Карантин - Грег Иган

Согласно инструкции, я обязан следить, чтобы слово «измерение» вообще не произносилось. Но не хочется даже делать вид, что я следую инструкции, уж очень это было бы лицемерно.

Она говорит:

– Люди тратят драгоценное время, они ищут новые пути, но я-то знаю, что на самом деле это тупики. Значит, мое молчание равносильно лжи. Я не требую, чтобы Люнь раскрывала коммерческие тайны – нейронные карты, конструкцию мода, – но я не понимаю, почему мы не можем опубликовать хотя бы результаты экспериментов. – Она почти плачет от отчаяния. – Я никого не обвиняю, я сама, добровольно, дала подписку о неразглашении. Конечно, без этого меня бы не взяли на работу, так что выбора, можно сказать, не было. Только от этого не легче.

Я мягко говорю:

– Ничего, придет время, и МБР разрешит напечатать все, что ты захочешь. Ты когда получила первые результаты? Всего три месяца назад? Ну вот видишь. Ньютон, например, несколько лет не публиковал свои работы.

– Работа Ньютона, – горько говорит она, – не была настолько важна.

***

Я снимаю настройку, размазываюсь, жду – знакомая процедура. Сначала я стараюсь успокоиться, но вскоре понимаю, что испытываю не страх, а просто возбуждение. Я совсем отвык от таких эмоций, уже очень давно я не начинал ничего серьезного (а тем более опасного) без «Н3». От этой мысли в душе мгновенно вспыхивает негодование: бойскаут-зомби украл у меня полжизни! Он просто делал за меня нужные движения, как лунатик, не давая прожить все это по-настоящему... Этот сентиментальный бред я подавляю без труда. Я сам решил жить так, как живу. А бойскаут-зомби тысячу раз спасал мне жизнь. Никогда я не хотел снова превратиться в идиота, обезумевшего от адреналина. Если у меня что-то и «украли», так это преждевременную смерть.

Да и о какой опасности сейчас можно говорить? Я уверен, что обману любую аппаратуру. Я уже делал это десятки раз. Я могу выбирать сколь угодно невероятные состояния. Чего же бояться?

Только одного – что я могу стать другим.

Глядя в «окно» на сгрудившиеся башни небоскребов, окутанные облаком золотистых огоньков, я думаю: а ведь это совсем не тот город, который я знаю. В настоящем Нью-Гонконге запертые двери не отворяются сами собой, охранники не отводят бдительного взгляда. Я выйду в город сновидений, где возможно все.

Я тихо смеюсь. Возможно-то все, но из этого бесконечного многообразия я выберу не что иное, как самое ловкое похищение в истории. Выберу только успех, без всяких осложнений – и без всяких подмен.

***

Для начала самое простое – выйти за проходную тридцатого этажа. Если в этот момент все схлопнется, я скажу, что хотел попросить коллегу подменить меня на минутку – мол, живот схватило, а мод не справляется. Так делать не положено, но, во всяком случае, за это не убьют.

Я мельком смотрю на охранников, молодого мужчину и женщину средних лет. Они застенчиво отворачиваются. Интересно, кажется ли им, что ими манипулируют? Или они считают все свои действия совершенно нормальными? Ведь в самом факте того, что они отвернулись, нет ничего неестественного. Просто это произошло в удобный для меня момент. Если размазанное «я» выбирает состояние, в котором охранники невнимательны, но не заботится об их мыслях, есть надежда, что они сами находят себе хорошее оправдание. А если мозг способен на такие чудеса, причем в наугад выбранных состояниях, то мне беспокоиться не о чем.

Между двенадцатым и одиннадцатым этажом я слышу, что внизу открывается дверь. Я замираю, оценивая возможность отступления, но в следующее мгновение мимо меня вверх по лестнице пробегает техник, нестройно насвистывая на ходу.

Я вжимаюсь в стену. Через несколько секунд на тринадцатом этаже хлопает дверь. Видел ли он меня? Неизвестно, ведь он так спешил, что в любом случае не стал бы смотреть на меня. А вдруг мое размазанное «я» не смогло отличить состояние, где он просто на меня не смотрит, от состояния, где он меня действительно не замечает? Ну что ему стоило подержать этого чертова техника в коридоре, пока я пройду по лестнице?!

Схлопнулся я или нет?

Я вынимаю электронные игральные кости, бросаю кубики. Змеиные глаза. Еще раз. И еще, и еще...

Я вздыхаю с облегчением. Правда, в такой проверке есть что-то противоестественное, на грани безумия. Если бы я схлопнулся, то шансов на выпадение этой последовательности практически не было бы. Но если я размазан, то возможны любые варианты. Подбрасывая кости, я понижаю вероятность состояния, которое добивается успеха, увеличивая тем самым нагрузку на размазанное «я», да еще порождаю множество версий, которые знают, что не будут реализованы.

...что доказывает, что окончательное схлопывание переживу именно я? Или хотя бы мой «потомок», «сын», некто, кто появится из нынешнего меня? Вовсе не доказывает. Каждая версия, бросавшая кости, размазалась на версии, которые получили все возможные результаты. Если миллиард версий бросали кости, то миллиард их «отпрысков» получили змеиные глаза четырежды подряд.

У меня нет другого выбора – я должен принять на веру, что в конце реализуюсь именно я.

Я иду дальше.

Итак, теперь я связан еще и с техником и удерживаю его от схлопывания системы «Ник-плюс-По Квай-плюс-охранники». А может быть, я связан и с другими людьми из его смены? Я продолжаю спускаться, хотя мое сознание этому противится. Даже «если бы он не вышел» на лестницу – что бы это ни означало, пока мы еще не схлопнулись – разве того факта, что он мог бы выйти на лестницу, недостаточно, чтобы связать наши с ним волновые функции? Ведь я-то связан с По Квай, не так ли? Хотя данная версия меня не видела ее с тех пор, как произошло размазывание.

Я выхожу в фойе на первом этаже и иду к двери, пристально глядя на охранников, которые пристально глядят в потолок. Я «делаю все, что могу», чтобы понять, заметили меня или нет, чтобы «облегчить» моему размазанному «я» выбор нужного состояния.

Двери на улицу скользят в разные стороны, и я выхожу в передний двор, отделенный рядом продовольственных магазинчиков, которые в этот час закрыты. Невдалеке слышится громкий говор, смех, издали доносится жужжание велосипедных колес. В поле зрения, слава богу, никого. Обогнув здание, я подхожу к припаркованному автоматическому фургону-доставщику. По пути я успеваю оглянуться, готовый в душе к тому, что увижу бегущего за мной охранника, который вышел из транса секундой раньше, чем нужно. Наверняка это происходит с кем-то из виртуальных «я». Но не со мной.

График составлен с большим запасом – сейчас 1:07, а фургон отправится только в 1:20. Я забираюсь в кузов и сижу в темноте. Мое присутствие никак не отразится на работе фургона. Его маршрут и расписание запрограммированы заранее, и те, кто увидят его в пути, не будут наблюдать меня – то есть «измерять», внутри я или снаружи. Но они будут схлопывать сам фургон, удерживая его тем самым на единственной, нормальной «классической» траектории отсюда до МБР. Приятно думать, что хотя бы фургон не может выбрать наугад любой возможный путь по городу. Не знаю, впрочем, облегчает ли это мою задачу. Однако мне почему-то кажется, что для моих виртуальных «я» не может быть ничего страшнее, чем приехать совсем не туда.

Фургон почти неощутимо трогается с места. Мотор работает бесшумно, скорость нарастает очень плавно. Когда сидишь на холодном металлическом полу, вдыхая легкий запах пластиковых мешков, в которых недавно везли какой-то груз, от подчеркнутой обыденности обстановки возникает некоторое замешательство. Оно усиливается, когда я обнаруживаю, что совершенно нечем занять время. О предстоящих опасностях думать не хочется – что пользы бесконечно размышлять об исчезающе малой вероятности успеха? Чтобы отвлечься, я начинаю угадывать, где сейчас проезжает фургон, не обращаясь при этом ни к «Н5», ни даже к карте из «Дежа Вю». Я чувствую, когда машина поворачивает на перекрестках, и отмечаю эти места на воображаемом плане маршрута в своей обычной памяти. Время от времени фургон притормаживает, пропуская другой транспорт, но это всего лишь случайные малые отклонения от расписания, и главное, никак не связанные со мной. Я был не прав – за стенками фургона не город снов, а обыкновенный Нью-Гонконг.

А внутри?

Я не могу удержаться. Я снова достаю игральную машинку. Оказывается, она работает слишком хорошо – точно имитирует, как выглядели бы кости в темноте фургона, то есть делает их почти невидимыми. Итак, есть возможность отказаться от бросания костей.., рискуя оказаться не выбранным для реализации? Я зажигаю фонарик и вижу, что выпадают змеиные глаза. Это здорово успокаивает, несмотря на все логические построения. После шести выпадений подряд (что понижает вероятность моего состояния примерно в два миллиарда раз!) я выключаю генератор костей.

Судя по тому, что плавные повороты все учащаются, фургон въехал в сумасшедший лабиринт разветвляющихся улочек и приближается к МБР. Здесь уже совершенно невозможно мысленно следить за маршрутом. Наконец фургон останавливается. Я выжидаю тридцать секунд, чтобы убедиться, что он не просто наткнулся на какое-то неожиданное препятствие. Потом выбираюсь наружу и оказываюсь почти на том же месте, с которого тогда, в январе, я запустил в здание Culex'a. В памяти с кристальной ясностью оживают воспоминания той ночи, но это больше похоже на подсматривание за кем-то другим, чем на ностальгию. Я не вправе так бесцеремонно копаться в прошлом этого незнакомца, который давно мертв.