Королева для эстонцев - Елена Умнова

— Хм… на китайца похож! — вынесла свой вердикт Тома.

— Хм… в моих на стрекозу, — рассмеялась я.

— Стрекозла, — поправила Ира.

— На кого? — возмутился Подушка.

— Ну, образуй мужской род от стрекозы.

— Стрекозел.

— Ну вот, ты сам себя так обозвал!

Мы посмеялись и усадили его обратно, Одеяло тем временем пытался выползти через нижнюю полку. Вытащился только на половину.

— Подойти помочь, что ли? — спросил Подушка.

— Ага, попинать, — кивнула Ира.

— Попинать… хе-хе, — гаденько хихикнула я.

— Ой, лучше я пойду, попинаю, — встрепенулась Ира, сообразив.

Одеяло мигом втянулся обратно. Видимо, решил, что безопаснее в тумбочке. Подушка, впрочем, сжалился над бедным затворником и выпустил его на свет божий. Какой жалостливый попался!

— Ну что ж, у нас кончилась жидкость для снятия лака, — сказала Ира. — Давай…

— А как они его тогда?.. — возразила я. — Давай лучше накладные.

— Ага! — кивнула Ира.

Мы намазали клеем один ноготь и приклеили Подушке. Он порассматривал его, поближе подальше.

— Как же ты его снимать-то будешь, — ужаснулась я.

Подушка с ужасом посмотрел на Иру.

— Да-да, ты теперь его не снимешь, я туда столько клея насатарила! — покивала она.

— А?..

— Его можно снять, но только физически.

— Это как?

— Вместе с ногтем!

— Что?

Ира злорадствовала, Подушка подергал ноготь, тот не снимался. Я подошла и показала ему, как и куда надавить, чтобы отлепился. Ну, он и послушался, с силой и резко нажала на ноготь, тот тут же отлепился.

— А-а-а-ау! — воскликнул он, отдал ноготь и приняться нянчить палец. Да, не пожалела Ирка клея. Зато Подушка на своей шкуре почувствовал, что красота требует жертв!

И тут мы решили его покрасить. Под предлогом "просто подергать" мы стали разукрашивать Подушке волосы в три основных цвета: зеленый, красный и фиолетовый. Мы долго и со смаком разукрашивали, пока одна прядь не упала Подушке на лицо.

— Ыа… — удивленно вдохнул парень, откинул волосы назад и снова качнул головой, роняя пряди на лицо, дико на них покосился и замер. Я отвела Подушку за ручку к зеркалу. Он узрел себя, напугался. Я сообщила ему, что это не смывается, он еще больше напугался и вернулся в комнату в полностью растрепанных чувствах. Ира в дополнение ко всему накрасила ему брови красным и зеленым цветом, потом достала тушь и накрасила ресницы фиолетовой тушью. Тут мы узрели настоящую длину Подушкиных ресниц и выпали в осадок. Н-да, не всякая девчонка даже со всеми припарками может похвастаться таким сокровищем. Дальше Ира накрасила ему губы ярко-красной помадой.

— Хватит садизничать! — сказал Подушка.

— Уж и посадизничать нельзя! — сказала Ира.

— Подушк, сострой свою любимую рожицу! — попросила я.

Он состроил. Боже, это ужасно красиво!

— Не делай так больше! — ужаснулись мы с Ирой.

— А что?

— Идем, состроишь такую же рожицу зеркалу! — сказала я.

Я подвела его к зеркалу, он состроил рожицу и тут же изменился в лице, поскорее отвернувшись. Тоже, видать решил, что это ужасно красиво. Я спохватилась, что забыла баночки, вернулась за ними в комнату. Когда же я снова вышла в коридор, то узрела впавшего в ступор Андрейку около стоящего смирно Подушки. Андрейка пооткрывал-закрывал рот и убежал в вожатскую. Мы спустились в туалет, где Подушка поскорее все с себя смыл, дабы больше никого не шокировать. На обратном пути мы опять встретили Андрейку.

— Привет, — сказала я.

— У вас же абсолют, — напомнил мне вожатый.

— А я в туалет ходила, — я даже не соврала.

Он сорвался, убежал в вожатскую, во всю глотку заорал "Что за дети!", вернулся и сказал нам:

— Проходите!

Мы вернулись в комнату, где я предложила Ире покрасить еще раз. Мы поделили Подушкину голову пополам, я красила часть в наклонную голосочку, Ира свою часть в клеточку. Ира красила фиолетовым и зеленым, а я красным. Ужаснулись нашим трудам, покрасили красным еще и брови и посмотрели. Подушка клацнул зубами в опасной близости от Иры, та отскочила на метр, Подушка удовлетворился, и мы отправились пугать Капитошку.

— О! Класс! — оценил Капитошка. Ну вот, все насмарку, а мы так старались!

Дальше мы отправились наводить свои порядки у мелких. Бедные чуть в обморок не попадали при виде Подушки. Одна даже заверещала.

— Я что, такой страшный? — задумался Подушка.

— Еще бы — такой большой, да еще и фиг знает как покрашенный, — хохотнула я.

— Слава богу, что это смывается, — порадовался Подушка.

— Ну, жидкости может и не хватить.

— А? — я думала, у него глаза из орбит вылезут.

— Я не гарантирую, что ее хватит, — сказала я. — Идем на улицу.

— Не-эт! — запротестовал парень.

— Ладно, тогда идем обратно, — кивнула я и одним хорошим толчком выпроводила его на крылечко, закрыв дверь и сквозь окошечко, в двери наблюдая за тем, что происходит на улице. Подушка посмотрел на эстонцев, те на него, он шагнул к двери, врезался в нее и снова оглянулся. Эстонцы дружно вылупились на него. Один, особенно впечатлительный, пощупал себе лоб и побежал в медпункт. Оттуда вскоре выскочило еще четыре эстонца и выставились с открытым ртом на Подушку. Дальше на это чудо пришли дивиться украинцы, а потом я рванула обратно, дабы уберечь свой драгоценный зад он Подушкиного возмущения по поводу моего подлого предательства.

— Ольга, ты куда с банками! — крикнул Подушка.

— Скинуть? — я была уже на втором этаже.

— Не надо, а то разольются, — всполошился Подушка.

Я спустилась, с великой осторожностью к нему подошла, проверяя, не прибьет ли он меня. Стали смывать, Подушка перепутал баночки и намылил голову жидкостью для снятия макияжа. Ничего не смылось. Он плеснул себе жидкости для снятия краски и умыл лицо.

— Не открывай глаза! — воскликнула я. — Не открывай!

Я запихнула его в раковину.

— Я задохнусь! — прошипел он.

— Захлебнешься. Заодно и промоешь легкие от этой гадости, — напутствовала я. — Додумался нюхать рассыпчатую пудру! Вообще уникум!

Подушка чихнул в знак подтверждения.

— Все, можешь открывать глаза, — сказала я.

Они у него были красными, и сразу стало ясно, что он их открывал и раньше. Вот балбес! Наконец, все смыв, мы вернулись в комнату.

— Ну что ж, высушим! — сказала Ира.

Ира собрала все волосы на макушке и как следует налачила.

— Ха… О… Ы? — опешил парень, ощупывая голову.

Бе-е, ему не идут убранные волосы. Я пощупала волосы.

— Н-да, солома… — констатировала факт я. — Натуральная! Налаченая!

— И правда солома, — согласился Подушка, ощупывая голову.

Мы отправили его вместе с шампунем отмываться. Лариса тем временем загнала Одеяло под кровать и победно села сверху. Вот кому надо его на перевоспитание отдавать. Хе, Ира, это еще цветочки! Вот Лариса — это ягодки! Вскоре вернулся Подушка, весь мокрый. Он что, под душем голову мыл, не раздеваясь? Оказалось, что он просто не отжал волосы, прежде чем закинуть их за спину. Ира вдохновилась сей идеей, чтобы было попрохладнее, постояла под душем. Вернулась она мокрой и уселась на тумбочку. Подушка зарекся туда садиться, ибо там стало очень скользко. Дальше мы подумали над тем, как бы посушить Подушку. Ира предложила старый добрый распрямитель, но потом решила, что это неинтересно, сбегала за стайлером и вручила его Подушке вместе с феном. Он удивленно уставился на эти предметы, не зная, что с ними делать. Я вздохнула и стала сушить. Впрочем, я завила только половину, дальше передала эстафету другой девушке, у который с симметрией было получше, чем у меня. В итоге прическа у Подушки получилась хорошая. Он посмотрел в зеркало, оценил, и мыть голову не пошел. Значит, все-таки действительно понравилось.

— Эх, жалко, — вздохнула Ира, отложив мусс и лак для мокрой завивки.

— Почему жалко? — спросил Подушка.

— Жалко портить, — вздохнула Ира. — Лучше на Одеяле поэкспериментирую.

Мы вытащили его из-под кровати и усадили на стул, предварительно забыв где-то крышку. Мы не специально, но эффект был поразительный. Он сел еще раз, крышку мы убрали намеренно. Поорав еще немного, он снова стал садиться, мы убрали стул, он шлепнулся на пол, встал и снова решил усесться. Вот камикадзе! На сей раз мы положили на стул подушку. Одеяло сел и удивленно поерзал.

— Что за акт каннибализма? — возмутился Подушка.

— Тут вроде бы никто никого не ест, — заметила я. Каннибализм… вандализм… Или для эстонца разница была невелика, или он признавал произведениями искусства только кулинарные изыски.

Подумав немного, мы перевернули стул и положили крышку сверху. Одеяло сел, вытащить крышку из-под него было парой пустяков. Крику прибавилось, так же он совершил круг почета по комнате. С криком "Что оно не снимается?" Одеяло запустил каркасом от стула в Подушку, тот еле успел уклониться. Замахнулся на него, но кидать не стал. В итоге Одеяло уселся на крышку стула, которую приладил прямо на пол.