Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР - Виктория Трелина

– Да, чего, вы? Это кто-то прикалывается, – кричит нам Маринка Улина, – хотите я подойду – посмотрю.

– Нет, ради бога, не надо, – Королёва хватает её за руку, – ты уже один раз подошла.

Улина всё время на что-то нарывается, когда-то она, действительно, подошла к пьяному Карасю, пытаясь поднять его с асфальта, за это Юрик покрыл её матом, а потом облевал Лошадке руку и мокасины.

Мы матерящейся толпой бежим, вздымая пыль на дороге. Матерятся, естественно, пацаны, включая Рустама. Притом бегут они впереди нас.

– Ты, погляди на них, женихи называются, – Ирка оправилась от шока, и теперь смеётся на бегу.

– Берегись, – кричит Белый, решив видимо, что народ не достаточно напуган. Он кидает камень в лопухи на обочине, вызывая эти новую порцию нашего визга и ускорение хода.

Останавливаемся только у скамейки Швецовой. Дышим, как табун загнанных лошадей.

– Блин, у меня, кажется, от страха температура поднялась, – Ирка трогает свой лоб, – что это было-то?

– Да это кто-то из пацанов прикалывается, – не унимается Лошадка.

– Кто? – я тоже хочу верить в это, но ничего не сходится: Виталик сегодня гуляет в Плоте у кого-то на проводах, Белый с Дэном с нами, а Макс с Игорем ещё в десять часов ушли смотреть фильм.

– Это Матвей, – страшным голосом объявляет Белый. Накануне в селе умер алкоголик – дед Матвей.

– Белый, хватит, – кричит Швецова, – я сейчас в обморок упаду.

Надо же, как испугалась Ирка. Я её такой никогда не видела. До сих пор стоит, к Рустаму прижалась. А тому, похоже, нравится, нибось ещё ни разу с девчонкой не обнимался.

– Ладно, не ссыте, – Белый поправляет козырёк бейсболки, – пошлите на кормоцех.

– Нет уж, – Швецова непреклонна, – я больше от дома никуда.

Рустам, похоже, тоже не собирается двигаться с места, по крайней мере, пока Ирка стоит, завернувшись в полы его олимпийки.

– Я тоже никуда не пойду, – уверенно говорит моя Нинка, хотя Дэн активно уговаривает её послушаться Белого.

Видимо страх у моей сестры всё же сильнее любви к Дэну.

– Мы домой, – решает за всех Королёва. Правильно, что ей делать сегодня на улице, ведь ни Игоря, ни Макса нет. А никому из присутствующих строить глазки Маринка не хочет.

– Да ладно тебе! – Белому почему-то очень сильно хочется отвести всех к кормоцеху, по-моему, даже слишком сильно.

– А что там, Лёш? Может быть тоже привидение? – осторожно спрашиваю я.

В моей голове рождается догадка. И все события начинают приобретать последовательность и ясность: Макс с Игорем ушли рано, хотя никогда прежде с ними такого не было. Белый остался с нами один, чего раньше, так же, за ним не замечалось. Дэн, сходил в туалет, а потом пришёл сразу на гороховое поле, хотя не мог знать, что мы там. К тому же он что-то шептал Белому на ухо. Всё понятно, пацаны договорились напугать нас ещё в начале вечера. А высоким это чудо-юдо было потому, что худой Игорёк сел на плечи крепкому Максу. Я смотрю на лица моих девчонок: неужели никто из них ещё не догадался, что всё это было просто хорошо спланированным розыгрышем.

……

– А Макс с Игорем на кормоцехе с белой простынёй ждали-ждали пока все явятся, а потом сами очканули и убежали, – рассказывал Рустам нам с Нинкой утром около магазина, пока мы ждали торговую машину.

– Да я сразу догадалась, – доказывала я ему, – слишком уж настойчиво Белый звал туда всех.

Вообще, мы с девчонками ещё вчера по дороге домой всё обсудили, я убедила их в отнюдь не загадочном происхождении призрака на поле.

А Белый всё ещё верит, что мы не в курсе, усмехаясь, спрашивает сейчас:

– Ну что? На кормоцех пойдёте, или очко играет?

– А Макс уже там? – острю я, – простыню не забыл?

– Дура, – огрызается Белый.

Я не обижаюсь, мне понятно его зло, ведь я раскусила их замысел.

Сегодня весь состав кроме Макса и Виталика на месте. Опустим Виталю, его и вчера не было. А Макс? Где он? «Бангкок Хилтон» смотрит?

– Пойдёмте, девочки, на кормоцех, – я продолжаю издеваться, – а то Максу там страшно одному.

Я вообще собой довольна, ведь это именно я догадалась, кто вчера скрывался под простынёй в горохе. И сегодня снова я так обламываю план шайки Белого. Конечно, он злится на меня. Ну, и пусть. Не всё же ему одному всех обламывать и прикалываться.

Мы толпой идём к заводу. Разбредаемся по нему, в поисках Макса. Пусть выскакивает и пугает. Его никто не боится. Я заглядываю за огромные бочки и в люки, там только голуби.

– А вот и Максимка, – слышу я голос Белого с улицы, – а они там тебя ищут.

Я выбегаю из здания, Макс идёт со стороны своего дома, в красной рубашке навыпуск, белой простыни нигде не видно.

– Что же я, дурак, там лазить? – смеётся Макс, – я дома ноги мыл. Эх, хорошо-о-о стало.

«Часто» же он моет ноги, если так рад сейчас этому событию.

Мы сидим на холодных металлических трубах. Вообще-то для девушек это не полезно. Но места на скамейке заняли пацаны. Одна Нинка устроилась удобно на коленях у Дэна. Я рада за сестру. У неё всё так быстро. Только весной играла в пупсики, и тут в одно лето на тебе – всё сразу: первая улица, первая любовь, первый поцелуй. Конечно, Денис с Нинкой просто играется. Ну и что? Ей же не замуж за него идти. Просто это приятно: посидеть на коленях у классного парня, подержаться с ним за руку, поцеловаться во время игры в «колечко» или «бутылочку». Я бы тоже не отказалась, чтобы кто-нибудь со мною так поигрался. Но что-то желающих как не было, так и нет. Не везёт мне в жизни с мужским вниманием.

– О, гляньте, кто-то в белом, – спокойно говорит Маринка Сонюшка. Снова она первой заметила фигуру, стоящую возле бочек, неподалёку от нас.

В отличие от вчерашнего вечера, сейчас никто даже глазом не моргнул.

– Давайте его кирпичом, – предложил Рустам и потянулся к внушительной кучке камней.

Белый человек пошевелился и спрятался за столб.

– А кто это? – услышала я шёпот Белого, – Виталя что-ли?

Да, похоже, тяга к белым простыням грозит Малояблоновцам эпидемией.

Видно, нет любви…

Видно не судьба, видно не судьба,Видно нет любви, видно нет любви,Видно надо мной, видно надо мной,Посмеялся ты…

Так поёт Натали с экрана телевизора. Это летняя песня. Она напоминает мне беззаботное время, когда здесь была Нинка, когда каждый вечер мы ждали новых приколов Белого.

Теперь все песни, которые стали популярными летом, навевают мне приятную ностальгию.

Это и «Сэра» Меладзе, и «Семь тысяч над землёй» Сюткина. В общем все песни летней «Горячей десятки». Как классно было летом. И чего мне тогда не хватало? Всё казалось, что проблем куча. Разве это проблема – Белый не так посмотрел? Фигня это всё! Детство. Вот сейчас действительно всё отвратительно. Школа, уроки, любви нет. Последнее хуже всего. В первый раз за много лет моё сердце свободно. Ужасное чувство – нет смысла жизни. Чернов учится в городе. Я так и не видела его больше, после окончания девятого класса. А «с глаз долой, из сердца вон» – правильно говорят. Может быть, я и не забыла бы его так скоро, если бы летом не ходила на улицу. Но городские напрочь выбили из моей головы все прежние «любови». Теперь я не понимаю за что я столько времени любила Чернова. Ведь у меня с ним не было ни единого романтичного момента. Мы даже в шутку за руки ни разу не держались. Я же всё познала без него: провожал домой меня не он, целовал мои губы Виталик, на танец приглашал вообще какой-то старый пень, на коленях я сидела у Игоря, под ручку держала первым, кажется, Макса. Все эти события я записываю в специальную тетрадь. Может быть, Неманихиной, коллекционирующей поцелуи, это показалось бы глупым, но для меня это важно. Правда, я всегда считала, что всё это должно быть испробовано с одним – любимым человеком.

– А кого ты любишь? – спрашивает Неманихина.

В десятом классе я сижу с ней. Она сама так захотела, объясняя свой выбор тем, что я «классная», да и мой бывший сосед по парте поступил в колледж. В чём заключается моя «классность» для Маринки, я примерно представляю. Во-первых, я даю списывать; во-вторых, умею слушать; в-третьих, смеюсь над её шутками. Всё это труда мне не доставляет, потому что учёба даётся мне легко, слушать о Неманихинских похождениях – интересно, а её приколы, действительно, смешные.

Моё многолетнее соседство с Черновым было волнующим и беспокойным: каждое случайное прикосновение локтем, или ногой под партой расценивалось мной, как знак любви. Каждый его взгляд, каждая улыбка грели душу несколько дней после этого. Я летела в школу, как на крыльях. А теперь ничего не остаётся, кроме как развлекать себя Неманихинскими байками и шутками. Я хочу любви. Очень хочу! А её всё нет. Я ведь даже не научилась целоваться. Поцелуй на снегу с Виталиком не в счёт. У меня у одной из класса никогда не было настоящих отношений. В чём же причина, если сама Неманихина признала, что я «классная».