Свет погас - Редьярд Киплинг

- Вот так-то лучше, - сказала Бесси, садясь за чайный столик. Спасибо, миссис Битон, вы можете уйти.

- Это я и собиралась сделать, не извольте сомневаться.

Бесси не удостоила ее больше ни одним словом. Она знала, что именно таким образом сражают наповал своих соперниц благородные дамы, а женщина, которая работает в перворазрядном баре, уже, можно сказать, без десяти минут благородная.

Она взглянула через стол на Дика и была неприятно удивлена. Ворот его усеивали крошки еды; рот, заросший косматой всклокоченной бородой, угрюмо кривился; лоб избороздили глубокие морщины; волосы на впалых висках были какие-то грязновато-серые, то ли от седины, то ли неведомо отчего. Глубоко несчастный и безнадежно опустившийся, этот человек вызывал у нее сострадание, но в глубине души она невольно испытывала еще и злорадство, видя, до чего теперь жалок и унижен тот, кто прежде сам ее унижал.

- Эх! Как приятно чувствовать, что ты здесь, рядом, - сказал Дик, потирая руки. - Ну, Бесси, расскажи подробно, как ты преуспеваешь в своем баре и как тебе вообще живется.

- Да уж, будьте спокойны. Ежели б вы могли на меня поглядеть, сами увидели бы, как я себя блюду. А вот вам, сдается мне, не очень-то сладко приходится. С чего это вы вдруг ослепли? И почему об вас никто не заботится?

Дик был слишком благодарен за саму возможность слышать ее голос, и его нисколько не задело то, как она с ним разговаривает.

- Когда-то, очень давно, меня ранили в голову, и от этого пострадали глаза. А заботиться обо мне теперь никто не станет. С какой стати? К тому же, право, мистер Битон делает для меня все, что нужно.

- Неужели у вас не было знакомых молодых людей и девушек, еще раньше... до болезни?

- Быть-то были, да я не хочу, чтоб они видели меня таким.

- Так вот зачем, значит, вы отрастили бороду. Сбрейте ее, она вам совсем не к лицу.

- Помилуй боже, моя крошка, да разве стану я теперь думать о том, что мне к лицу?

- А как же. Когда я приду в другой раз, чтоб ее и в помине не было. Ведь мне можно прийти?

- Я буду только благодарен. Боюсь, что раньше я дурно обращался с тобой. И ты на меня сердилась.

- Еще как.

- Поверь, я от души сожалею. Приходи, когда только будет возможность и желание. Видит бог, ни одна живая душа обо мне не вспомнит, кроме тебя и мистера Битона.

- Много он об вас помнит, да и она тоже, - при этих словах девушка тряхнула головой. - Живите как знаете, им и горя мало; станут они утруждаться, как бы не так! Это с первого взгляда видать. А я еще приду, и приду с охотой, только вы наперед побрейтесь да переоденьтесь - на вас даже глядеть неловко.

- У меня была где-то целая куча одежды, - сказал он беспомощно.

- Знаю. Велите мистеру Битону достать ваш новый костюм, я его вычищу и стану за ним следить. Всякий может ослепнуть, мистер Хелдар, но это вовсе не значит, что он должен быть грязен, как трубочист.

- Неужели я грязен, как трубочист?

- Ох, мне так вас жаль, просто сердце разрывается! - воскликнула она, увлеченная внезапным порывом, и схватила его за руки.

Он невольно наклонился вперед, как бы стремясь поцеловать ее - эту единственную женщину, которая пожалела его теперь, когда он уже не был столь горд, чтобы отвергнуть жалость. Она сразу встала, собираясь уйти.

- Ну нет, об таких глупостях и думать позабудьте, сперва вам надобно привести себя в приличный вид. Это вовсе не трудно, стоит лишь побриться да переодеться, всего-то делов.

Он услышал, как она натягивает перчатки, и тоже встал, чтобы проститься с ней. Она подошла к нему сзади, бесстрашно чмокнула его в затылок и убежала так же стремительно, как в тот день, когда расправилась с Меланхолией.

- Подумать только, я поцеловала мистера Хелдара, - говорила она себе, и это после всего, что я от него натерпелась, после всего! Уж больно мне его жаль, а ежели б он побрился, на него можно бы, пожалуй, и заглядеться, но... Ох эти Битоны, совести у них нету, когда они так с ним обходятся! Ведь на Битоне была его рубашка, я знаю наверняка, будто своими руками ее выгладила. Что ж, завтра погляжу... Доведаться бы, много ли у него денег. Может, это выйдет получше моего бара - утруждаться вовсе не надобно, а жизнь у меня будет такая же приличная, само собой, ежели никто не пронюхает.

Дик отнюдь не был благодарен Бесси за такой прощальный подарок. Всю ночь напролет затылок у него горел от ее поцелуя, но, как бы то ни было, он счел наконец разумным побриться. На другое же утро он велел себя побрить и сразу ободрился. Чистая одежда, свежее белье и сознание, что на свете есть женщина, не безразличная к его внешности, дали ему силы выше поднять понурую голову: на время он освободился от мыслей о Мейзи, которая могла бы, будь все по-иному, подарить ему этот поцелуй и еще целый миллион поцелуев.

- Надо хорошенько подумать, - сказал он себе после завтрака. - Для этой девушки я наверняка ничего не значу, сомнительно даже, придет она еще или нет, но если она изъявит согласие заботиться обо мне за деньги, я денег не пожалею. Ведь никто другой во всем мире не захочет взять на себя такой труд, а ей я могу платить столько, что она будет довольна. Она выросла на панели и теперь считает за честь работать в баре: я дам ей все, чего она пожелает, пускай только приходит сюда, разговаривает со мной и заботится о моих нуждах. - Он потер свежевыскобленный подбородок, чувствуя смятение при одной мысли, что она вдруг не придет. - Наверно, я и впрямь был грязен, как трубочист, - продолжал он. - Я считал излишним следить за собою. Я знал, что пачкал одежду за едой, но не обращал на это внимания. Если она не придет, это будет жестоко с ее стороны. Она должна прийти. Мейзи пришла всего один раз, на больше ее не хватило. Но она совершенно права. У нее есть цель, ради которой стоит работать. А эта девчонка только знай себе пиво накачивает, хотя, быть может, ей вскружил голову какой-нибудь красавчик и они весело проводят время. Подумать только, она может обмануть меня ради любого приказчика. Как же я опустился.

В душе у него раздался вопль:

"Это будет мучительней всего пережитого! Это станет напоминать, и растравлять, и пробуждать, и терзать, и в конце концов сведет тебя с ума!"

- Знаю, знаю! - вскричал Дик, в отчаянье ломая руки. - Но боже милосердный! Неужели горемычный обездоленный слепец навек обречен не ведать в жизни иных радостей, кроме как есть три раза в день и носить замусоленную жилетку? Я хочу, чтоб она пришла.

И она пришла задолго до вечера, потому что в ту пору никакой красавчик не кружил ей голову и она думала лишь о богатой поживе, дабы потом беспечно предаваться праздности до конца своих дней.

- Ну, вот, теперь вас и узнать нельзя, - сказала она одобрительно. - Вы стали совсем прежний - благородный человек, который знает себе цену.

- Выходит, я заслужил еще один поцелуй? - спросил Дик, слегка краснея от смущения.

- Может статься - но покамест вы его не получите. Сядемте да подумаем, чем я могу вам помочь. Мистер Битон вас обирает, это яснее ясного, ведь теперь вы не можете проверять счета и хозяйственные книги. Правду я говорю?

- Конечно, Бесси, лучше б ты приходила ко мне и сама вела мое хозяйство.

- В этот дом мне ходить нету никакой возможности - сами знаете не хуже моего.

- Знаю, но я готов переехать куда-нибудь, только б ты согласилась.

- Я все одно буду об вас заботиться, как сумею, но работать за двоих мне не расчет.

Намек был вполне прозрачный.

Дик рассмеялся.

- Ты еще не забыла, где лежит моя чековая книжка? - сказал он. - Торп перед отъездом распорядился подвести полный баланс. Можешь взглянуть своими глазами.

- Она завсегда лежала под жестянкой с табаком. Вот!

- Ну-с?

- Ого! Четыре тысячи двести десять фунтов, девять шиллингов и один пенс! Вот это да!

- Пенс можешь не считать. Как видишь, я недурно заработал за один год. Надеюсь, этой суммы, если прибавить к ней ежегодный доход в сто двадцать фунтов, будет достаточно?

Теперь Бесси уверилась, что беспечная жизнь и красивые наряды почти у нее в руках, но надо было еще показать, что она хорошая хозяйка и заслуживает этого.

- Да, но вам придется съехать отсюда, и ежели мы учиним проверку, думается мне, станет ясно, что мистер Битон изрядно уворовал по мелочам. Прежде у вас было куда больше всякого добра.

- Не беда, пускай себе пользуется. Только одно я непременно хочу взять с собой - ту картину, для которой ты мне позировала - и кляла меня последними словами. Мы покинем этот дом, Бесс, и уедем хоть на край света.

- Беспременно, - пробормотала она в замешательстве.

- Не знаю, куда мне деваться от самого себя, но сделаю все, что в моих силах, и ты сможешь покупать всякие тряпки, какие твоей душе угодно. Право, ты не пожалеешь. Поцелуй же меня, Бесс. О, всемогущие боги! Как чудесно вновь обнять женщину!

И тут сбылось пророчество, изреченное в мыслях. Если б он мог так обнять Мейзи, если б он поцеловал ее и она ответила на поцелуй - вот тогда... Он крепче прижал девушку к груди, потому что боль обожгла его, словно удар хлыста. А она меж тем искала способа объяснить ему, какая жалкая судьба постигла Меланхолию. Но в крайнем случае, ежели этот человек и взаправду хочет, чтоб она осталась с ним и принесла ему утешение - ведь стоит ей уйти, и он наверняка снова погрязнет в тоске, - ежели так, он лишь слегка огорчится, не более того. Даже любопытно поглядеть, чем это кончится, а жизнь научила ее считать за благо, когда мужчина побаивается своей подруги.