Штаб армейский, штаб фронтовой - Семен Иванов

Большой некомплект в людях, технических средствах связи и автомашинах испытывало и само управление армии. Комсоставом на 9 июля оно было укомплектовано только на 30 процентов. Достаточно сказать, что в нашем оперативном отделе не хватало 6 человек, в отделе связи - 9, а в артиллерийском - 20. Информируя об этом маршала С. К. Тимошенко, А. В. Петрушевский просил его оказать содействие в доукомплектовании управления армии. Семен Константинович на эту просьбу отреагировал, как всегда, быстро. В тот же день на должности начальника артиллерии и командующего бронетанковыми войсками прибыли генералы В. Н. Матвеев и М. А. Королев. В дальнейшем стали прибывать также и командиры-связисты, артиллеристы, танкисты.

Что касается разведданных, то из них стало ясно, что наибольшую угрозу представляет направление Березино, Могилев. Отсюда вытекала необходимость продолжения маневренной обороны в междуречье Березины и Днепра, чтобы выиграть время для сосредоточения основных сил на рубеже Днепра и оборудования предмостных укреплений у Шклова и Могилева.

В соответствии с такой оценкой в проекте боевого приказа предлагалось поставить задачи: 61-му стрелковому корпусу - упорно оборонять рубеж по Днепру на участке Шклов, Могилев, Буйничи, имея предполье с передним краем по реке Друть; 45-му стрелковому корпусу - оборонять рубеж по Днепру на участке Селец, Новый Быхов, имея предполье с передним краем по реке Лохва до местечка Слоневщина{44}. Включенную в этот день в состав армии 137-ю стрелковую дивизию рекомендовалось оставить в резерве. Ей было приказано сосредоточиться восточнее Могилева и с утра 10 июля приступить к подготовке обороны на рубеже реки Реста.

Переписав начисто проект приказа, я пошел к А. В. Петрушевскому. Однако за его столом сидел незнакомый генерал-лейтенант и оживленно беседовал с Александром Васильевичем. Это был моложавый человек с зачесанными назад волнистыми волосами, низко посаженными над глазами бровями и небольшими усиками. Вид у него был, как перед парадом: обмундирование наглаженное, ремни новые, сапоги начищены до блеска, на груди - орден Красного Знамени, медаль "XX лет РККА" и значок депутата Верховного Совета СССР. Я растерялся и хотел закрыть дверь.

- Товарищ подполковник! - услышал я звонкий голос.- Не пугайтесь - я не привидение, а ваш новый командарм.

Оказалось, что пока мы занимались в нашей землянке, расположенной поодаль, неотложными делами, прибыл новый командующий - генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов. Я вошел и представился.

- Что у вас в папке? - спросил командарм.

Я протянул ему проект приказа.

- Почему от руки?

- Так было принято при Петре Михайловиче,-ответил я.

- И панибратство тоже поощрялось? - лукаво улыбнувшись,

поинтересовался Ремезов.

- Никак нет,- ответил я, не совсем поняв, шутит он или говорит всерьез.

- Садитесь. Почерк разборчивый, прочту,- продолжал командарм и, быстро пробежав глазами документ, заключил: - Толково, а главное, коротко. Филатову не повезло, а мне не посчастливилось в другом - увидеть в бою войска, которые сам воспитывал. Ведь мой 69-й корпус - гордость Орловского военного округа остался в 20-й армии.

Тут же было решено, что с целью разъяснить поставленные задачи и оказать на месте помощь в организации обороны утром 9 июля в войска отправятся работники штаба армии. Мне было приказано выехать в 45-й стрелковый корпус, который возглавлял комдив Э. Я. Магон{45}. Этот немногословный, сдержанный военачальник чем-то напомнил мне А. И. Корка. Когда я доложил Эрману Яновичу о цели своего приезда, он сказал, что задача ему ясна, но организовать оборону за Днепром в предполье из-за недостатка сил он не в состоянии. К тому же передовые танковые части Гудериана на отдельных участках не только подошли к Днепру, но и пытаются форсировать его. Командира корпуса особенно беспокоило запаздывание с переброской войск. К этому моменту прибыло 8 эшелонов 148-й стрелковой дивизии, остальные еще находились в пути. Совсем не было сведений о 132-й дивизии С. С. Бирюзова.

Несмотря на то что в полосе корпуса к обороне изготовились лишь части 187-й и несколько подразделений 148-й стрелковых дивизий, Эрман Янович был настроен решительно. Он собрался ехать в район Быхова и пригласил меня с собой. Мы побывали в частях 187-й стрелковой дивизии, которой командовал мой однофамилец Иван Иванович Иванов. Давая указания по организации обороны, Магон сочетал требовательность с отеческой заботой о подчиненных. Не случайно о нем говорили: "С таким командиром пойдешь в огонь и в воду". По просьбе Эрмана Яновича я подробно рассказывал в частях об опыте борьбы с вражескими танками воинов 64, 100 и 162-й стрелковых дивизий. Пропаганда боевого опыта занимала в эти дни решающее место и в работе политорганов, партийных организаций.

В штаб армии я возвратился вечером и сразу же доложил генералу Ремезову и комбригу Петрушевскому о положении дел в 45-м стрелковом корпусе и тех мероприятиях, которые мы с Э. Я. Магоном осуществили. Сообщил при этом о сосредоточении крупных сил противника в районе Быхова и попытках врага форсировать Днепр севернее этого города. Александр Васильевич сказал, что гитлеровцы пытались в тот день форсировать Днепр и в полосе 61-го стрелкового корпуса, в районах Шклова и Денисовки, но и там получили отпор. Однако танкисты Гудериана упорно нащупывали наши слабые места и навалились со всей силой на ослабленные части 20-го механизированного корпуса. Вот как это было.

С рассветом 9 июля на участке 20-го мехкорпуса, обтекая его фланги в направлении Куты и Угалья, враг все же прорвался. Командир 20-го решил сильными отрядами уничтожить вклинившегося противника. Выполняя этот приказ, части корпуса изрядно потрепали полк СС, разгромили мотопонтонный батальон и батальон связи. Но наша оборона на реке Друть оставалась прорванной, и немцы достигли предмостных укреплений перед Днепром. В дальнейшем 20-й механизированный корпус был выведен из боя и сосредоточен в районе Старинки для доукомплектования (он, напомню, участвовал в боях с момента выхода гитлеровцев на подступы к Минску и понес большие потери).

А теперь заглянем в стан врага. Перед нами была 2-я танковая группа Гудериана, три корпуса которой (24, 46 и 47-й танковые) полностью или частично наступали в полосе армии. Из послевоенных воспоминаний этого апологета танковой войны следует, что Гудериан решил, не ожидая подхода своих пехотных соединений, форсировать Днепр, так как его обуревали честолюбивые замыслы стать главным исполнителем плана "Барбаросса". Он вступил даже в полемику со своим непосредственным начальником - командующим 4-й полевой армией фельдмаршалом фон Клюге, которому танковые группы Гота и Гудериана были временно подчинены. "7 июля,- писал Гудериан,- я должен был принять решение: либо продолжать быстрое продвижение, форсировать своими танковыми силами Днепр и достичь своих первых оперативных целей наступления в сроки, предусмотренные первоначальным планом кампании, либо, учитывая мероприятия, предпринимаемые русскими с целью организации обороны на этом водном рубеже, приостановить продвижение и не начинать сражения до подхода полевых армий.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});