Лета Триглава - Елена Александровна Ершова

есть и другие охочие.

— Кто же? — растерянно спрашивала Беса и, посмурнев, сама отвечала: — Сып. И душегубы, что мою семью погубили.

— Может, Сып, — уклончиво отвечал Хорс. — Или кто-то еще, его подославший.

На носилках заворочался Даньша и расклеил сухие губы, пытаясь вытолкнуть слова. Беса заботливо поднесла отвара и ждала, пока парень напьется — часть пил, часть проливал на рубаху. Напившись, пытался подняться.

— Сам… пойду…

— Ишь, резвый! — прикрикнула Беса. — Лежи уж, сдюжим!

— Сам! — упорствовал Даньша. Но, привстав, тотчас же повалился обратно.

— Лежи, — сказал и Хорс, как отрезал. Парень послушно притих. — Придут силы и побежишь тогда своими ногами, а пока лекаря слушай. Недолго осталось.

— Идем куда? — спросила Беса.

— До Копылова, если верить Хвату, рукой подать. Невелик городишко, а помощь найдем. Лекарствовать стану, Даньшу поднимем, да и тронемся дальше. Многое еще сладить нужно.

Задумался, поправляя на культе повязку.

Беса поняла: закончить хочет колдовскую трубку, которая люд до печенок просвечивает. Да и на что там глядеть? Требуха да кости. Другое дело — людова соль. Не то, что Беса поверила Хорсу, уж очень мудрено он врал, как только выползни-староверы и могут. Но где-то в животе нет-нет, да и точил червячок сомнения: а ну, как правда?

— Стой! — велел Хорс.

Склонившись, придирчиво изучал примятый папоротник. В отчетливых следах собирались росные лужицы.

— Здесь прошли всадники, — продолжил лекарь, — пересекли овраг на рассвете и двинулись к западу. Всего на несколько часов разминулись. Лети на разведку, Хват, — скомандовал оморочню. — Посмотрим, помощь это или погоня. Мы встанем здесь. Найдешь воды, Василиса? Только не уходи далеко.

— Не уйду, — пообещала Беса. Подобрала глиняную плошку, добытую в Скрытовой Топи, и, поддерживая подол рубахи, осторожно направилась в чащу.

Огонь пощадил эти места. Пахло хвоей и травами. В изломанных корнях сновали, перешептывались лесавки. Сваржье око пекло с безоблачного небесного атласа, и Беса ежилась, думая о других, далеких светилах, что выше и горячее Тмутороканских. Увидеть бы хоть одним глазком, да боязно увидеть.

Родник бил из расщелины, пенясь у камней и таща за собой отмершую бурую хвою, травинки да листья. В зарослях попискивало мелкое зверье, и Беса подумала, что хорошо бы добыть хоть какой-то дичи. От того в желудке урчало, а голова казалась пустой и бездумной. На одном брусничном отваре разве проживешь? И Даньше не помешал бы наваристая уха, мигом бы на ноги поднялся. Попросить бы у Хорса крючья да гибкие жилки из его колдовской трубки, да наловить рыбешки.

С теми думками возвращалась, стараясь ни проронить ни капли родниковой воды. По голым ногам хлестал папоротник — скоро макушка кресы, когда расцветет разрыв-трава и огненные цветы, способные открывать любые клады. Маменька баяла, сорвешь цветок — и откроется тебе змеево золото, запрятанное глубоко в земных хлябях, и тогда можно не прятаться, не воровать людову соль, а жить вольно, сам себе голова, хоть в стольном Китеже, хоть на берегах Беловодья. Только раскрывается тот цвет ночью, а теперь — полдень. Да такой мертвый, что ни ветерка, ни дождика. Ели стояли, точно княжьи соколы, вытянувшись по струнке, даже лесавки прекратили переругиваться, и томно возлежали на лесной подстилке, под шляпками поганок, посверкивая на Бесу пуговками-глазами.

Когда вернулась, Хорс перевязывал культю.

— Давай, подсоблю, — передав плошку Даньше, протянула десницу.

Хорс культю убрал.

— Не нужно, справился уже.

— Рана ведь! — не отступала Беса. — Хоть бы водой омыть. Сам говорил, без обработки да перевязки заражение будет, а ты столько времени в темнице провел, по лесам шатался, еще и голодный. Или думаешь, в обморок упаду? Видела я уже кровь-то.

— Знаю, знаю, что ты не такова, — усмехнулся Хорс. — Но напрасно беспокоишься, меня никакие болезни не берут. Заговоренный.

— Упрямый! — ругнулась Беса и, надув губы, присела на край носилок, придерживая плошку, чтобы Даньше было сподручнее пить. Думала, накручивая кудряшки на палец, поглядывала на Хорса. Тот сидел вполоборота, тоже в думки погружен. Беса залюбовалась: сколько видит, а все никак не привыкнуть. Барин, точно с картинки. Уж сколько по лесу ходили, а прическа — волосок к волоску, усишки гладкие, смоляные. У другого бы давно борода лопатой вымахала, а Хорс за собой и здесь следить умудряется. И когда успевает?

— Послушай, Яков, — заговорила она. — Помнишь, я говорила тебе, уйдем мол? А ты отвечал, что все равно от взгляда богов не укрыться. Что, если уйти не в Копылов, и не в Китеж, и не Беловодье и не за реку Смородину, а еще дальше? В твой волшебный Ирий, где та же трава да небо, но все-таки другие?

Хорс будто вздрогнул, с интересом глянул на Бесу. В глазах мерцали, завивались спиралью блики Сваржьего ока.

— В Ирий, говоришь? — повторил. — Далеко же придется забраться.

— А мы попробуем!

— Туда не попасть так просто, — возразил Хорс. — Взлететь придется к небесному шатру, к хрустальному терему. А как? Давно я над этим размышляю, но разве с вашими технологиями сладишь?

— Придумаешь, — тряхнула головою Беса. — Мертвых поднимаешь, Аспида одолел, еще и просвечивающую трубку готовишь, нешто летучий корабль не сделаешь? А мы подсобим.

— Если в качестве топлива использовать жидкий водород, а окислителем — жидкий кислород, а систему защиты усилить углерод-углеродными панелями, то, может, и сладим, — из того, что говорил Хорс, Беса не понимала ничего, но истово кивала на каждое слово, кажущееся ей колдовским заклинанием. — По первости, конечно, можно на людовой соли сработать, а твердотопливный ускоритель сделать на специальном порохе. Не забоишься только? Со мной — да на небо?

— А ты правда там был? Расскажи?

Беса прижалась к груди лекаря, заглянула в лицо.

— Был, — подтвердил Хорс, с улыбкой поглаживая девушку по волосам. — Только это не то небо, которое себе воображаешь. Нет там ни облаков, ни хрустальных дворцов, а есть черная пустота и целая россыпь звезд. И каждая звезда — раскаленный шар. Возле такого шара и крутится наш Ирий. Летит туда огромный челн, в котором спят долгим сном люди.

— Людены вроде твоих шатунов?

— Шатуны им в услужение созданы. Да и то, не все их них на людей похожи. Есть совсем крохотные, есть похожие на животных, а есть и вовсе дивные. Челн тот — как слоеный пирог, были там и лекарские отсеки, и залы, и даже заповедник с животными. Ведь неизвестно еще, что на Ирии встретишь. А так — привезешь животных, выпустишь железников, и будут животные размножаться, а железники — собирать всю информацию о воздухе да воде, в хозяйстве помогать, дома строить.

— Так если небо — огромный челн, то где же тогда Тмуторокань?

— Тмуторокань-то,