Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давно вы здесь живете? – Она занялась маслом.
– Пятнадцать лет. Мы решили бросить мышиную возню и погоню за успехом – да зажить простой жизнью. И ни разу об этом не пожалели. У нас, конечно, нет шикарной машины, мы не селимся на отдыхе в дорогих отелях, зато теперь я сплю ночами. Я плохо переношу стресс.
«О боже, – подумала Лора. – Вряд ли тебе удастся сегодня уснуть, после того, что я тебе расскажу».
Она пригубила наливки из бузины. Пора начинать откровенный разговор. Если вернется Венди, будет поздно.
– Вы ведь когда-то преподавали в школе святого Бенедикта?
Прозвучало это скорее утверждением, а не вопросом.
Или даже не утверждением – обвинением.
На лице Тони на миг отразилась смешанные чувства – страх, удивление и вина, – но он с завидной скоростью взял себя в руки.
– Святого Бенедикта? – Художник нахмурился и помотал головой.
– Школа для девочек. В Рединге. Я наводила справки, – не сдалась Лора. – Вы работали учителем рисования.
– А! – В его глазах мелькнул проблеск, который, видимо, означал прозрение. Хочет одурачить Лору? – Точно, работал. Пару семестров. Очень-очень давно. – Он тяжело оперся на стол, точно желая подчеркнуть свою старость. – Если хотите, есть еще мусс из крыжовника… – Тони осекся, встретившись с гостьей взглядом. – Что-то случилось?
– Да, – ответила она, глядя в стол.
– Что? – Он опустился назад на стул.
Он понял, решила Лора. Понял.
Она нагнулась, достала из сумки фотографию портрета Марины, положила перед Тони.
– Вы нарисовали это именно тогда?
Художник смотрел на репродукцию целую вечность. Лицо его не выражало ничего, лишь между бровей появилась небольшая складка. После долгого молчания он заговорил.
– Видите ли, подпись и правда похожа на мою. Но за всю свою жизнь я нарисовал сотни подобных портретов. И понятия не имею, кто здесь изображен. Никаких ассоциаций, увы. Память стала совсем дырявой. – Он с улыбкой вернул рисунок. Что это – у него дрожат руки? Или просто ветер пробежался по бумаге? – В любом случае, известен я мало, и данное произведение – даже если его написал именно я – ничего не стоит. Хотя мне льстит, что вы сочли его ценным.
Тони рассмеялся, но Лору его смех не обманул.
– Я принесла портрет не потому, что считаю его ценным. И кто на нем изображен, я знаю. Моя мама. В школьные годы. Он написан незадолго до моего рождения.
Никакой реакции.
– Вот как? – переспросил Тони, и в его голосе прорезалась враждебная нотка.
– Да. – Лора подалась вперед. – Я принесла портрет, потому что предполагаю: вы – мой отец.
Он воззрился на нее в полном изумлении с почти комическим ужасом на лице. Затем издал какой-то несвязный звук – то ли смешок, то ли кашель.
– О господи. Деточка моя дорогая… – Художник откинулся назад и провел рукой по остаткам волос. – Да как же я могу быть вашим отцом? Когда я преподавал в школе Святого Бенедикта, мы с Венди были уже женаты. По возрасту я скорее гожусь в отцы… вашей матери. Ну, почти гожусь. С чего вы взяли?..
– Мама хранила вот это! – Лора схватила портрет Марины и помахала им перед носом художника. – Вместе со всякими важными бумагами. И даты сходятся. Она забеременела перед сдачей выпускных экзаменов. Вы были ее учителем. Иначе зачем ей хранить имя моего отца в секрете? Если бы он был обычным парнем ее возраста, она бы от меня не таилась. Но она скрывает… Еще бы, как можно рассказать о таком! Роман с преподавателем – это ведь скандал, позор!
Гостья вдруг поняла, что ее тирада здорово смахивает на гневную речь проповедника, и осеклась.
– Звучит логично. – Тони вежливо кивнул. – Если бы все так и было.
Лора посмотрела на рисунок – свою единственную улику – и набрала в грудь побольше воздуха.
– Вы посмотрите. Это не просто рядовой небрежный набросок из школьной изостудии. Какое лицо! Взгляните, как оно написано. Тот, кто его нарисовал, был влюблен в мою маму. И она отвечала ему взаимностью. Ее выдает выражение глаз.
Лора чуть не плакала. Она вдруг обессилела – от бурных эмоций, от желания, чтобы ее теория подтвердилась.
– Послушайте, – отозвался Тони. – Я отлично понимаю ваше стремление докопаться до истины. Наше желание знать, кто мы такие и откуда взялись, – мощный, неодолимый инстинкт. Увы, я не тот, кого вы ищете. – Он вытянул на столе перед собой руки и уставился на свои длинные загорелые пальцы. – В этом нет ни малейших сомнений, потому что… – Тони Уэст поднял голову, прищурился от яркого солнца. – Мне непросто признаться… я почти никогда об этом не говорю. Но… У нас с Венди не может быть детей. Мы много лет пытались. Прошли обследование. Я бесплоден. Так что, сами понимаете… Быть вашим отцом я не могу. Как бы вам того ни хотелось.
– Как?.. – У Лоры перехватило дыхание, точно ее стукнули кулаком в спину.
– Не говоря уж о том, что у меня не было отношений с вашей мамой. Роман с ученицей… Что вы, это расценивалось как злоупотребление служебным положением.
Наступила тишина. Над ними по-прежнему кружили чайки.
– Пойдемте-ка, – поднялся Тони. – Вернемся в дом и сделаем чаю.
После забега по магазинам Челси объявила, что совсем не хочет развлекаться на всю катушку; лучше пойти на пляж. Поэтому они вернулись в «Приют», оставили покупки, и Колин поинтересовался на кухне, нельзя ли приготовить им еды для пикника. Фред и Лоз расстарались на славу: бутерброды с куриным мясом, маленькие порционные киш-лорены, пластиковые коробочки с фруктовым салатом и черничные кексы, приготовленные Лукой. Довольные Колин и Челси, вооружившись ведерками, совочками и сачками, отправились в бухту Нептуна – маленький полумесяц в устье реки, усыпанный золотистым песком и укрытый с обеих сторон скалами.
Челси с удовольствием копошилась на берегу, осматривала обнажившиеся во время отлива скалы и небольшие заводи возле них, плескалась на мелководье. Она так радовалась, что Колин вдруг понял – ей нечасто выпадает возможность вести себя по-детски. Карен, конечно, ни за что на свете не стала бы организовывать пикник и весь день сидеть на пляже с дочерью. А он в роли отца-наседки чувствовал себя счастливым. Арендовал два лежака, устроил импровизированный лагерь-стоянку; наблюдал, как Челси обследует мир вокруг; вместе с ней рассматривал ее находки; постоянно мазал девочку солнцезащитным кремом, а когда становилось слишком жарко, тащился к фургончику за мороженым.
К обеду у нее на носу проявились веснушки, а кожа приобрела золотистый оттенок. Наконец-то Челси стала походить на здорового счастливого ребенка, а не на мертвенно-бледное, затюканное создание, которое село вчера к Колину в машину. Кошмарное выражение торжественной серьезности уступило место ребяческой беззаботности. Неужели эта метаморфоза произошла из-за отсутствия Карен? Бог его знает… Но одновременно с исчезновением матери дочь определенно ожила. Она целиком погрузилась в собирание ракушек: искала их, аккуратно очищала от песка и складывала в свое ведерко.
Колин невольно отметил, что в одиннадцать лет собирать ракушки, пожалуй, уже поздновато. Однако у Челси, похоже, почти не было детства, так что теперь она, наверное, наверстывает упущенное. Наблюдая за ней весь день, он сумел мысленно воссоздать настолько полную картину ее жизни, насколько смог, – и картина эта оказалась довольно безрадостной.
Карен, по-видимому, никогда не помогала дочери делать уроки и не ходила на родительские собрания. Рацион Челси состоял из меню «Макдоналдса», «Сабвея» и «Доминос» – она гордилась тем, что умеет самостоятельно заказывать пиццу. Ко всему прочему ее частенько «подбрасывали» каким-то чужим людям, словно кукушонка. Колин был зол, как черт. Зол на Карен и на себя самого. После рождения Челси ему следовало взять контроль в свои руки, больше интересоваться жизнью дочери; позаботиться о том, чтобы деньги, которые он платит Карен, тратились на определенные цели, на благо девочки; хоть иногда заглядывать в ее дневник.
Короче говоря, следовало быть отцом, в котором она так сильно нуждается. Неужели поздно? Нет! Одуматься никогда не поздно. Челси еще не утратила своего милого характера и желания радовать окружающих. Пора в корне изменить ее жизнь. Дать приличное образование, начать воспитывать. Так же, как в свое время воспитывались Мишель и Райан. Колин не пропустил ни одного родительского собрания в школе – как бы сильно не был занят на работе.
Он достал телефон. Бухгалтер и юрист находились в его распоряжении двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Он платил им столько, что мог звонить, когда пожелает. Колин не злоупотреблял этим правом – подобное было ему не свойственно, – но теперь дело не требовало отлагательств. Мартин Крейн поймет. Он составлял все до единого контракты Колина с тех самых пор, как тот занялся бизнесом. И из года в год, ни разу не изменив традиции, Колин Тернер посылал адвокату рождественский кекс и бутылку отличного коньяка.
- Желание - Трейси Гарвис-Грейвс - Зарубежные любовные романы
- Грехи матери - Даниэла Стил - Зарубежные любовные романы
- Кафе маленьких чудес - Николя Барро - Зарубежные любовные романы
- Невеста для блудного сына - Энн Стюарт - Зарубежные любовные романы
- Уроки поцелуев - Джейд Ли - Зарубежные любовные романы
- Грозовой перевал. Иллюстрированное издание - Эмили Бронте - Зарубежные любовные романы
- Как приручить гения - Сьюзен Мейер - Зарубежные любовные романы
- Кровавая невеста (ЛП) - Портер Бри - Зарубежные любовные романы
- Суета втроем - Мари Грей - Зарубежные любовные романы
- Алхимия страсти - Эбби Грин - Зарубежные любовные романы