Фатальное трио - Юля Белова

class="subtitle">* * *

– Куда поедем? – спрашиваю я, когда мы садимся в такси в Римском аэропорту.

– Домой.

– Сколько у тебя домов?

– Только один. Мой дом там, где ты.

Он не шутит и пристально смотрит в глаза. Я смущаюсь от такой прямоты.

– Только сначала заедем в магазин, нам нужно кое-что купить на вечер.

– Продукты?

Он улыбается:

– Нет, боюсь, готовить будет некогда. Заедем на виа Кондотти, нам нужно купить платье. И туфли. Ты не против?

Нет, я совсем не против.

Роб покупает мне самое роскошное платье и восхитительные туфельки.

– А не слишком это как-то строго и официально?

– Да, так и есть. Но и мероприятие сегодня будет соответствующее.

– И что это за важное такое мероприятие, что нужно было лететь так срочно, и даже не грех уроки отменить?

Я шучу и он довольно улыбается. В конце концов, я же здесь.

– Сегодня идём в Квиринале.

– В президентский дворец?

– Вот именно.

– И что за повод? Тусовка?

– Орденом наградят.

– Серьёзно?!

– Да. Звездой Италии. За развитие сотрудничества и продвижение любви к Италии через желудок, – он смеётся.

Смеётся он редко, и я с удивлением замечаю, как он преображается. Лицо становится добрым и беззащитным, а глаза превращаются в тягучую сливочную карамель. Мне очень хочется его поцеловать, но я боюсь спугнуть счастливое и лёгкое чувство, овладевшее в этот миг нами.

Римская квартира Роба совсем не похожа на его московский лофт. Она находится в шикарном классическом доме рядом с виллой Боргезе. Высокие потолки, лепнина, мраморный пол. Все комнаты просторные, наполненные светом и воздухом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но больше всего меня поражает тонкий аромат, витающий в воздухе. Это аромат мирры и неведомых мне пряностей, аромат Роба.

– Ого, красота какая. Да у тебя здесь собственные дворцовые покои, не то что тёмный чертог на Якиманке.

– Нравится?

– Да.

– Можешь остаться здесь навсегда.

– Прям навсегда?

– Да.

– А не надоем?

– Это вряд ли. Иди сюда посмотри какая у нас спальня.

– Опять спальня. Я поняла, ты хочешь меня поработить и заключить в сексуальное рабство.

– Ага, – говорит он, и я замечаю в его взгляде огонь, который всегда приводит меня в трепет.

Я чувствую этот огонь во всём, он пронизывает Роба и перекидывается на меня. Мы замираем и неотрывно смотрим друг на друга. Не нужно ничего говорить, слова ничего не значат, есть что-то неизъяснимое, позволяющее нам чувствовать и понимать друг друга без слов, жестов и других сигналов.

В такие моменты наша связь проходит прямо через сердца, от одного к другому. Она имеет неземную, неестественную природу, и это восхищает и пугает. Раньше, ни с кем другим я такого не испытывала и никогда бы не поверила, что такое может существовать.

Я молча расстёгиваю пуговицы, крючки, завязки и снимаю с себя всё, что закрывает меня от взгляда Роба. Он делает то же самое. Мы стоим совершенно голые друг напротив друга и дрожим от предвкушения. Мы возбуждены. Мы восхищены жизнью.

Он протягивает руку и легонько касается моего плеча. Я вздрагиваю. Это словно ожог, удар тока. Я тяжелею, низ живота переполняется медленным и тягучим тлением, выносить которое уже нет сил. Но я превозмогаю себя. Сейчас мне хочется сделать приятно Робу. Моё сердце полно нежности, а чрево – страсти.

Я опускаюсь на колени и прижимаю щёку к бедру Роба. Он так же, как и я, вздрагивает от моего прикосновения. Я целую его бедро, трусь об него щекой, а руку кладу на член. Он твёрдый и горячий. От моего прикосновения он дрожит и шевелится, как живое существо, как зверь, едва сдерживающий свой ненасытный голод. Я зажимаю его в руке у самого основания и провожу языком снизу вверх.

Меня опьяняет его аромат и сила, скрывающаяся внутри. Я будто укрощаю дикое животное, которое в любой момент может растерзать меня или доставить неземное удовольствие.

Роб резко выдыхает и этот выдох похож на стон. Я знаю, ему приятно. Я чувствую то же, всё, что чувствует он. Я принимаю его член в себя и чуть не задыхаюсь от того, как он велик. И Роб тоже задыхается от удовольствия, которое я ему доставляю.

Я действительно чувствую всё, что чувствует Роб и малейшее его движение, судорога или стон вызывают во мне томительную сладкую радость.

– Поднимись, – чуть слышно приказывает Роб и жадно меня целует. Мы падаем на кровать и любим друг друга при солнечном свете дня, наслаждаясь каждым мгновением этой любви.

* * *

– Из-за своей ненасытности ты мог остаться без ордена, – шепчу я, когда мы излишне быстрым шагом входим во дворец.

Церемония уже началась, но мы приходим вовремя, и практически сразу называется имя Роба.

– Синьор Роберт Бароев.

Он подходит к президенту и тот прикалывает ему на лацкан медаль ордена, что-то говорит, пожимает руку и вручает большой лист бумаги вроде грамоты. Сверкают вспышки камер. Роб фотографируется с президентом, а потом возвращается ко мне.

Он выглядит потрясающе в двубортном костюме с иголочки и медалью ордена. И я хочу его прямо сейчас.

После награждения нас приглашают на небольшой фуршет, президент тоже присутствует. Мы пьём шампанское и позируем перед камерами. Среди награждённых сегодня все иностранцы, но из России только Роб.

Потом мы едем на ужин в ресторан Роба, где для него подготовлен сюрприз. Когда мы входим, в зале выстраиваются все работники ресторана и обескураженная публика не понимает, что происходит.

Управляющий говорит пару слов, взрываются выстрелами бутылки и все сегодняшние гости получают в подарок роскошное шампанское. Я чувствую себя на седьмом небе, будто это лучший день в моей жизни. Может, это и так.

А потом мы гуляем по ночному Риму, и это самая фантастическая прогулка. Улицы опустели и все прекрасные площади, и фонтаны сейчас существуют только для нас. Они отдают нам жар, накопленный днём. Мы совершенно одни в этом удивительном городе, бредём среди белого мрамора римских дворцов. На мне чудесное длинное платье, в котором не стыдно показаться президенту, а на Робе сногсшибательный костюм, и все лики древних скульптур с восхищением обращены на нас.

– Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось, – говорит он, обнимая меня, – чтобы так было всегда, чтобы эта красота и величие окружающего мира существовали только для нас. Во всём мире существовали