Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима - Ирина Петровна Бороган

По слухам, теперь операции подобного рода назывались не активными мероприятиями, а программами содействия или операциями содействия – считалось, что они должны так влиять на политику или позицию иностранных правительств, чтобы «содействовать» проведению кремлевского курса.

В 1999 г. слухи подтвердились. Как ни странно, это произошло благодаря самой Федеральной службе безопасности. На встрече с журналистами начальник Центра общественных связей ФСБ с гордостью сообщил, что назначен главой нового подразделения – Управления программ содействия, в которое вошла и пресс-служба. Многие сотрудники ФСБ были возмущены: их собственный генерал выдал секретный термин, предназначенный только для внутреннего использования[253].

Еще через десять лет появились документальные свидетельства о том, какие именно операции по дезинформации проводит ФСБ. Летом 2010 г. группа разочарованных сотрудников ФСБ организовала утечку документов, которые свидетельствовали о том, что за дезинформационной кампанией на Украине, организованной с целью помешать Киеву отказаться от закупки российского газа в пользу туркменского, стояла ФСБ. В украинских СМИ была запущена ложная история о том, что украинские спецслужбы якобы финансировали туркменскую оппозицию[254]. После распада СССР минуло почти 20 лет, но ФСБ продолжала использовать старый инструментарий КГБ.

А что же внешняя разведка – продолжали ли в СВР использовать тактику ПГУ КГБ? Это было непросто выяснить: СВР, как оказалось, хранила свои секреты гораздо лучше, чем ФСБ. Но весной 2013 г., спустя двадцать лет после того, как Роберт Гейтс поднял тост за новую эру сотрудничества между разведками США и России, появился ответ на этот вопрос.

В довольно уродливой бетонной высотке на 67-й улице между Третьей и Лексингтон-авеню есть много разных офисов, в том числе и тот, что среди посвященных известен как «подводная лодка».

Официально в этом 12-этажном здании находится постоянное российское представительство при Организации Объединенных Наций. Это настоящая крепость: построенное в начале 1960-х гг., здание тщательно охраняется – высокая ограда, камеры видеонаблюдения, расположенные под всеми мыслимыми углами. На другой стороне улицы находится отдел нью-йоркской полиции, поэтому неподалеку от входа в здание с российским триколором всегда стоят несколько полицейских машин.

В один майский день в 2013 г. на восьмом этаже этой высотки два офицера российской разведки вели важный разговор. Восьмой этаж занимает резидентура СВР в Нью-Йорке, – и это крепость внутри крепости. Здесь нет ни окон, ни телефонных линий, которые связывали бы резидентуру с внешним миром. Из-за утолщенных стен и перекрытий потолки здесь существенно ниже, чем на других этажах, а системы электроснабжения и вентиляции автономны, чтобы предотвратить возможность установки жучков, поэтому резидентура и стала известна как «подводная лодка»[255].

Два занятых разговором офицера СВР сидели без пиджаков. В «подлодке» много лет действовало строгое правило: оставлять всю верхнюю одежду и пиджаки в гардеробе восьмого этажа на случай, если американцы незаметно подсунут в одежду жучок.

«Женя подготовил, так сказать, предложение», – начал первый.

«Угу», – пробурчал второй.

«Я должен его сейчас обработать», – продолжил первый.

«О чем оно?» – спросил собеседник.

«Я вам уже говорил, он набросал предложение по самолетам Бомбардье».

Речь шла о канадской компании Bombardier, производителе самолетов и космической техники, которая вела переговоры с российским правительством о возможном совместном проекте. Первый офицер объяснил, что задача была построить в России завод по сборке среднемагистральных лайнеров.

«Так в чем его идея?» – поинтересовался второй.

Внутри «подлодки» офицеры были полностью уверены в том, что они надежно защищены от чужих ушей, и говорили в открытую. Но они не учли человеческий фактор.

Где-то среди бумаг в кабинете лежала папка-скоросшиватель, принесенная на «подлодку» первым сотрудником. Недавно он завербовал ценного агента, и на днях получил от него первый трофей – аналитический отчет, представлявший интерес для российской разведки. Он не знал, что его новоиспеченный «актив» был агентом ФБР под прикрытием. В скоросшивателе переданной им папки был спрятан жучок, который теперь записывал разговор разведчиков о Bombardier.

Первый офицер продолжил обсуждать предложение Жени, которое ему явно нравилось. Женей звали Евгения Бурякова, заместителя директора нью-йоркского представительства российского госбанка, а на самом деле – сотрудника СВР. Буряков работал в банке под прикрытием – то есть не имел дипломатического иммунитета.

Первый офицер заметил, что с подписанием сделки между Bombardier и Москвой есть проблема: против нее выступают канадские профсоюзы. Но на профсоюзы можно надавить, и в этом и заключалось предложение Жени.

«Таким образом, – сказал он своему коллеге, – он предлагает провести МС, чтобы надавить на профсоюзы и добиться от компании решения в нашу пользу».

Так кто или что скрывается за этим таинственным «МС»?

Сергей Третьяков, высокопоставленный офицер КГБ/СВР и заместитель начальника резидентуры СВР в Нью-Йорке до осени 2000 г. (пока не попросил убежища в США), давно разрешил эту загадку. Еще в 2008 г. он утверждал, что джентльменское соглашение об отказе от проведения активных мероприятий, неформально заключенное российской и американской разведками еще в начале 1990-х гг., изначально было уловкой. «Мы сказали [американцам]: "Хорошо, теперь мы друзья. Мы прекратим это делать", – и СВР закрыла службу «А», – рассказывал Третьяков. – Но служба «А» просто сменила название. Она стала Управлением МС, а "активные мероприятия" превратились в "мероприятия содействия», сокращенно МС»[256]. «В СВР за них отвечали те же самые люди, кто занимался ими в КГБ», – добавил Третьяков[257].

Таким образом, МС, о котором говорили в «подлодке» в мае 2013 г., было все тем же «активным мероприятием» из старого арсенала КГБ.

В январе 2015 г. ФБР арестовало Бурякова как иностранного агента, а два сотрудника российской разведки, неосторожно обсуждавшие его предложение в «подлодке», покинули Соединенные Штаты. Буряков признал себя виновным и был приговорен к 30 месяцам тюрьмы. В апреле 2017 г. его досрочно освободили и отправили в Москву самолетом «Аэрофлота»[258].

Через два десятилетия после распада Советского Союза на смену старой гвардии пришло новое поколение российских разведчиков. Хотя у многих из них не было опыта работы в КГБ (Бурякову было всего 16, когда рухнул СССР), дух организации мало изменился. Сотрудники постсоветской разведки продолжали держаться старых традиций и методов работы. Российская разведка оказалась самовоспроизводящейся системой.

Дезинформация была и остается важнейшим методом на вооружении российской разведки, ключевым инструментом в арсенале ее средств. В 1990-х гг. внешняя разведка не стала отказываться от проведения активных мероприятий, увидев в этом лучший способ обеспечить свое выживание. Этот подход полностью себя оправдал. В 2000-е гг., сделав небольшой ребрендинг, разведка продолжила работать старыми методами и проводила активные мероприятия за границей точно так же, как это делала разведка КГБ в годы холодной войны.

Часть III

Путинский проект

Глава 20

Обновленная версия

12 октября