своему плечу. Надежда Федоровна тоненько завыла. Василий Тимофеевич гладил ее по спине.

— Не надо, Надюша, не надо. Не убивайся ты так… ну подумаешь — сапоги. Переживем! И не такое переживали… ведь ты у меня сильная!

— Не могу я больше! Не могу я, Вася, больше так жить!

— Можешь, Надя! Ты — все можешь! Ты вон как сегодня тех двух мужиков и усатого профорга в разные стороны пораскидала! Ведь справилась ты с ними?

— Справилась.

— А они с тобой?

— Не справились.

— Ну, вот видишь! А почему? Да потому, что ты русская женщина! Некрасовская! Такая, как ты, Надя, и в горящую избу войдет, и коня на ходу остановит… Это не то что у них там, бабы слюнтявые — им все вынь да положь готовенькое… а наша баба, она знаешь какая! О-го-го! Вон я читал где-то, что американцы прозвали наших женщин — «суперженщины». А «супер» — это значит сильная, мощная, которая все преодолеть может! Нет в магазине колбасы — и черт с ней! Нет сапог — ну и обойдемся, не в этом наше счастье! — Он вытер ей пододеяльником нос.

— А в чем оно счастье-то, Вась? В чем? Я уж больше половины жизни прожила, а доведись помереть, так и не знаю, что хорошего перед смертью вспомнить.

— Ну, о чем заговорила! Помереть! Ты вон какая у меня! Молодая, крепкая! Тебя еще на конкурс красавиц выпустить можно!

Надежда Федоровна тихонько рассмеялась.

— Скажешь тоже! А живот?

— А что живот? Живот — это даже очень симпатично! Не то что у их баб… тьфу, смотреть противно — плоскодонки!.. Спи, Надюша. Спи, моя «суперженщина». — Он поцеловал ее в лоб и отвернулся к стене.

…Надежде Федоровне снилось, что она стоит на сцене в длинном блестящем платье, а на шее у нее, вместо бус, — тяжелая связка туалетной бумаги. В зале полно народу. Все кричат ей «супер!», «супер!» и бросают на сцену цветы.

На сцену поднимается председатель жюри Кашпировский.

— Боже мой, Анатолий Михайлович! — вскрикнула Надежда Федоровна и хотела было быстро-быстро замотать головой, но он остановил ее.

— Не надо! Сейчас этого делать не надо!

В руке у него был конверт. Он протягивал его Надежде Федоровне.

— За то, что вы всегда так талантливо выполняли мои установки, помогали мне в моих сеансах, — говорит он, — и уплывали со мной в сказочные, заокеанские страны, я вручаю вам приз — билет на пароход. Плывите!

— А как же клуб? — спросила Надежда Федоровна.

— Не волнуйтесь! Костюмы артистам выдадут без вас и клизмы тоже поставят кому нужно. У нас незаменимых нет! Так что плывите!

Надежда Федоровна испытывала в душе сладкую истому: еще немного, еще чуть-чуть — и она увидит эти прекрасные страны, где в магазинах есть колбаса и сапоги, где продавщицы не прячут под прилавок товар и всем улыбаются, где улицы чистятся.

Ей было очень хорошо, и оттого Надежда Федоровна улыбалась во сне…

1989 г.

Защитники

Ольга разрезала душистый, дымящийся пирог на большие куски и налила кофе.

— Обалдеть! — сказала Светлана, откусывая от большой хрустящей горбушки. — Как ты это делаешь?

— Я тебе уже сто раз говорила. Тесто — готовое, слоеное, начинка — фарш. Вбиваю в него яйцо и сыплю приправу, вегету… Ты мне лучше вот что объясни. Я никак не могу понять одного: что ж они ничего не берут, а просто устраивают погромы в доме?

— Ну почему же не берут? Берут! Если есть что: варенье, компоты, соленья. А если ничего не найдут, выпустят все перья из подушек, перебьют посуду и стекла в окнах, а в довершение всего наложат на столе кучу. Знай наших!

— Но зачем они это делают? Не понимаю!

— Заладила: не понимаю, не понимаю. Непонятливая какая! Зависть это называется. Ты в столице живешь, квартиру имеешь двухкомнатную, где комнаты — как два лифта: грузовой и маленький; машину опять же, купленную родителями еще в расцвет периода застоя, и дачу, которую от бедности будешь десять лет лепить своими руками из чего придется. А в их глазах ты — богатый человек! Квартира, машина, дача! А дача находится на садовом участке «Отдых», в километре от их деревни. А это им не нравится, что ты сюда из Москвы к ним «отдыхать» приезжаешь. Они, кроме своей деревни да очереди за мясом в Москве, отродясь ничего не видели. И их это раздражает. Им плохо, и тебе надо плохо сделать. Чтоб не очень-то жизни радовалась! Я каждую весну с замиранием сердца приезжаю на свой участок. За пять лет мой дом три раза взламывали! А уж стекла каждый год вставляю. Спасибо, что не спалили!

— Боже, какой ужас! Значит, мы напрасно эту развалюху в деревне купили? Не дадут нам местные жизни?

— У вас совсем другое дело. Вы в деревне вроде бы на равных. Только постарайся подружиться с соседями — колбаски из города им привези, пшенца для кур, семян для огорода. А потом ты говоришь, что деревня ваша вымершая. Ну, в том смысле, что молодежи там нет, уехали в город «за песнями». Так кто же твой дом громить будет, твой сосед восьмидесятилетний, что ли?

— Да! — успокаивала себя Ольга. — Я тоже думаю, что у нас это исключено! Тем более что наша деревня находится в окружении воинских частей. Армия — дисциплина! Я видела и солдат, и офицеров в нашей деревне. Воду пили из колодца.

— Ну, вот видишь! Везет же тебе, Олька! «Непобедимая и легендарная» тебя охраняет! Защитники под боком! — Светлана взглянула на часы — Седьмой час? Ничего себе затрепались! Это называется заскочила на минутку! Я убежала! Спасибо за пирог! Я позвоню, продиктуешь рецепт по телефону! А то я опять забуду!

Ольга закрыла за подругой дверь. Настроение у нее было хорошее. Впереди два выходных, и конечно же они с мужем и с шестилетним Сережкой поедут в деревню.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});