Грусть улыбается искренне - Александра Яки

— Это всего лишь сказка.

— Сказки — осколки мифов, а мифы — отражение правды.

— Тогда я наколдую на завтра снег.

Виктор улыбнулся и стал распаковывать свой подарок.

Завёрнутый в бумагу, в коробке лежал металлический самолётик размером всего-то с ладошку. Парень осторожно взял его в руку: чувствовалась каждая деталь, каждый изгиб. На секунду ему даже показалось, что он Гулливер и случайно забрёл этой новогодней ночью в аэропорт лилипутов. Это была точная, настоящая модель.

— «Миг»? — спросил мальчишка, всё ещё не отрывая глаз от самолёта. — Где же ты его достала?

— Старые знакомые помогли, — Инга смущённо заулыбалась, обрадовавшись, что угадала с подарком.

Витька бережно поставил самолёт на подоконник, и его силуэт напомнил одинокий истребитель на заснеженной взлётной полосе. А парень вернулся, сев ближе к Инге.

Свет её синих глаз только сильнее подчёркивался голубоватыми камнями на диадеме. Виктор взял девочку за руку.

— Что-то грустная ты. Давай я сейчас сгоняю за соком. Время нам не указ. Продолжим праздновать!

Парень вскочил с кровати и ринулся в коридор. Тёмный, он дремал так же спокойно, как и всегда, когда они гуляли по ночам. Только из кабинета главврача, почти колыхая стены, гулом доносился богатырский Тимофеев храп. Витька зажал рот рукой, чтобы не разразиться смехом. Ведь в кои-то веки главный надзиратель и страж порядка спал без задних ног.

Мальчишка, с лёгким скрипом отворив двери в игровую, прокрался внутрь и, торжествуя взяв стаканы, стал наливать в них яблочный сок. Тим-Тим всё так же громко выдавал ночные рулады в своём кабинете. А на пушистой ёлке магически переливались серебристые дождики.

Витя, ухватив кое-как в одну руку стаканы, запер за собой двери и вернулся в тёмный коридор. Сердце стучало быстро, хотелось петь, ликовать, стоять на ушах и радоваться жизни. Он тихо прокрался в палату, всё ещё потешаясь над Тимофеевым храпом, сотрясавшим стены.

— Слышишь, какие арии выводит? — саркастически хихикая, спросил мальчишка, заходя в палату. Но Инга ничего не ответила, и Виктор, поставив сок на тумбочку, весь внутренне сжался и, растроганный, хлюпнул носом. Девочка спала, держа в хрупких слабеньких пальцах диадемку.

Конечно, ведь она весь день держалась, не давая усталости взять над собой верх. И только к поздней ночи сон всё же хитро изловчился околдовать её сознание…

Парень осторожно, чуть дыша, стянул с неё изящные туфельки и укрыл девочку простынёй. А сам, крадучись, обошёл кровать с другой стороны и прилёг рядом. На серебристый месяц накатили слабые белые облачка, и в палате стало совсем темно. Парень поглаживал волшебные Ингины волосы, бережно и мягко касался её пальцев, ладошки… и думал: почему она? В мире столько классных девчонок. Ярких, как звезды, броских, фигуристых, раскованных и весёлых. Да всяких, на любой вкус. А по-настоящему любить можно далеко не каждую. Что-то такое родное и задушевное было в Инге.

Просто… Она настоящая, она искренняя. Как часто сейчас мы путаем искренность с жеманной театральной игрой. Натянутые улыбки и широко распахнутые глазки принимаем за чистую монету. А ведь как порой не хватает чего-то настоящего. Мы совсем забыли, что всё подлинное, честное, открытое не всегда красиво и привлекательно, не всегда нравится сразу.

Как Виктора в первые дни сердила её немногословность, отстранённость, непривычные какие-то слова и взгляды на жизнь. Но ведь именно в этом, как позже он понял, и было то главное — умение оставаться честной, прежде всего с собой, и не подстраиваться под общую массу. Умение улыбаться только тогда, когда действительно хочется, умение говорить лишь в те секунды, когда на самом деле есть что сказать. Умение не рассыпаться красивыми шаблонными фразами, а на самом деле помогать нужными советами. Умение быть доброй в душе, внутри, а не напоказ, притворно улыбаясь. Умение быть настоящей и простой, прямой и бесхитростной, различать холодность и сдержанность, истинное чувство и игру на публику, жить без лишнего пафоса. Просто быть настоящим человеком…

Витя слегка обнял девушку: какая она маленькая, нежная, слабенькая. Но в то же время смелая донельзя, стойкая. Ведь с самого первого дня она во всём была права, хоть Витька и не верил, хоть не верили все вокруг. А она просто не отказалась от себя — и вот его судьба уже развёрнута на сто восемьдесят градусов. И вот он уже снова научился не зависеть от чужого мнения, думать своей головой: мыслить, рассуждать, смотреть не поверхностно, а в корень.

С улицы донеслись пьяные голоса. Кто-то, не попадая в ноты, вовсю орал «Ой, мороз». Грохнула хлопушка, послышался хохот. Виктор мечтательно уставился в новогоднее небо. Сколького в их жизни ещё не было! Походов в кино, прогулок в парке, катания на каруселях, поездок на море, посиделок в кафе, простых свиданий и цветов. Был только замкнутый мирок больницы, и то, каким он казался большим, когда они с Ингой были вместе! Конечно, Витька больше не сможет утром ввалиться в восьмую палату с завтраком в руках и сказать: «Кто еду с доставкой на дом заказывал?!», она не заглянет к нему ночью и не позовёт гулять. Что дальше будет, если не будет этого? Наверное, тоже жизнь. Наверняка ещё лучшая жизнь. А уж какая точно, они узнают, только пройдя свой путь от и до, как суждено свыше.

Медовый сон брал своё, в голове всё ещё разрывались хлопушки и доносились отголоски боя часов, взрывы фейерверков, детские радостные голоса. Витька мирно засопел. А в четыре утра выпал первый снег.

Эпилог

Он не знал, когда, выписавшись, шёл по подтаявшему хлюпающему снегу, что она берегла его душу и стремилась оставить на память об их времени только светлые чувства: взаимопонимание, веру, дружбу, любовь, радость и надежду на счастье. Она не плакала от боли не потому, что ей не было больно. Просто она хотела, чтоб он помнил её улыбающуюся.

Доктора так и не смогли поставить ей диагноз, а следовательно, и вылечить тоже. Они предложили паллиатив — поддерживающие лекарства и переливания крови.

Но это ничего решало, и она имела право в любой момент уйти из больницы. Как только выписался Виктор, её перестало что-либо удерживать… И девушка с мамой уехали на Север, на малую родину, домой, не оставив ни адреса, ни телефона, ни других зацепок для мальчишки. Она исчезла, чтобы остаться для него просто волшебным новогодним сном, воспоминанием, доброй сказкой. Ведь в сказках нет места для боли и страданий.

А Витька не знал. Не знал и покупал для неё шоколадку, чтобы порадовать. Не знал, что Золушкин встретит его утром на скользком пороге больницы и всё расскажет. А потом мир превратится в сгусток боли. Чёрной, злой, испепеляющей, разрывающей изнутри и дерущей сердце на мелкие кусочки.

Он не знал, единственными вещами, которые останутся от его первого настоящего чувства, будут самолет, две фотографии на сотовом, две невзначай сделанные фотографии! И посеребренный браслетик Инги… Да и то лишь потому, что он незаметно соскочил ночью с тонкой руки девочки и закатился под кровать. Золушкин нашёл его уже после её отъезда и решил отдать Виктору.

Он не знал, когда с нервной дрожью в руках пытался вылепить комочек из первого снега, что отец потом скажет: «Плачь, Витька, плачь! Надо выплакаться», хотя раньше кричал всегда: «Уймись, ты мужик», а теперь… «Плачь. Это полезно — смотреть в потолок и плакать. Только когда слёзы закончатся, придёт серое спокойствие и здравый ум. Тогда ты сможешь жить дальше, а пока плачь, Витька, плачь».

И он будет плакать. Не одну ночь и не один день. Он захочет напиться — но не напьётся, решит сброситься с крыши — но не сбросится. Вздумает поехать за ней в Североморск и отыскать, пусть это и невозможно, — но его снимут с поезда родители. И он устанет. Устанет от жизни, но всё равно продолжит жить.

А весной начнутся дожди и буйные майские грозы. Он будет смотреть в чёрное небо и искать луну. Но она больше не появится. «Ведь так не бывает, — посмеются все, — чтобы в такой ливень луна выходила». А Витька-то знает и будет знать всегда, что бывает.

Он подаст документы в лётное, и сдаст экзамены.

Очень хорошо сдаст, ведь он может. Она всегда говорила, что он умный.

Стартует учёба, у него появятся новые хорошие друзья и приятели. Начнутся лекции, сессии, практика — другая жизнь. Он снова начнёт улыбаться. Но порой, когда душной ночью одолеет бессонница, парень по-детски наивно будет ждать юную девушку с синими глазами, которая позовёт встречать грозу.

Примечания

1

Анастасия Митрофанова. Из стихотворения «Закат».

2

Мария Завадская. Из стихотворения «Пульс».