На острие: часть вторая (СИ) - "crazyhead"

— Дело. Все позже. Объяснения, извинения и компенсация за мою глупость. Придумывай желание, сладкий!

Русик быстро чмокнул меня в губы и исчез, как только он умеет.

— Ушел?

Папа приоткрыл дверь в мою комнату почти сразу, будто дежурил под ней, подслушивая. Наверное, так и было. Отец сморщился и манерно помахал рукой, развеивая оставшийся после Русика дым, мне показалось, что ему неприятен не сам дым, а тот, кто его создал.

— Ага, — растерянно подтвердил я.

Папа решительно ввинтился в комнату и присел на постель. Потрогал мой лоб, погладил макушку.

— Что будешь делать? — участливо спросил он.

— Спать буду, — мрачно ответил я, всем своим видом демонстрируя нежелание говорить на тему чуть не убившего меня ревнивца.

Не знаю, осознает ли это отец, но я-то понимаю: избавиться от джинна такого уровня мне не светит, значит, придется терпеть его закидоны. Можно, конечно, заяву на него накатать за использование калечащих артефактов, но смогут ли доблестные стражи хоть как-то повлиять на неуловимого и могущественного гения? Сомневаюсь. И что? Бежать? Так найдет. Наверное. А если не отыщет, то меня самого тоска замучает: лучше него никого нет. Такой яростной, терпкой, пузырящейся, обжигающей энергии больше ни от кого не исходит. Это как будто испить напитка богов, а потом всю жизнь черпать воду из зловонной лужи. Не представимо. Я подсел на него и выгнать… да что выгнать! Даже представить, что выгоню — уже не могу. В принципе, ему и извиняться особо не надо: я его уже простил. Просто за то, что вернулся. Интересно, это так люди любят? То есть, любовь, это что — обыкновеннейшая зависимость? Неразрывная привязанность? Если так, то мне их жаль. Как наркотик, как навязчивая идея, как безумие. Теперь и я безумен подобным же образом. Тягостно. А с другой стороны: новая мысль осветила мой омраченный горестными размышлениями ум, заставив дух воспрянуть — Русик ведь тоже привязан ко мне. Привязан навечно. Может, не так уж все и безнадежно? И мы, со временем, научимся беречь друг друга и будем счастливы? Надеюсь.

Отец некоторое время гладит мой лоб самыми кончиками пальцев, а потом отстраненно произносит:

— Нам придется извести его. Иначе не станет тебе жизни. Либо он, либо ты.

— Нет, пап. Кажется, со мной что-то произошло, — я вздыхаю, не зная, как назвать то, что я только что понял о себе и Руслане.

— Что же? — папочка наклоняет голову, и я замечаю темные круги под его глазами.

Кажется, он изрядно недоспал. Пусть в уголках глаз сверкают стразы, но кожа не свежа, разбегается сеточка морщин, а уголки ярко накрашенного рта тянутся вниз.

— Он мне нужен, пап, — просто отвечаю я.

— Проклятое племя! Ненавижу джиннов! Из-за этих гадов сгинул твой прапрадедушка. Светлый был человек. Вечно они все портят.

Папа еще некоторое время негодует, а я пытаюсь сплавить его до того, как вернется Русик. Еще скандала мне не хватало. Папа может сказануть что-нибудь резкое, не уверен, что Руслан нормально воспримет занудную нотацию в папочкином стиле… проходит двадцать минут (да, я следил за стрелками настенных часов!), а джинна все нет. Отец от краткого пересказа семейной истории перешел к анализу сложившейся ситуации. По его словам мне стоит тихо отравить джинна особой травой, к которой у гениев нет иммунитета или как там это называется… короче, дохнут они. Я терпеливо выслушиваю подробнейший план, и только когда отец немного выдыхается, осмеливаюсь заметить, что не вижу в подобном необходимости. Отец гневно вскидывается и не менее двадцати минут распекает меня, как несмышленыша. А потом убегает из комнаты, демонстративно прижимая платочек к совершенно сухим глазам.

— Вы прослушали аудио спектакль «сын-идиот: горе в семье», — произношу я в пространство.

— Н-да, кажется, он на меня очень сердит.

— Русик!

Джинн появился аккурат рядом со мной, мне показалось, что он тут обретается уже некоторое время и слышал кое-что из речей папули.

— Я потом схожу к нему, повинюсь. Думаю, покричит и угомонится, — пообещал джинн, я благодарно кивнул, папа для меня очень важен.

— Слушай, — начинает джинн нерешительно, его пальцы теребят кольца и перстни, снимают с меня украшения одно за другим, — я не ожидал того, что случилось. Не верил, что кто-то сможет пленить меня. Смеешься? Я — смешной? Ну, да. Глупец, конечно же. Прости. Честно не ожидал, что надолго пропаду.

— Я чуть не умер.

— Зарик… не знаю, как попросить прощения за такое.

— И чего теперь — вообще ничего не скажешь? И куда ты сбежал? Мы с папой возмущены!

У Русика был такой убитый и покаянный вид, что я против воли улыбнулся, произнося последние слова. Весьма игриво произнося, должен сознаться. Джинн облегченно улыбнулся в ответ, поняв, что прощен. Но на вопрос ответил.

— Я попал под действие редкого артефакта. Ты был прав насчет этого типа, старика. Опасный. И игрушки у него прелюбопытные. Так вот, я не помнил себя…

И Руслан подробно рассказал мне, как превратился в духа огня, как путешествовал от одного костра к другому, пока не наткнулся на юношу. Безумного. Про дни, тягучие и долгие. Полные бессмысленных монологов и беспамятства. Рассказал про дракона-кота. Я смеялся, когда джинн в красках живописал его повадки. Поведал Русик и про бесславный конец приключений — раненного юношу и возвращение памяти.

— И… этот мальчик, он умер, да? — с некоторым страхом поинтересовался я, ибо, по словам Руслана, молодой человек был премиленький, несмотря на свое безумие.

— Нет. Он — причина моей отлучки. Относил в больницу.

— Человечью?

— Да. В общем, пришлось повозиться, прежде чем его приняли. Там же правила всякие.

Я покивал, успокаиваясь, а потом мы как-то незаметно перешли к дальнейшему моему «лечению», я же все еще лежал в постели и, естественно, голый, потому все получилось плавно и естественно. К утру я окончательно простил джинна. А он пообещал отдариться новыми перстнями, теперь уже безо всяких заклятий.

Днем джинн исчез по своим делам, а я провел несколько часов бесцельно слоняясь по дому, анализируя произошедшее. Русик, конечно, ревнивец и тиран, но тиран внимательный, ласковый и способный на признание собственных ошибок. Я бы даже назвал его добряком, хотя и странно находить мягкосердечие в джинне, однако, Руслан, несомненно сострадателен. В своем роде. Интересно, он возьмет под крыло того безумного паренька? И как скоро он решится поселить юношу в моем доме? Не зря же он его спасал, ой не зря. Джинны иногда действуют импульсивно, но мне кажется, что тут не тот случай.

Пока джинна не было, под дверями нарисовались мужики из отряда. Оказывается, они уже давно меня ищут. Ну, как ищут: попались под чары и вместо работы у них секс-тур вышел. Дяденьки маги выглядели ошалевшими, немного помятыми и неприлично жизнерадостными. На лице пузатого мужичка с ранними залысинами то и дело появлялась улыбка, хотя говорил он, вроде бы, о вещах невеселых.

— Мы тут по поводу Драгонова! — бодро начал он. — Есть информация о возможной причастности некоего гения к его исчезновению.

Далее мужик кратко, но живописно поведал, каких усилий им с напарником стоило меня найти. Пришлось опросить многих моих знакомых. Я с трудом сдерживал ехидное хихиканье: искали они меня, как же! Я столько дней — сам не знаю, сколько, даже считать не хочу! — провалялся в постели, а эти гаврики, значит, знакомых «допрашивали». Понятное дело, в нашей дружной общине все обо всех все знают. Уверен, папочка в перерывах между бдениями у постели загибающегося сына успел забежать к парочке «подружайцев», как он сам их называет. Для поддержания тонуса, так сказать. Ну, и пожаловаться на балбеса-сына кому-то требуется, так что в перерывах между лечебным перепихом (в энергетическом смысле толку от собратьев нет, но все равно приятно) папаня наверняка поведал о невзгодах, постигших нашу семью. То есть соседушки были в курсе, где я нахожусь.