Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена

То, что я намереваюсь его игнорировать, Нечаева, конечно же, не заботит. Он нарушает привычное размещение в автобусе и вместо того, чтобы пройти к задним сиденьям, занимает с Самсоновым места прямо перед нами с Валиком, которые ко всему прочему обращены к нам лицом.

– Привет, Ю.

Чувствую, что краснею, но не реагирую. Даже не смотрю на него, продолжая таращиться в окно. Пока он не наклоняется вперед. Судорожно вздыхаю, когда Ян врывается в мое личное пространство. Вздрагивая, резко поворачиваюсь, чтобы поймать скользнувшую мне между ног ладонь.

– Ты что?..

Кто-то смеется, кто-то комментирует происходящее, кто-то перемещается – ничего из этого не воспринимаю. Все сливается в неразборчивый шум и рябящий блеклыми пятнами фон, когда передо мной на расстоянии жалких сантиметров оказывается ухмыляющийся Ян Нечаев.

Вдавливаю ногти ему в кисть, но оторвать ее от внутренней части своего бедра не получается. Он не двигается, замирая там, где я его остановила – чуть выше колена, но уже под складками шерстяной юбки. Тонкая микрофибра колготок – мнимая защита. Прикосновение ладони Нечаева шокирует, смущает и ужасно волнует. Ужасно, потому что помимо мурашек, которые уже можно считать неизлечимой аллергической сыпью на него, по бедрам к тазу поднимаются электрические импульсы.

В нижней части моего тела возникает ноющая боль, и вспыхивает пожар, который гормональная система сходу решает гасить, выделяя из моих половых органов столько влаги, что, не приклей я утром ежедневную прокладку, сейчас бы боялась оставить на сиденье мокрое пятно.

Боже… Ну что за напасть? Почему он?

Сердце заходится в панике, выбивая такой одурелый ритм, что я с трудом слышу, как Ян, принимаясь поглаживать мою ногу, шепчет:

– Разве ты не рада меня видеть, Ю? Я тебя – очень.

– Оставь меня в покое, – выдавливаю прерывисто.

Только вот он, вероятно, тоже плохо слышит. Игнорируя это жалкое требование, наклоняется еще ближе. В унисон шумно вздыхаем, когда Ян касается носом моей щеки.

– Поздоровайся со мной, – пробивается сквозь грохот в ушах сиплый шепот Нечаева. – Скажи «Привет», Ю, – добивает эту просьбу чрезвычайно нежным трением губ по моей воспалившейся коже. – Иначе я тебя поцелую. Прямо здесь. При всех.

«Ты рехнулся?» – хочу закричать я.

Какие поцелуи?

Он не имеет права об этом даже говорить! А я не должна об этом думать!

Но…

Ничего поделать не могу.

Знаю, что это неправильно, и все равно поддаюсь на провокацию.

– Привет!

Ян вздыхает. Отстраняется ровно настолько, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Безбашенно усмехается.

– Привет, Ю, – повторяет тихо, пока я схожу с ума от будоражащих мой организм эмоций и ощущений.

Мне не хочется отпускать его взгляд. Я жажду видеть его лицо – вот так близко. Трогать его, вдыхать запах, прижиматься всем телом. Но я ведь знаю, что так нельзя. Есть десятки веских причин. Поэтому, когда Нечаев отстраняется и с той же самодовольной ухмылкой откидывается в своем кресле, не сводя с меня взгляда, помимо постыдного разочарования, испытываю некоторое облегчение.

– Все в сборе? – кричит вошедший в салон тренер.

– Да! – горланит хором весь автобус, пока я нервно одергиваю юбку, чтобы прикрыть колени.

Безугленко, зачитывая фамилии, проверяет список участников лично. Я же все это время продолжаю таращиться на Яна, сгорая от мысли, что он будет сидеть напротив всю дорогу на протяжении четырех с половиной часов.

«Да я сдурею с ним!» – думаю в очередном приступе паники.

И оказываюсь недалека от истины.

Когда автобус приходит в движение и выезжает на трассу, Нечаев вроде и не беспокоит меня, но общаясь с Самсоновым, продолжает наблюдать.

Естественно, это заставляет меня нервничать. Всю дорогу я как на иголках сижу.

Разговаривать с Валиком, который предпринимает несколько попыток втянуть меня в диалог, не получается. Прикрываю глаза, делаю вид, что сплю. Но на самом деле сознание ни на минуту не отключается. Пару часов спустя таких переживаний чувствую себя истощенной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Однако во время остановки, когда Нечаев покидает автобус и идет с другими парнями в расположенное на территории заправки кафе-маркет, облегчения я не испытываю. Особенно когда вижу, как на выходе к нему пристает всегда улыбчивая Кира. Реагируя на какие-то ее слова, Ян смеется, покачивая головой, и тоже что-то ей говорит.

– Тебе он нравится? – бормочет Валик, почти приклеиваясь к моему плечу щекой.

– Конечно… Нет… – выдыхаю задушенно и тут же всполошенно оглядываюсь. – Нет, – повторяю настойчивее. – У меня есть парень! Ты же в курсе.

Лицо Валика, как и, очевидно, мое, розовеет.

– В курсе… – подтверждая это, пожимает плечами. – Но… Ты меня, конечно, прости, Юня, но со стороны кажется, что любовь у тебя с другим.

– Глупости! – выпаливаю я.

Перечислять аргументы не приходится – в салон возвращается народ. Малодушно этому радуюсь, потому как их у меня попросту нет.

– Это тебе.

Вскидывая взгляд, смотрю на протянутый Нечаевым коричнево-зеленый бумажный стакан с кофе, мой любимый батончик и чупа-чупс.

У-у-у… Какое яростное смущение меня охватывает! Умереть легче!

– Ты же знаешь, что я не возьму… Зачем покупаешь? – вопрошаю в бессилии, пока он наклоняется вперед и опускает стакан мне на колено.

И снова я себя чувствую так, словно мне ширнули горячий укол.

Бо-о-оже…

– Потому что хочу, чтобы ты перестала обижаться и взяла, – поясняет прямо и достаточно серьезно. И в глубине его синих глаз я улавливаю волнение. – Можем снова поторговаться. Что ты хочешь за то, чтобы принять мой подкат, Ю?

– Ты пересядешь от меня, – толкаю я на эмоциях, забывая о том, что в любом случае не должна у него ничего брать.

Ян поджимает губы, словно мое условие вызывало у него реальное огорчение.

– Ладно, – соглашаясь, кладет мне на юбку батончик и чупа-чупс. Прежде чем встать, вынуждает меня обхватить руками горячий стакан. Некоторое время держит свои ладони поверх моих. – Твоя взяла, Ю. Я ухожу, если ты так хочешь.

И едва он это говорит, за моей грудиной начинает что-то дрожать. Невольно оборачиваюсь, чтобы увидеть, как рядом с раскинувшимся на заднем сиденье Яном разваливается Кира.

– Ох… – вздыхаю убито.

Едва сдерживая слезы, выпрямляюсь. Таращусь на опустевшее место, часто моргая.

– Ты сама его прогнала, – протягивает с издевкой Самсонов, когда автобус вновь трогается.

– И правильно сделала, – поддерживает меня Валик.

Только мне от этого легче не становится.

Остаток пути я лишь тем и занимаюсь, что прислушиваюсь к разговорам в задней части автобуса. Страдаю каждый раз, когда Кира или Ян смеются. А еще она периодически визжит, будто он ее там щипает. Ну, или… Не имею понятия, что он с ней делает. Мне в любом случае больно.

– Да я не шучу… Клянусь, что делала это много раз!

– Прям клянешься?

– Ну да… Уверена же. Проверишь меня?

– Почему бы и нет…

«Нужно забыть о Нечаеве», – твержу себе.

Однако сию секунду это кажется невозможным.

Да на что мне надеяться… Я третью неделю пытаюсь.

Святослав Усманов: Почему ты мне не сказала, что едешь куда-то с футбольной командой? Как это вообще понимать? Почему в последнее время я все узнаю от Валерии Ивановны? Я в шоке, Ангел! Мне через две минуты на дежурство заступать, а я, на хрен, выбит! Как мне выдержать ночь?! Я очень расстроен!

А вот это уже отрезвляюще.

Пока набираю ответ, незаметно выпиваю кофе. Он сейчас действует успокаивающе.

Юния Филатова: Тебе не из-за чего расстраиваться. Как и не о чем волноваться. У меня все хорошо. Я с Валиком. Позвоню тебе после дежурства. Специально встану ради этого в 7 утра.

Святослав Усманов: Не разговаривай с НИМ! Я тебя люблю!

Юния Филатова: Хорошо. И я тебя.

Наконец, Свят пропадает из сети, и я откладываю телефон обратно в сумку.