Ожерелье Дриады - Дмитрий Емец

– Да вот пример, – начал Эссиорх. – Когда свет видит на улице обгадившегося, извините, бомжа со сломанной ногой, он ему помогает, даже если того отказываются грузить в «Скорую». На своей спине, в крайнем случае, тащит. Псевдодобро же, зажимая нос, трусливо перебегает на другую сторону улицы и идет дальше, размышляя о гуманизме в творчестве Льва Толстого и ощущая себя вполне нормально.

* * *

Мефодий и Ната отыскали деревню не сразу, хотя Эссиорх и дал им с собой карту. Вначале они долго шли по вырубкам, держась проселочной дороги. Среди пеньков и молодых елочек торчали новые щиты, призывающие беречь лес от пожара. За рекой плакалась бензопила. У нее болели зубы.

Под конец деревня обнаружилась, но не у дороги, что было бы логично, а по другую сторону поля. Рядом с ней стояли в ряд девять новых срубов с пронумерованными бревнами – на продажу. У последнего сруба прохаживался рыжеватый мужик в новых резиновых сапогах и неспешно тюкал топориком.

Буслаев подошел к нему и спросил, где магазин. Мужик снял длинную стружку, померил что-то выдвижной рулеткой, положил топор на сруб и поздоровался с Мефом. Вспомнив, что в приличных деревнях без приветствия никакие вопросы не решаются, Мефодий тоже поздоровался.

– А вы откуда? – спросил рыжеватый мужик.

– Да вот, с реки, – сказал Меф.

Мужик склонил голову.

– Что, прям на ряке живете? – недоверчиво уточнил он.

– А, нет! Из Москвы. По Сереже на байдарках плывем.

Рыжеватый недоверчиво задумался.

– Прям из Москвы, чте ль? – спросил он.

– Нет, из Лесуново.

– А, из Ля суново!.. Как бядро сломал, в Лясуново ляжал, – сказал мужик рассеянно. Казалось, отсутствие прямого водного сообщения с Москвой его огорчило.

Он достал пачку сигарет, ловко выщелкнул одну и предложил Буслаеву. Меф не курил. Тогда мужик задымил сам и, не торопясь, убрал пачку. Меф понял уже, что его новый знакомый все делает без суеты. Ему, Мефу, это даже нравилось. Все настоящие вещи в этом мире творятся неспешно. Неспешность – есть истинная мера всех важных вещей.

Меф оглянулся на Нату. Та, скучая, переминалась с ноги на ногу как застоявшаяся лошадь.

– Это какой вам магязин нужен-то? – спросили наконец резиновые сапоги.

– Да любой. Еды купить.

– А в Москве я ды нету, что ль?

– Да вот, не рассчитали.

Мужик снова длительно задумался, казалось, соображая, как лучше указать путь. Мефодий старательно приготовился запоминать.

– Да вот же он! Магязин-то! – сказал рыжеватый, показывая пальцем через сруб.

Меф посмотрел и немедленно обнаружил решительно втиснувшийся между домами блок из красного кирпича, на котором чернела крупная вывеска: «ПРОДУКТЫ».

Он искал то, что находилось от него в тридцати метрах. Вот почему на него смотрели как на лунного шпиона!

Попрощавшись, Буслаев устремился к магазину. Ната, спотыкаясь, побежала за ним. Кроме продуктов, на витрине обнаружились детские игрушки, журналы и стиральный порошок. Молочка ограничивалась просроченными йогуртами. Видимо, в деревне, где на лугу только в пределах видимости паслись четыре коровы, особого спроса на нее не возникало.

Продавщица была молоденькая, может, годом старше Наты, но как большинство продавщиц решительно накрашенная. Перед продавщицей Вихрова тотчас сделала стойку и принялась корчить из себя москвичку.

Меф во многих своих знакомых замечал подобное. Сидят себе в Капотне и ничего, кроме трех дымящих труб и жутких пробок, не видят. Зато, стоит вырваться из Москвы в провинцию, сразу откуда-то берутся и ухмылочка, и снисходительность в голосе. Должно быть, это закон компенсации. Сдача за толкучку в метро и трубы.

Ната ехидно называла деревенский магазин то мегамаркетом, то гипермаркетом. Тыкая пальцем в развесные макароны-рожки, спрашивала: «А это что за пищевое сооружение?» Интересовалась, почему хлеб лежит прямо на прилавке и нельзя ли его хотя бы газеткой прикрыть от мух. Мух в магазине действительно летало превеликое множество. С потолка свешивались липучки, облепленные ими в таком количестве, что новые мухи садились поверх первых и оттого не приклеивались.

Под конец Ната настолько опротивела продавщице, что та заявила, что ничего не продаст, пока Вихрова не выйдет из магазина.

– Не имеете права не продать! Вы должны! Ясно вам? – сказала Ната.

Продавщица фыркнула.

– Я напишу в книгу жалоб!

Продавщица фыркнула повторно. Ната повернулась к Мефу, точно требуя у него немедленно четвертовать продавщицу и подпалить магазин, предварительно облив его изнутри одеколоном «Тройка».

– Сделай что-нибудь! Ну же! – потребовала она.

Меф сделал.

– Подожди снаружи! Пожалуйста, а! – мягко попросил он.

Ната посмотрела на Буслаева с испепеляющим презрением.

– Тряпка! – прошипела она и выскочила вон.

Меф купил все, что ему было велено, и, загрузив рюкзак до горловины, вышел из магазина. Наты нигде не было. Решив, что она, психанув, умчалась обратно одна, он дошел до берега, где его ждали остальные.

– А Вихрову ты куда подевал? – поинтересовался Чимоданов, когда Меф сбросил рюкзак на траву и произнес: «Пуф!»

– А разве она не здесь?

Оказалось, что нет.

– А чего она с тобой не пошла? – спросила Даф, бросая на Буслаева быстрый взгляд.

– Да так. Поссорились из-за тряпок, – пояснил Меф.

Нату прождали полчаса, после чего отправились на поиски. Еще не добравшись до деревни, на вырубках обнаружили рукоять от ее рапиры. Только рукоять, без лезвия. Сама Ната исчезла.

Мошкин побледнел. Ему вспомнилось, что Нату должны были убрать «на усм. исп». А вдруг это оно и есть, то самое «усмотрение»?

– Какое сегодня число? Не тридцатое, нет? – быстро спросил он.

– Двадцать девятое, – сказал Эссиорх.

Евгеша вздрогнул от близости ужасной даты. А вдруг мрак обманул и не пощадит их? Кто знает, возможно, трейлер «Вольво», гос. номер А 234 УУ 177, уже на дороге в Муром? Водитель Зуев О.П., 1981 года рождения, сидит за рулем, врубив на полную громкость магнитолу. Старший санитар Фулер М.Е. мирно выбирает с женой новый кухонный уголок, а врач-реаниматор Цветкова И.И., помогая родственникам, выпалывает на даче вместо сорняков георгины. Пока что они могут отдохнуть. Их смена еще не началась.

– Это деревенские! – предположил Корнелий, подпрыгивая. В груди у курьера успело созреть желание куда-то бежать и кого-то бить.

Эссиорх недоверчиво хмыкнул. Он достаточно изучил Вихрову и понимал: чтобы схватить такую, да еще с рапирой в руках, да еще так, что они не услышали даже крика, нужно собрать жителей пяти деревень. Приходилось искать подсказку на месте. Вскоре на истоптанной траве он обнаружил раздавленное, слабо шевелящееся насекомое. Когда Эссиорх попытался коснуться его, насекомое пшикнуло и исчезло. Хранитель отодвинулся, стараясь не втягивать ноздрями едкий дым.

– Ничего себе жучок! – сказала Дафна, у которой начали слезиться глаза.

– Не жучок. Клещ из Нижнего Тартара. Таких нередко подсаживают на людей, – пояснил Эссиорх.

– Зачем?

– Для слежки, когда нельзя использовать комиссионеров. Если такой клещ насосется крови, страж мрака ощутит его присутствие даже из Тартара.

– Сам приполз! – быстро заявил Петруччо.

Эссиорх задумчиво посмотрел на него.

– Это вряд ли, – сказал он.

Подскочивший Корнелий брызгал идеями, как сарделька соком:

– Тогда его притащил тот, кто украл Вихрову! Допустим, этот клоп был у него на плаще, но в сражении сорвался и его затоптали!

Такая версия Чимоданову понравилась.

– Во-во! Натурально затоптали! Зверушек не жалеют, жлобы! Ноги б поотрывал! – заявил он.

– И чего будем делать? – спросила Даф, нянча распухшую ладонь.

Ей чудилось, что змея улеглась внутри руки, свернувшись в тугое кольцо. Ничуть не меньше змеи ее грызло чувство вины: в конце концов, Вихрова отправилась в поход из-за нее, Дафны, а теперь она исчезла, и не ясно, жива ли.

– А что тут сделаешь? – сказал Эссиорх невесело. – Будем подключать свет и прочесывать лес. Сохранить наше путешествие в тайне от мрака нам, как видно, не удалось. И раз не получилось на мягких лапках, поскачем на слоне!

Улита, стоявшая в стороне от всех, у старой сосны, наклонилась, разглядывая на взрытой почве четкий оттиск квадратного каблука с неровным, точно огнем оплавленным правым верхним краем. Спутать было невозможно – сколько раз она сама начищала до блеска любимые, прочной старинной работы сапоги Арея.

– Шеф! – сказала она тихо.

Лагерь разбили у реки. Байдарки вытащили на берег. «Свирь», «Таймень» и «Вуокса» лежали грустные, пахнущие водорослями и чешуей, которую Чимоданов, чистя рыбу, имел привычку оставлять внутри лодок, где она плескалась в желтоватой протекшей воде. Байды пока не разбирали, но лодки уже чувствовали, что больше в этом году плавать им не придется.