Доказательство человечности - Николай Басов

– Нет, конечно. Я долго прослужил у одного из забытых ныне волшебников, у которого была только одна страсть – он изучал всевозможные способы возжигания огня и достиг в этом совершенства. Я тоже кое-чему у него научился.

– Ничего себе «кое-чему», – пробурчал Рубос.

– Уверяю тебя, господин, я владею лишь малой частью подлинного мастерства. Когда стало ясно, что мы долго в том зале не продержимся, я вдруг вспомнил, что эти шары на подставках являются магическими лампами, содержащими остатки зеленой пирогранной земли, открытой еще…

– Ты попонятнее говори, – напомнил Рубос.

– Ну, в общем, это такой состав, который может испаряться несколько сот лет и гореть холодным, но исключительно ярким пламенем. Вы видели его сами, так что можете судить.

– Надо признаться, огонь этих ламп не очень красив, – подал голос Лотар.

– Это просто потому, что земли в сосудах осталось немного.

– Нет, погоди. Ты хочешь сказать, что вот эти медные шарики в два моих кулака могут гореть день и ночь семьсот лет или даже больше?

– Почему семьсот? – удивился Сухмет.

– Блех сказал, что башню замуровали семьсот лет назад, – пояснил Лотар. – А когда мы вошли, все лампы до единой горели.

– Вот в чем дело… Нет, конечно. Семьсот лет они не горели. Принцесса зажгла их пять лет назад, когда искала убежище для Нуримана.

– Стоп, – сказал Лотар и тут же воткнулся носом в спину Рубоса, замершего как скала. – Я имел в виду, что теперь уже мне не все стало понятно…

– А-а, я-то подумал, ты что-то услышал.

Они пошли снова.

– Чего ты не понимаешь, господин мой?

– Ты что же, с самого начала знал, что главную опасность во дворце представляет принцесса?

– Конечно.

Несколько шагов они прошли в молчании.

– Так ты и про Нуримана все время знал?

– Меня купили вместе с ним, как же я мог не знать про него?

– Так, значит, это ты готовил его для набегов на город? – пророкотал Рубос.

– Я раб, я поддерживал его жизнеспособность. Такие демоны на самом деле очень уязвимы. Лишившись надлежащего ухода, они обычно оставляют наш мир и уходят в свои измерения…

– Я не о том. На тебе есть частица вины за всех погибших.

– Не будешь же ты, господин, винить слугу на псарне за то, что его сворой король травит непослушных подданных? Выбор дичи – не мое дело. Я лишь держу псов и забочусь, чтобы они были к определенному времени в хорошей форме.

– Вообще-то псы и такое исчадие ада – не одно и то же. Псы годны и на что-то хорошее. А это…

– Нет, господин. С помощью демонов, подобных Нуриману, Харисмус много веков назад за считанные месяцы очистил леса Северного континента и сделал их пригодными для людей.

– Но потом-то он, наверное, вернул их обратно, туда, где они постоянно живут? – спросил Рубос.

Сухмет не отвечал. Лотар почти физически почувствовал, что внимание старика теперь направлено на него.

– Ладно, с этим понятно, – сказал он. – Знаешь, Сухмет, у тебя очень непростое понятие о морали. Похоже, ты разделяешь предмет и его действие. Или даже злодея и его возможности.

Сухмет повернулся, поклонился и снова зашагал вперед как ни в чем не бывало. Он знал, что Лотар видит его.

– Иначе я не смог бы заниматься магией.

– Пожалуй, – согласился Лотар. – Вот тебя купили с Нуриманом вместе. Наверное, твой прежний господин был малоприятным типом?

– Я очень устал от него, – просто сказал старый раб.

– И всего-то?

– Это главное, что я могу про него сказать.

– Как его звали?

– Почему «звали»? Его зовут среди людей, как и всегда, – Нахабом.

Теперь Лотар остановился одновременно с Рубосом. Они некоторое время даже не дышали, услышав это имя. Нахаб – этим существом пугали детей и проклинали на вечные времена. Его именем творились самые ужасные преступления, какие только могли вообразить себе люди. Это было имя соперника самого Демиурга, имя покровителя всей мировой боли, скорби и отчаяния. Он был всесилен и всесущ, почти как Бог. Он был самим дыханием мирового зла, поддерживающего в равновесии баланс мироздания.

– Так он существует? – одними губами прошептал Лотар.

– Существует. И даже, как мне показалось, когда-то был человеком.

– Почему же он стал таким? – спросил Рубос.

– Каким «таким»? – Но Рубос промолчал, лишь звякнул мечом по чешуйчатой броне на плече и тяжело, с трудом пошагал дальше. – Наверное, так было предначертано.

– Ты его видел? – спросил Лотар. – Какой он? Впрочем, не нужно…

Лотар разрывался между странным желанием узнать, кем и каким был Нахаб, и предчувствием, что, узнав слишком много, он подпустит его так близко, что им придется столкнуться. Исход этого поединка у Лотара, например, не вызывал даже сомнения. Биться с богоравными повелителями мирового зла он не мог, он не стал бы даже вытаскивать Гвинед из ножен. Драконий Оборотень был бы обречен еще до того, как сама мысль о таком поединке пришла бы ему в голову.

– Я его видел, – произнес Сухмет, а потом замолчал.

Прошло немало времени, пока Рубос вдруг не спросил его:

– Итак, ты можешь взрывать остатки какой-то там зеленой земли в волшебных лампах. Но почему сначала они взорвались фонтаном искр, а потом таким горячим шлейфом и почти без искр?

– Магические лампы на самом деле подразумевают разные способы сгорания. Это дрова могут гореть только одним способом, да и то еще можно экспериментировать, как сказал бы Илисар. Я использовал это качество, и, по-моему, удачно.

– По-моему, тоже, – серьезно кивнул головой Рубос. – Но тогда я не понимаю, как ты взорвал скалы на выходе пещеры в ту яму. Там-то не было ничего горючего…

– Почему не было? – удивился Сухмет. – Помимо лепешек, я сунул в сумку пару этих ламп, предварительно погасив и остудив их. Они могут быть использованы гораздо разнообразней, чем ты себе представляешь.

Рубос вдруг очень оживился.

– А еще такой лампы у тебя нет? Мы бы зажгли ее и…

– Нет. Я взорвал обе, иначе пещера не обрушилась бы.

– Жаль.

Разговор иссяк окончательно. Они шли и шли, пригибались, проползали на коленях под очень низкими сводами, иногда стукались то плечами, то головой о камни, и тогда ругательство срывалось с их губ. Через несколько часов и ругаться сил у них уже не осталось, лишь стон подсказывал, что удар вызывал у них какие-то ощущения. А скоро, наверное, наступит время, когда и стонать будет слишком трудно, подумал Лотар.

Наверное, так и случилось бы, потому что даже Сухмет стал двигаться медленнее. Он постепенно усваивал тот урок, что излишняя живость, когда усталость берет верх, приводит тут к лишним синякам и шишкам.

Они шли и шли, когда им стало казаться, что идти уже невозможно, что вокруг одна сплошная, непроницаемая, зло жалящая ударами твердая стена и темнота, стена и темнота, стена и… Лотар вдруг понял, что теряет ощущение верха и низа. Камни резко поднялись ему навстречу, и он упал всем телом на что-то острое и неколебимое, как Звездная башня.