Перегрузка - Артур Хейли

— Меня не волнует, что вы тут объясняете. Но этот счет явно неправильный. Дело в том, что я живу одна и не могу расходовать больше электроэнергии, чем два года назад, с меня же требуют в два раза больше.

Справляясь с показаниями на дисплее, подключенном к компьютеру, молодой бухгалтер продолжал разъяснять, откуда набежала выставленная к оплате сумма. Но женщина оставалась непреклонной.

— Иногда, — сказала ван Бэрен Нэнси Молино, — одни и те же люди предпочитают меньше платить, но получать более высокие дивиденды. Им непросто объяснить, почему и то и другое одновременно невозможно.

Не сказав ни слова, журналистка удалилась.

В час сорок, за двадцать минут до начала собрания, все сидячие места во втором зале были заняты, а люди все прибывали.

— Я здорово обеспокоен, — признался Гарри Лондон Ниму Голдману. Они находились как раз между главным залом и дополнительным помещением. Именно здесь от шума вокруг звенело в ушах.

Лондона и еще нескольких человек из его отдела «арендовали» в связи с проведением собрания, чтобы усилить обычный персонал «ГСП энд Л», отвечающий за обеспечение безопасности. Несколько минут назад Эрик Хэмфри поручил Ниму выступить с личной оценкой сложившегося положения.

Президент, который обычно непринужденно общался с пайщиками перед открытием годового собрания, на этот раз по совету начальника службы безопасности ввиду агрессивного настроения толпы в холле отеля так и не появился. В данный момент Хэмфри проводил закрытое совещание с высшими руководителями компании, которые вместе с ним должны были в два часа выйти на сцену главного зала.

— Я обеспокоен, — повторил Лондон, — так как думаю, что еще до окончания этого мероприятия мы столкнемся с насилием. Ты был снаружи?

Ним покачал головой, после чего приглашающим жестом Лондон вывел его через боковую дверь на улицу.

На площади перед отелем «Святой Чарлз» обычно располагался гостиничный транспорт — такси, личные автомобили и автобусы. Но сейчас все движение было блокировано толпой из нескольких сотен демонстрантов, которые выкрикивали лозунги и размахивали плакатами. Полицейские с трудом обеспечивали узкий проход для пешеходов, не позволяя демонстрантам подойти вплотную к зданию.

Телевизионщики, которым запретили присутствовать на собрании пайщиков, вышли на улицу и стали снимать происходящее перед отелем. Над головами демонстрантов были подняты лозунги:

Поддержим «Энергию и свет для народа»

Народ требует снижения тарифов на газ и электричество

Уничтожим капиталистического монстра «ГСП энд Л»

«Энергия и свет для народа» требует национализации «ГСП энд Л»

Люди важнее прибылей

Постоянно прибывавшие группы пайщиков «ГСП энд Л», проходя сквозь полицейские кордоны, с возмущением читали эти призывы.

Низкорослый, небрежно одетый лысоватый мужчина со слуховым аппаратом остановился, чтобы выплеснуть на демонстрантов накопившуюся в нем злость:

— Я такой же народ, как и вы, и всю жизнь вкалывал, чтобы купить несколько акций…

Бледный юноша-очкарик в свитере с надписью: «Стэнфордский университет» — язвительно проговорил:

— Обожрись, капиталистическая жадюга!

Еще одна из новоприбывших — моложавая привлекательная женщина — парировала:

— Если бы кое-кто из вас получше работал, то, может быть, и накопил бы немного…

Ее слова потонули в хоре голосов: «Заткнем глотку спекулянтам! Вся власть народу!»

Подняв кулак, женщина двинулась на скандирующих.

— Послушайте, вы, бездельники! Я не спекулянтка. Я рабочая, член профсоюза, и…

— Спекулянтка!.. Капиталистка-кровопийца! — Один из транспарантов опустился рядом с головой женщины. Вышедший вперед сержант полиции отстранил от женщины транспарант и быстро провел ее и мужчину со слуховым аппаратом в гостиницу. Вдогонку им полетели крики и язвительные насмешки. Демонстранты попытались было оттеснить полицейский кордон, но это им не удалось.

К телевизионщикам присоединились газетчики из разных средств массовой информации, среди них Ним заметил Нэнси Молино. Но общаться с ней не захотел.

Гарри Лондон тихо проговорил:

— Видишь, вон там твой приятель Бердсонг. Это он всем заправляет.

— Какой он мне приятель? — ответил Ним. — Но я его действительно вижу.

Колоритная фигура бородача Дейви Бердсонга маячила позади демонстрантов. Когда они встретились взглядами, Бердсонг, широко улыбнувшись, поднес к губам переговорное устройство.

— Наверное, он разговаривает с кем-то в зале, — сказал Лондон. — Он уже мелькал то там, то здесь. На его имя есть одна акция. Я проверял.

— Обладание даже одной-единственной акцией дает право на участие в годовом собрании, — сказал Ним.

— Знаю. И наверное, некоторые из его людей их тоже имеют. Не сомневаюсь, они задумали еще что-нибудь.

Ним и Лондон незаметно вернулись в гостиницу. Между тем на улице демонстранты, казалось, шумели еще больше.

* * *

В небольшом служебном помещении за сценой большого зала беспокойно расхаживал взад и вперед Эрик Хэмфри, просматривая текст речи, с которой ему вскоре предстояло выступить. За последние три дня было напечатано и перепечатано с десяток разных вариантов, причем самый последний всего час назад. Даже сейчас, беззвучно бормоча что-то на ходу, он вдруг останавливался и переворачивал страницы, внося карандашом поправки в текст.

Чтобы не мешать поглощенному работой президенту, остальные присутствующие в комнате — Шарлет Андерхилл, Оскар О’Брайен, Стюарт Ино, Рей Паулсен и еще пятеро директоров — молчали. Двое из них готовили себе напитки во временно устроенном рядом передвижном баре.

Когда открылась наружная дверь, все повернули головы. В проходе появился сотрудник охраны, а позади него Ним. Дверь закрыли.

Хэмфри отложил текст своего выступления.

— Ну как?

— На улице собралась целая толпа. — Ним кратко рассказал о происходящем в главном зале, резервном помещении и на улице перед гостиницей.

— Нельзя ли отложить собрание? — нервно спросил один из директоров.

Оскар О’Брайен решительно замотал головой:

— Об этом не может быть и речи. Собрание созвано на законных основаниях. И оно должно состояться.

— Кроме того, — добавил Ним, — если бы вы на это пошли, начались бы беспорядки.

— Тем не менее мы можем на это пойти, — проговорил все тот же директор.

Президент подошел к бару и налил себе простой содовой воды, сожалея, что это не виски, но, соблюдая свое же правило не пить в рабочее время, раздраженно заметил:

— Мы же знаем, это было неизбежно, так что всякие разговоры о переносе собрания лишены смысла. Просто нам надо провести его как можно лучше. — Отхлебнув немного содовой, Хэмфри продолжил: — Те, что кучкуются перед входом, имеют право злиться на нас и волноваться за свои дивиденды. Я бы и сам так реагировал. Что вы можете сказать людям, которые вложили свои деньги в надежные, по их мнению, акции, а теперь вдруг обнаружили, что это не так?

— Не могли бы вы попробовать сказать им правду? — спросила Шарлет Андерхилл с раскрасневшимся от волнения лицом. — Правду о том, что в этой стране нет такого места, куда бережливые и работящие могли бы поместить свои деньги с полной гарантией их сохранности. Такой гарантии компании вроде нашей дать уже не могут, не дадут ее и в банках, и при покупке облигаций, поскольку ставка процента не поспевает за спровоцированной правительством инфляцией, с тех пор как шарлатаны и обманщики в Вашингтоне выбили почву из-под доллара и продолжают свое черное дело, с идиотской ухмылкой взирая на нашу деградацию. Они подсунули нам пустые бумажки, не обеспеченные ничем, кроме лживых обещаний. Наши финансовые институты гибнут. Банковское страхование — ФКСД — только видимость. Социальное страхование — фиглярство банкротов. Если бы так действовал какой-нибудь частный концерн, его управляющие давно бы уже оказались за решеткой. А вот такие нормальные, честные и эффективно работающие компании, как наша, загоняют в угол, принуждая делать то, что мы и делаем, взваливая на себя чужую вину.

В ответ раздались одобрительные возгласы, кто-то захлопал в ладоши, и только президент сухо заметил:

— Шарлет, может, ты выступишь вместо меня? — И задумчиво добавил: — Конечно, все, что ты говоришь, правда. К сожалению, большинство граждан не готовы прислушиваться и воспринимать правду. Пока не готовы.

— И все же интересно, Шарлет, — спросил Рей Паулсен, — где ты хранишь свои сбережения?

Вице-президент по финансам среагировала мгновенно:

— В Швейцарии, одной из немногих стран, где пока что царит финансовое благоразумие, а еще на Багамах — в золотых монетах. Кстати сказать, швейцарские франки — это одна из оставшихся валют, заслуживающих серьезного к себе отношения. Если вы еще не определились в этом отношении, советую вам поступить таким же образом.