Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов

моргнув легкой волной, стало глубже, притягивало взгляд. Мутная глубина вдруг пошла дымкой, разбегавшейся в стороны, как будто кто ее смахивал.

Куминов, замерев, хотел отодвинуться. И не мог. С той стороны, бледнея снежной белизной, к его ладони прижалась чужая. Тонкая, с длинными пальцами, с виднеющимися острыми кончиками ногтей, торчащих почти на сантиметр. Куминов, совсем по-детски, пискнул. Мгла заволновалась, расходясь дальше.

Ладонь перешла в запястье, охваченное темной подвернутой манжетой, с рядом искристых пуговиц и прозрачным черным кружевом. Мгла отступала, выпуская обтягивающий рукав, на плече ставший шире, разросшись круглым валиком, скользнула к высокому воротнику, с выпущенным поверх тонким затейливо повязанным платком. К белому костяному кружочку на тонкой золотой цепочке. К шнуровке облегающего платья, расширяющемуся от пояса в длинную, в пол, юбку, из-под которой выглядывала еще одна, совсем черная. К острым носкам ботиночек, выглядывающих самыми кончиками.

Одежда, носки ботиночек, кружева рукава… серели легкой землей.

Как на кладбище, на могилках.

Куминов смотрел на них и не хотел, не хотел совсем-пресовсем поднимать глаза.

Но не удержался. Взглянул.

Она теперь не казалась девочкой, став взрослой. И волосы вовсе не белые. Желтые, выцветшие, как залежавшаяся в глубине шкафа простынь. Волнистые, длинные, собранные в высокую прическу и только по бокам опускавшиеся до груди. Волосы не были белыми, белым оказалось лицо.

Бледное, как присыпанное мукой, с огромными черными глазами и бледными тонкими губами. Дрогнувшими, поплывшими в уже виденной лягушачьей улыбке, становящейся все шире и длиннее, как у Буратино, до самых ушей. А потом, сочно чмокнув, губы раскрылись. И она наклонилась вперед, звонко растянув зеркало разбежавшейся паутиной трещин.

Куминов вздрогнул, распахнув глаза и захрипев. Было плохо, а стало не лучше.

Спёртый воздух с трудом проходил в лёгкие. Темно, вязко, душно. Где-то в этой темноте вспыхивало яркими огоньками какое-то странноватое пламя с зеленоватым оттенком. В нём маленькими бенгальскими огоньками взрывались бирюзовые звёзды. От них во все стороны расползался тяжёлый и чуть сладковатый запах, заставляющий его хватать воздух широко открытым ртом, от чего дышать почему-то становилось ещё тяжелее. Мышцы наливались свинцом, не давая никакой возможности пошевелиться.

Вокруг что-то мягко топало, приноравливаясь присесть. Вот прошло совсем рядом, присело, недовольно фыркнуло и отодвинулось. Придвинулось снова, что-то лязгнуло, отброшенное далеко. Потом его почему-то начало трясти внизу, но недолго. Раздался негромкий стук, как будто на пол упало что-то тяжёлое. И почему-то капитану стало ясно, что это «что-то» есть не что иное, как его собственный «ТТ». Откуда-то донёсся то ли всхлип, то ли вздох, от которого внутри живота всё сжалось и провалилось вниз холодным комком. Куминов попытался проснуться и понял — не получается.

Кто-то забормотал недалеко, казалось, что прямо за стенкой, что-то жалобное и плаксивое, голосом маленького ребёнка. Потом всхлип стал громче, перейдя в хрип и бульканье. Чуть позже зачавкало, жадно, с хлюпаньем и вновь повторяемым ворчаньем. Мягкие шаги послышались снова, приближаясь. В этот раз Куминов не смог даже пошевелиться, как в прошлый. Зато почувствовал, как глаза еле-еле, но стали приоткрываться.

Света от лампы не было. Было лишь мягкое серебро неожиданно яркой луны, обволакивающее всю комнату. Глаза, которые наконец-то открылись, быстро фиксировали:

Тёмную, приближающуюся к нему странно согнувшуюся фигуру. Какое-то покрывало, лежавшее между комнатами на полу и почему-то пахнущее таким знакомым приторно-железным запахом крови. Блеск света на голой макушке Воронкова, завалившегося на стол и всё ещё державшего в руке уже собранный пистолет. Голову и плечи кого-то из ребят, белеющие тканью маскхалата. Они ритмично дёргались, исчезая в темноте дверного проёма. А фигура мягко и медленно приближалась к нему. И перед ней, в душном воздухе комнаты, двигалась вперёд волна того самого сладковатого запаха, который поначалу Куминов не смог узнать здесь, в обитаемом доме.

Густо и сильно, до спазмов в горле, тянуло трупом. Давним и зеленым, пробирая до самых печёнок.

От него становилось страшно, так, что хотелось забиться в дальний угол и хныкать как в детстве, как только что скулил там, за стенкой. Где всё продолжалось чавканье и сопенье. Тёмная сгорбленная тень шла к нему, медленно, по сантиметру, гоня перед собой смрад разложения. И он не мог пошевелиться, чувствуя, как по спине покатились холодные капли пота.

Куминов судорожно сжал пальцы, чувствуя, что они всё-таки слушаются. Потянулся рукой к карману рюкзака, понимая — ну, не сможет отстегнуть кнопку на кобуре и не дотянется до автомата. Потому что не было ни того, ни другого. Кто-то, идущий к нему замер, шумно принюхиваясь. Свет из окна упал на качнувшуюся в сторону тихую смерть. Облил голубовато-мертвенным светом лицо, показал того, кто двигался к разведчику. Дочь жены Петровича, так и не показавшаяся надолго и сразу уползшая куда-то на печи. А вот сейчас, понимая, что он уже пришёл в себя, девушка замерла. И не от испуга, это было ясно. Вот она повернула голову, потом повела ею назад, показывая себя полностью

Пористая кожа лица, мертвенно-бледная, туго обтягивающая кости. Волосы, редкие и практически полностью выпавшие. Сейчас, без туго намотанного платка на голове это было хорошо заметно. Белёсые бельма глаз, которые сейчас видели всё, следя за каждым движением Куминова. Тёмная полоса губ, приоткрытых, показывающих острые кончики зубов, слишком сильно торчащих между ними. На мгновение мелькнул чёрный язык, облизываясь. В это время за спиной Куминова застонала Саша. «Дочка», или кто она там была, наклонилась в их сторону, чуть качнувшись вперёд.

Пальцы Куминова наконец нашарили нужное, потянули на себя. Слабость, накатившая с такой недюжинной силой, понемногу отпускала. Подушечки большого и указательного пальцев почувствовали ребристую крышку картонного цилиндра. Рука выстрелила вперёд, направляя ракетницу в сторону непонятной скотины. Вторая быстро схватила за шнур.

Тварь зашипела и прыгнула вперёд, выставив перед собой худые и длинные руки, заканчивающиеся поблёскивающими остриями ненормально вытянувшихся ногтей.

Куминов дёрнул за шнур, направив ракетницу прямо в оскал морды. Успел за мгновение до того, как «дочка» смогла бы дотянуться до него. Комнату окрасило алым пламенем, стрельнуло искрами. Тварь дико заорала, схватившись руками за голову. На Куминова брызнуло горячим. Тёмная фигура выгнулась и упала, с костяным звуком стукнувшись о доски. Ракета, прошедшая через голову насквозь, воткнулась в стену напротив, продолжая гореть.

Со звоном вылетело окно сбоку, в него просунулся ствол МП, дёргаясь из стороны в сторону. За стенкой хлюпанье и чавканье прекратилось. Вместо него мелко-мелко застучало по полу, и тут же застучала короткая очередь. В ответ по ушам ударило волной высокого крика, заставившего Куминова зажать уши руками. С грохотом ударила по стене дверь, ведущая