Имя России. Сталин - Сергей Кремлёв

Этим двум соратникам Лысенко Россия обязана своим основным зерновым фондом, но с каким трудом хрущёвско-брежневская Академия наук СССР избрала Лукьяненко лишь в 19б4-м, а Ремесло даже в 1974 году своими действительными членами… Жорес Медведев называет Ремесло «беспринципным и активным сторонником Лысенко» и радостно сообщает в своей книге о Лысенко, что в 1964 году за Ремесло биологическое отделение голосовало три раза — и все три раза он тогда не прошёл. А ведь все «передовые генетики» СССР ни к тому времени, ни позже не дали стране ни одного путного сорта какой-либо сельскохозяйственной культуры! За несколько десятилетий они фактически уничтожили русскую практическую селекцию, былым лидером которой — Иваном Мичуриным — восхищался когда-то весь мир…

В-третьих, Лысенко, как и Мичурин, призывал рассматривать живой организм, не отрывая его от условий его развития, а сегодня ряд исследователей фактически доказал правоту Лысенко! Изменяя условия жизни, в частности — кормление, экспериментаторы выводят новые виды животных — над чем и работал Лысенко! И выводят не методами генной инженерии, а методами научной селекции — как это делали Мичурин, Лысенко, Лукьяненко, Ремесло…

Что же до «передовой» генной инженерии, то сегодня в любом супермаркете, присмотревшись, покупатель может прочесть уверения производителей различных продуктов, что для их производства ГМ-компоненты не использовались.

«ГМ» — это как раз и есть «генетически модифицированные», по поводу чего можно вспомнить не очень хорошо пахнущую, но точную присказку о том, что «ГМ…» двух сортов не бывает.

Как, замечу, к слову, и «демократов»…

Наконец, сообщу уж читателю и то, как закрывали «антинаучную» экспериментальную программу Лысенко в 1965 году.

Началось с того, что инспектировать экспериментальную базу Лысенко приехал журналист (!) Аграновский из «Литературной газеты», не имеющий никакого специального образования. После его статьи и ряда других статей в таких «научных» изданиях, как «Комсомольская правда», была образована уже Государственная проверочная комиссия, итоги работы которой были рассмотрены 2 сентября 1965 года на совместном (!) заседании Президиума АН СССР, коллегии Министерства сельского хозяйства СССР и Президиума ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И. Ленина).

В итоге Лысенко как учёный был уничтожен.

Но кто же входил в высокую академическую комиссию?

А вот кто: один директор непрофильного НИИ, один провинциальный профессор, два рядовых зоотехника, один рядовой агроном, два рядовых чиновника и — я не ошибся, уважаемый читатель, — один бухгалтер.

Я не шучу — состав комиссии приведён в книге Жореса Медведева «Взлёт и падение Лысенко». Главный публичный хулитель Т.Д… Лысенко сообщает об этом так:

«Государственную проверочную комиссию создали в конце января (1965 года. — С. К.). Ее председателем назначили директора Института экономики сельского хозяйства ВАСХНИЛ А.И. Тулупникова. Наиболее компетентным зоотехником в комиссии был киевский профессор НА Кравченко. В ее составе были зоотехники Э.К. Гунеева, Ю.М. Крынкина, агроном Д.С. Лесик, бухгалтер И.Л. Попок и два работника аппарата Президиума АН СССР…»

Даже сам Медведев — стыдливостью вообще-то не отличающийся — стыдливо признал: «Состав комиссии не был достаточно представительным… Ни генетика, ни агрохимика в ее составе не оказалось, хотя проверялись, по существу, работы по прикладной генетике».

Не знаю — достаточно ли я привёл информации для того, чтобы читатель мог по крайней мере усомниться в справедливости послесталинских оценок Лысенко, но, так или иначе, на этом я тему генетики заканчиваю и скажу уже о другом…

После войны Сталин исключительно много сил и внимания отдал нескольким научно-техническим проблемам, которые имели тогда (как, впрочем, и сейчас) для России жизненно важное значение.

Это прежде всего — Атомная проблема.

Справедливо считается, что в том, что Россия так быстро ликвидировала атомную монополию США, а с ней — и угрозу атомного уничтожения американскими атомными бомбами, наибольшая личная заслуга принадлежит Лаврентию Берии и Игорю Курчатову.

И это так.

Однако можно не сомневаться, что если бы у них обоих — у Куратора и у Научного руководителя советского Атомного проекта — спросили бы, кому здесь надо отдать первенство, они бы, не сговариваясь, назвали бы Сталина.

И дело было бы не в лести. Никто не знал о советских атомных работах так много, как знали о них Курчатов и Берия. Никто — кроме ещё Сталина. В критические периоды он вникал даже в мелкие, казалось бы, детали.

При этом Сталин, конечно, не имел никаких специальных знаний в области физики ядра…

Я написал это, но тут же подумал: «А, впрочем, кто сейчас может сказать, что знал и чего не знал Сталин, каким был его подлинный образовательный кругозор?» Чтобы разговаривать с тем же Жимериным, Сталин, когда увидел в том необходимость, знакомился с основами электротехники по учебнику для электромонтёров. Поэтому он мог и какую-то литературу по атомной физике подчитать, чтобы в чём-то разобраться.

Сталин, к слову, когда ему докладывали о наработанном плутонии для нашей первой бомбы РДС-1, поинтересовался у физиков — а нельзя ли из этого плутония сделать не одну, а две бомбы, но меньшей мощности?

Учёные дали ему тогда отрицательный ответ, сославшись на «законы природы», на что Сталин заметил, что законы природы, мол, тоже не догма…

Позднее этот сталинский ответ его хулители приводили как доказательство якобы «ограниченности» «тирана», которому и законы природы не писаны. Но Сталин был — кроме прочего — ещё и выдающимся философом-диалектиком и всего лишь имел в виду, что люди познают законы природы в неком приближении, и то, что сегодня воспринимается как непреложный закон, завтра может оказаться лишь частным случаем более общего закона.

И Сталин оказался прав — пришло время, знания расширились, и из того количества плутония, которое содержалось в РДС-1, стало возможным делать не две даже, а три и больше бомб.

Сталин был внимателен также к Ракетной проблеме, и так же обстояло дело с вопросами развития реактивной авиации…

Но и вопросами радиолокации и развития радиоэлектроники Сталин тоже интересовался не формально.

И мирными атомными работами — тоже.

Наконец, в этой книге — последнее на тему о Сталине как о вожде научно-технического прогресса в России…

Не кто иной, как Сталин, стоял у истоков создания отечественной электронной вычислительной техники. То есть того, что сейчас называют компьютерами.

9 июля 1952 года вышло совершенно секретное Постановление Совета Министров СССР, подписанное Сталиным, относящееся к перспективным работам «атомного» Первого Главного Управления при СМ СССР. В приложениях к этому Постановлению

имелось и описание первого советского компьютера «Стрела»:

«Автоматическая быстродействующая машина «Стрела» предназначена для численного решения широкого круга математических задач. Предусматривается проведение работ, связанных с окончанием технорабочего проектирования машины, изготовлением, монтажом и наладкой работы машины в 1952 г., сдача машины «Стрела» специальной комиссии на 2 квартал 1953 года».

Когда первый русский компьютер — второй в мире и первый в Европе — начинал расчёт первой в мире водородной бомбы РДС-бс, Сталина уже не было в живых.

Однако в том, что уже в 1954 году Россия могла сама делать весьма совершенные по тем временам атомные бомбы и рассчитывать водородные, тоже была прямая заслуга Сталина.

А «демократы» сегодня гнусно утверждают, что мы отстали от Запада в компьютерных разработках потому-де, что «тиран» Сталин запрещал как «лженауку» кибернетику. Хотя «отец кибернетики» Норберт Винер в своих воспоминаниях назвал лишь одного учёного, который всю жизнь наступал ему «на пятки», — Андрея Колмогорова.

А вот что сообщает о нём советский «Энциклопедический словарь» за 1954 год:

«КОЛМОГОРОВ Андрей Николаевич (р. 1903), советский математик, академик, лауреат Сталинской премии. К[олмогрову] принадлежат исследования по теории вероятностей и теории функций, а также по топологии, геометрии и математической логике. Награждён 3 орденами Ленина».

К слову, советская математика как раз в эпоху Сталина получила такой могучий государственный подпор, что жила на «проценты» со сталинской поддержки почти до самого развала русской науки Горбачёвым, Ельциным и ельциноголовыми ельциноидами…

Но и тут удивляться нечему — Сталин потому так мощно поддерживал науку, что и сам был одним из образованнейших людей своего времени. В его рабочей библиотеке было более 20 (двадцати) тысяч книг. И почти все они носили следы его работы — пометки, отчёркивания и т. д.