32. Агония мира - Владимир Брайт

— Ловушка наконец-то захлопнулась. — Зет не скрывал своей радости. — Осталось только вытащить оттуда проклятую крысу.

* * *

Дружески расставшись с Ларри, я ступил на эскалатор, ведущий на платформу подземки.

— Куда едем? — Вопрос был обращен непосредственно к Милой.

— Нужно уходить на противоположенный берег реки. Проедешь две станции, затем пересядем на кольце, потом еще пять или шесть остановок — и все, мы на краю города, и наше месторасположение будет уже невозможно вычислить.

— Как скажешь. — Я привык доверять ее выкладкам.

Хотя, если честно, последнее время она не всегда оказывалась на высоте. Начиная с самого утра, несмотря на все ее поистине безграничные возможности, мы никак не могли сбросить с хвоста погоню.

— Садись в первый вагон. — Милая продолжала инструкции. — В случае непредвиденных обстоятельств убираешь машиниста, занимаешь его место и развиваешь максимальную скорость.

— А что, могут быть осложнения?

— Не должны, но на всякий случай подстраховаться не помешает.

«А она действительно самообучающийся интеллект, — отметил я про себя. — Еще только сегодня утром само понятие "перестраховка" было ей чуждо. Но стоило пару раз серьезно проколоться, и вот вам пожалуйста — мы мыслим в соответствии с требованием времени...»

Следующие пять минут все шло точно по ее плану.

Сначала пришел поезд.

Затем я сел в первый вагон.

Двери закрылись, и мы тронулись.

Спокойная, размеренная, ничем не примечательная череда событий. Я еще успел было удивиться, что все идет так просто (за последнее время я как-то поотвык от размеренного ритма жизни), как вдруг сердце болезненно сжалось и где-то в глубине подсознания взорвалась сверхновая... Вспышка озарения была настолько яркой, что я даже не почувствовал, а скорее ясно увидел: там, впереди, в сыром и бездушно-темном туннеле меня ждет смерть...

— Я умру в этом туннеле, — сказал я с каким-то отстраненным спокойствием, как будто речь шла не обо мне, а о ком-то совершенно постороннем.

— Это глупо. — Милая схватывала все на лету, но ее логика и разум базировались на рациональном начале.

Она не принимала в расчеты предчувствия. Ее разум был не человеческим. И это уже не раз и даже не два подводило мою железную подругу.

— Тебе не понять этого...

— Я не хочу понимать то, что понять невозможно, а именно — природу человеческой глупости.

— Милая, — я был почти ласков, — твоя самая главная слабость как раз и заключается в том, что ты не можешь осознать в полном объеме сущность человеческого разума.

— Меньше чем через пять минут твои глупые фантазии будут развеяны логикой голых фактов. Мы пересядем на кольцевой станции, и все...

Она не договорила, потому что освещение в вагоне неожиданно погасло, и одновременно с этим смолк шум электродвигателя. Поезд еще несколько секунд катился по инерции, а затем резко затормозил.

— Ни пяти минут, ни кольцевой станции не будет, — устало ответил я, — потому что все закончится прямо здесь и сейчас.

— Они обесточили линию, но с этим легко справиться.

Несколько секунд ничего не происходило.

— Ну, и что же ты медлишь?

— Я взяла под контроль компьютерный центр, управляющий движением поездов на данном участке, но прежде они запустили в действие аварийную систему перекрытия секций в туннеле.

— Нельзя ли поподробнее?

Откровенно говоря, мне было совсем неинтересно: что, кто и где запустил и к каким результатам все это в конечном итоге приведет. Просто нужно было о чем-то говорить, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту и хоть чем-то занять свои мысли и чувства до приближения старухи с косой, уверенной поступью направлявшейся ко мне сквозь непроглядную темень подземного склепа...

— Туннель проложен под дном реки. Во избежание катастроф он разделен на пять секций, которые могут герметично перекрываться в случае непредвиденных обстоятельств. Створки ворот, которые выполняют данную функцию, начали закрываться. Этот процесс необратим, его нельзя ни остановить, ни повернуть вспять. Поэтому я подожду, пока ворота захлопнутся, а затем сделаю так, что на их мониторах будет отображаться одно, а в действительности будет происходить совершенно другое. Мы откроем двери и спокойно уедем из этого капкана. Так что до самого последнего момента охотники даже не будут подозревать о том, что добыча уже далеко...

— Они тебя поимеют.

— Что? — не поняла она.

— Говорю, они поимеют тебя и твой хваленый железный интеллект в придачу.

Вместо того чтобы достойно ответить, она неожиданно замолчала.

— Ну, что же ты не поразишь меня безупречной логикой голых фактов? — Мне стало почти весело — я уже слышал шорох погребального савана, приближающегося из темноты.

— Прости, ты был прав. — Впервые за все время нашей совместной работы она извинилась передо мной. — Как ты очень удачно выразился, они действительно поимели меня, сразу же отключив все свои сервера, после того как загерметизировали туннель. И самое, пожалуй, главное...

Она сделала небольшую паузу, вероятно в последний раз прокручивая в уме миллион комбинаций.

— Тебе действительно предстоит умереть. Другого выхода из этой ловушки нет.

* * *

Вивьен бежала из последних сил, прорываясь сквозь мутную, физически ощутимую пелену дождя. Ноги отяжелели, налившись свинцовой тяжестью, а дыхание стало частым и хриплым — измученным легким не хватало кислорода. Хотелось прямо сейчас остановиться и несколько минут просто постоять, позволяя дождю смыть Усталость и страх, холодными щупальцами опутавший тело.

Но она понимала, что это невозможно. Если она не успеет добежать до убежища, то человек из подворотни обязательно настигнет ее — и тогда произойдет что-то непоправимо страшное.

Сквозь плотную пелену туч неожиданно пробилась неестественно яркая, кроваво-красная луна. И тут же где-то поблизости раздался душераздирающий вой.

Он уже не человек, поняла она. Преследователь превратился в зверя или в какую-то адскую тварь. Не важно, как он выглядит и что представляет из себя в данный момент, главное — ей уже ни за что не уйти.

Липкой, ядовитой паутиной страх опутал не только тело, но и волю. Со всего размаха девушка упала на мокрую мостовую, ободрав ладони и разбив в кровь колени.

Оборотень сначала увидел внутренним взором, а затем и почувствовал, что жертва истекает кровью, неподвижно лежа на земле, даже не в силах пошевелиться.

Она была буквально парализована ужасом.

Эти два восхитительных, пьянящих разум запаха — крови и страха — он не мог спутать ни с чем другим. Осталось совсем немного, последний рывок — и охотник вопьется в горло добычи, не только выпив до последней капли кровь из ее тела, но и выпотрошив до самого основания разум.

Он еще раз остановился, извергнув из своей черной бездонной утробы непередаваемо ужасный вой.

Вивьен уже собиралась было закрыть глаза в покорном ожидании неизбежного конца. Всепоглощающий животный ужас достиг той наивысшей точки, когда смерть кажется не злом, а скорее милосердным избавлением от земных страданий.

Но в то мгновение, когда жертва уже смирилась с уготованной ей судьбой, совсем рядом с тем местом, где лежала девушка, вдруг отворилась дверь. Мягкий свет озарил ее лицо, растопив своими лучами паутину страха, окутавшую тело, и одновременно подарив надежду на будущее.

«Это и есть мой дом, — неожиданно поняла она. — Наконец-то я нашла его... »

Мощный, как вспышка молнии, сметающий все преграды, словно тропический ураган, инстинкт жизни наполнил до краев ее пустую оболочку необходимой энергией, и в следующую секунду она совершила невероятный по скорости рывок, в два прыжка преодолев расстояние, отделявшее ее от спасения.

Дверь захлопнулась, и опоздавший на мгновение оборотень опять остался ни с чем. Добыча вырвалась из силков охотника во второй раз.

— Проклятая девка...

Вышедший из транса доктор Свенсон не скрывал своего разочарования.

Рука врача вновь потянулась к шприцу, но неожиданно застыла в воздухе.

— Она может не выдержать еще одной дозы, — пробормотал он. — Ну хорошо, — продолжал врач беседу с самим собой. — Тогда будем действовать по-другому.

Он резко встал, подошел к стеллажу с медикаментами, уверенно нашел среди множества лекарств необходимую упаковку, после чего вернулся на место.

— Посмотрим, что ты скажешь на это, моя дорогая, — не скрывая злорадства, прошептал он, наполняя шприц раствором из ампулы.

Когда уровень лекарства достиг необходимой отметки, Свенсон отбросил ненужную больше ампулу и с какой-то извращенной мстительной радостью вонзил иглу в собственную вену.

Сила оборотня мгновенно увеличилась в несколько десятков раз: теперь он был готов сокрушить любые преграды, отделяющие его от добычи.