Твоё наказание - Лариса Акулова

мелодии в своей голове, что вспоминается с удивительной лёгкостью, несмотря на то, что прошло несколько десятилетий с последнего раза, как он слышал колыбельную. Видимо, есть вещи, что навсегда остаются в нашей памяти, если они дороги, как воспоминания. Нелли песня тоже нравится, Ренат видит, как совсем скоро её глаза закрываются, дыхание замедляется, и она погружается в крепкий сон — то, что нужно для выздоровления.

Глава 41

Первые недели пребывания в больнице самые сложные, Соколов это знает не понаслышке. Сколько раз он попадал в передряги, а затем мучился, пытаясь доказать врачам, что с ним уже всё в порядке. Эскулапов же не убедишь, пока показатели анализов не придут в норму, они, как правило, были не такими, как думалось Ренату. Вот и сейчас, когда он думает, что побудет ещё немного в больнице, рядом с Нелли, которая едва-едва начинает приходить в себя, оказывается, что ему уже пора домой. Об этом говорит главный врач, что следит за их парочкой, во время очередного обхода:

— Удивительно, но на вас всё заживает, как на собаке, извиняюсь за грубые слова, но так и есть, — померив давление мужчине, остается доволен. Как и скоростью заживления его ран, не ожидая такой регенерации. — Вы уже можете выписываться, а вот вашей жене придётся полечиться чуть подольше, особенно, если учесть беременность — мало ли что случится дома, можете не успеть довезти в следующий раз.

— О чем вы? — Переспрашивает Нелли, не понимая, о чем идёт речь, память к ней пока так и не вернулась, а никто из знакомых не говорит правды, приходится ей собирать по крохам информацию, иногда применяя истеричные крики, которые, о, великий боже, не работают. — Про какой следующий раз вы говорите, я первый раз с начала беременности лежу в больнице?

— Он перепутал, тебе не стоит волноваться, — в очередной раз произносит одни и те же слова Ренат, все ещё не готовый рассказать девушке, что было до этого. Он боится, какая реакция может последовать, чем она обернётся, ведь, несмотря на то, что Нелли очнулась, ухудшение может случиться так неожиданно, что ей не смогут помочь даже здесь. — О другой пациентке речь, не так ли, доктор?

Смотрит красноречиво на врача, намекая взглядом, что ещё хоть одно лишнее слово, и отправиться он кормить рыбок не домой, а в ближайшую речку, уж Соколов ему устроит увлекательную экскурсию по местным водоемам. Ренат знает, что долго скрывать правду от Нелли не получится, но пытается отодвинуть момент признания как можно дальше, осознавая, что первые же слова признания, что она услышит от него, могут стать концом для их семьи. И тогда, как пообещал себе мужчина, он не будет препятствовать девушке искать свое счастье, лишь попросит о том, чтобы общаться с ребёнком, что должен родиться. Сперва он хотел бы его отобрать, но теперь, пережив такое потрясение, понял, мелкому будет лучше с матерью, которая не ввязывается в криминал, у которой нет таких влиятельных врагов, как у её мужа. С Нелли он будет в безопасности, чего нельзя сказать о Ренате.

Девушка же не особо верит своим ушам после бесконечной лжи, что наполняла их брак до этого момента, жестоких измен и предательств, слов о том, что на самом деле Ренат её не любит, лишь использовал себе в выгоду. Словно игрушку, что увидел на витрине магазина и забрал, не спросив у продавщицы разрешения. Именно так ощущает себя Нелли, вымотанная от бесконечных потоков чужого вранья. Даже Владимир, с которым она раньше неплохо, хоть и мало, общалась, приходя в палату, ничего ей нового не говорит, даже намёка не выказывает на что-то необычное, и с каждым днём Соколовой кажется, что она все больше тонет в пучине отчаяния.

Понятно, что и в этот раз ей не собираются говорить ни слова правды, она лишь отворачивается, а в душе у неё зреет такое недовольство, что оно способно захлестнуть не только Нелли, но и всех, кто будет находиться рядом, когда наконец девушка выйдет из себя, в очередной раз разочаровавшись в чужом ответе.

Дождавшись, когда врач уйдёт, Ренат решает заговорить с ней, достучаться, хоть как-то вывести на разговор:

— Я просто не хочу, чтобы ты лишний раз волновалась, — конечно же фраза, построенная таким образом, на хотелках самого мужчины, ничуть не трогает сердце Нелли. Она лишь фыркает, показывая, насколько ей теперь безразличны чужие слова, закрывается в себе всё сильнее. Соколов замечает это, пытается исправить, — я беспокоюсь лишь о том, чтобы с тобой все было в порядке, как ты не понимаешь?

— Вот, снова, твоё бесконечное «я», ты хоть и пытаешься меня убедить в том, что всё делаешь в моих интересах, а на деле же следуешь собственным желанием, ничуть не думая, как они отразится на мне, — всё-таки высказывает очевидное девушка, но к мужчине не поворачивается, решив, что будет меньше злиться, не смотря в его лживые глаза. Ярость клокочет в ней, как вскипевшее молоко в кастрюльке. — Мне уже надоело, что ты не слышишь, будто с роботом говорю. Сколько можно так жестоко издеваться?

Она не рассказывает о том, что её мучают кошмары. Каждый раз, когда закрывает глаза и оказывается в царстве Морфея, к ней приходят призраки прошлого, издеваются, истязают, не дают отдохнуть. И при этом Нелли не помнит, кто это и зачем делает. Помнит лишь боль, море боли, что захлестывает, словно цунами. В итоге выходит, что она не может отдохнуть ни днем, ни ночью, боясь того, что произойдет после засыпания. Изменись Ренат по-настоящему, как он уверяет, она могла бы рассказать о тревогах ему, облегчить душу, но это невозможно. И разочаровывает сильнее, чем чужая ложь.

Поняв, что Нелли вновь замкнулась, Соколов предпринимает последнюю попытку заговорить:

— Тебе вроде как понравилась колыбельная. Хочешь, снова спою? — хоть тысячу раз, лишь бы сработало.

— Хочу, чтобы ты заткнулся и отстал от меня.

Слова Нелли пропитаны ядом. Ей даже кажется, что она вся из него состоит. Но время, когда она была послушной и милой, прошло. Теперь ей надо думать не о том, как угодить мужу-мудаку, а о себе и ребенке.

Ренат же закрывает глаза и начинает считать про себя до десяти, надеясь, что на последней цифре черная злость его попустит. «Три. Четыре», — думает о всех божьих карах, что на него свалились, — «Пять. Да, знаю, виноват, но неужели нельзя исправить. Шесть, семь. Чертовы девушки с их эмоциональными качелями. Восемь, девять, десять. Блядские психологические трюки», — выругивается шепотом,