Гражданская война (СИ) - Лопатин Георгий

«Кто тут в Верховные Правители России крайний?! Нет никого? Тогда я первым буду!» — мысленно посмеялся он.

— Хотя… тоже полная ерунда. Верховный Правитель нескольких уездов — это просто глупо… и смешно, дурачком буду выглядеть. Эх… как же назваться-то, чтобы и внушительно и с претензией? Ну не модератор же в самом деле? Банить вех буду, ха-ха! Главнокомандующий — тоже не подходит… да и тоже глупо будет выглядеть, когда меня пошлют на три буквы прочие командующие… А назовусь-ка я простенько, но со вкусом — Предводитель.

— И как Предводитель Одесско-Черноморской Социалистической Республики, я объявляю войну Румынии, что незаконно аннексировала Бессарабию — часть ОЧСР! — объявил он.

И послал в помощь Котовскому две тысячи бойцов под командованием Муравьева (его же собственных людей, плюс тех, что навербовали в отряд из одесских эсеров), дополнительно придав ему два батальона штрафников.

Что до Котовского, засевшего в Кагуле, то он к этому моменту смог набрать в свою армию только около пяти тысяч человек и это можно считать очень хорошим результатом.

Вообще Михаил с некоторым удивлением обнаружил, что местные противоборствующие армии, по крайней мере на начальном этапе, оперируют весьма незначительным количеством бойцов, в пределах тысячи-трех, при этом у всех такие «громкие» названия, полки (двести-пятьсот бойцов), бригады (около тысячи бойцов, плюс-минус), дивизии и корпуса (около трех тысяч бойцов).

«Видимо, чтобы врагов пугать и для внушительности, — подумал тогда полковник, коего это ввело в заблуждение еще в прошлой жизни из-за чего он считал, что во время Гражданской войны оперировали более крупными формированиями. — А то если называть свои формирования в соответствии с реальной численностью, то тебя никто всерьез воспринимать не станет, а так может и прокатит».

Сам Климов так же погрузил три полнокровные бригады на поезда (четвертую оставил в Одессе) и двинулся захватывать Николаев и Херсон, чтобы потом взять Крым.

Тот же Николаев находился всего в сотне километров от Одессы по прямой на восток, вот только это придется идти пешком, да и смысла в этом нет, ибо город расположился на другом берегу Южного Буга и мостов там нет, а даже если бы и был, то взорвать его противнику не составит проблем при подходе «Ежей Климова».

Так что пришлось задать кругаля в восемьсот километров, на север до Слободки, от нее на восток до Знаменки и оттуда на юг уже непосредственно к цели. И чтобы проехать эти восемьсот километров, пришлось потратить целую неделю.

И вот, пока «ежи» тряслись в вагонах, Муравьев уже тринадцатого числа соединился с силами Котовского и четырнадцатого при поддержке десяти самолетов атаковали румынские войска под Тирасполем. Там разгромили румынский полк и захватили три орудия.

Наступление развивалось стремительно, выбив румын из Тирасполя, Муравьев на следующий день атаковал Бендеры и там румыны тоже не смогли ничего показать, начав спешно отступать. Под Бендерами захватили уже сорок орудий.

Шестнадцатого числа Муравьев с Котовским атаковали Кишинев. И только здесь встретили хоть сколько-то упорное сопротивление и то даже не столько со стороны румын, сколько от отрядов коллаборационистов, кои понимали, что им всем несдобровать в случае возвращение Бессарабии в состав России (точнее под власть чудовища Климова). Захватили еще пятнадцать орудий, пленив около пяти сотен румынских солдат и около тысячи румынских приспешников, коими восполнили потери в штрафных батальонах и сформировали еще один, тем более что среди коллабарантов оказалось очень много криминальных элементов.

Далее выбили румын уже из северных регионов Бессарабии, то есть из городков Рыбница и Бельцы. Но там они особо уже не держались, начав отступать с награбленным, стоило только отрядам Котовского оказаться поблизости.

Провели мобилизацию, добровольцев после жизни под румынами и их прихлебателей оказалось в избытке, так что не только смогли восполнить понесенные незначительные потери до тысячи человек убитыми и ранеными, правда без учета штрафников, но и довести отряд Котовского до полноценной бригады в десять тысяч человек. И вот с этой армией двадцатого числа перешли границу с Румынией и атаковали Яссы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что это вообще за армия такая, кою смогло разбить по факту ополчение? — удивлялся Михаил, зачитывая телеграфные сообщения-отчеты, что ему слали Муравьев с Котовским.

Но факт остается фактом, эти двое били мамалыжников в хвост и гриву.

Огребя по самое не балуйся, румыны запросили мира. Но Климов пока молчал, он решил довести дело до конца и взять под контроль территорию до реки Сирет. Территорию можно оставить себе или скорее всего из-за сильно недружественного населения разменять на что-то иное по результатам окончания войны.

25

На развилку железнодорожного пути, что «направо пойдёшь — в Николаев попадешь, налево пойдешь — жена прибьет… то есть в Херсон попадешь», армия Климова прибыла изрядно поредев, по факту лишившись бригады. Никаких боев и тяжелых потерь, просто пришлось по пути оставлять то тут, то там, где роту, где две, а где и батальон солдат, чтобы они взяли под охрану ключевые точки железной дороги и мосты через реки. А главное — блокировали подступы с левого (восточного) берега Днепра. То есть взяли мост ведущий на Кременчуг, целый полк с пятью танками «шнейдер» поставили для блокировки Екатеринослава, и мост ведущий на Александровск (Запорожье). А то ведь усиленная «красной гвардией» могла вихрем налететь все та же Маруся со своими отморозками, ударив в тыл в самый неподходящий момент.

«Хотя она скорее всего, вместе с «товарищем Артемом» сейчас с дроздовцами зарубилась, но все равно, заслон пусть будет», — подумал полковник.

— Ну что там видно, Виктор Георгиевич? — спросил Климов.

— Ничего подозрительного не заметил, — ответил Воздушный казак, только что вернувшийся с разведывательного вылета для прояснения обстановки вокруг Николаева.

За трое суток до этого, над городом разбросали листовки. Полковник слегка шутканул и на листах отпечатали всего три слова: «Иду на вы!»

А перед этим, город забрасывали листовками с воззваниями к рабочим судоверфей и прочих заводов, ведя агитацию за СДПР и рассказывая, что произошло в Одессе. Фактически листовками лишь полировалось общественное мнение, так как в Николаев из Одессы сбежало куча людей, в первую очередь криминалитет (всех при всем желании было не выловить), ну и контрабандисты конечно свое отработали — запустив нужные слухи, в красках расписывая, как прижали к ногтю всю бандитскую шоблу.

— Никаких признаков подготовки города к обороне. Скорее из города делают ноги задержавшиеся беглецы. На юг уходила колонна из семи грузовиков набитые людьми и каким-то барахлом. Как только нас заметили, во все стороны тут же порскнули…

На то, собственно, и делался расчет, что большевики и иже с ними, не станут цепляться за Николаев из-за малой численности и невеликих размеров самого города со ставшим крайне ненадежным контингентом и решат отступить в Херсон для увеличения своих сил, и усиления обороны именно этого ключевого города, что они и сделали, частью по железке, а частью на пароходах.

— Дай-то бог. Сейчас дождемся товарища Бодько и узнаем все более подробно.

Главный полевой разведчик прибыл глубоким вечером, притащив с собой трех «языков»: железнодорожника, портового работника и рабочего с верфи, внешне все какие-то неопределенного возраста, от тридцати до пятидесяти лет.

— Специально что ли выбирал? — удивился Михаил.

— Да какое там, товарищ полковник, — хмыкнул Василий. — Классическая ситуация соображения на троих… три другана решили отметить окончание рабочего дня, вот мы их и взяли тепленькими, когда они уже распили одну контрабандную бутылку и приступили ко второй.

Ну да, «языки» были поддатые, бухло завозилось из Одессы теми самыми контрабандистами, благо что винокуренные заводы вновь заработали в полную мощь, перерабатывая начавшее портиться зерно в полезный продукт, но языками ворочать еще могли и не думая запираться, так что рассказали все что знали о ситуации в городе. И со слов этой троицы выходило следующее: климовцев ждали, что называется с распростертыми объятиями. Так что повод у этих троих имелся законный — радовались освобождению города от захватчиков.