Скрытые картинки - Джейсон Рекулик

что ты говоришь правду, – заверяет меня Адриан. – Но сначала пойдем в дом и съедим чуррос.

– Зачем?

– Затем, что они потрясающе вкусные. Ты забудешь обо всех своих проблемах, поверь мне.

Мы возвращаемся в дом и обнаруживаем, что вечеринка приобрела еще больший размах. Стереосистема включена на полную громкость, все переместились из столовой в гостиную, а Игнасио, похоже, успел за это время стать еще более achispado. Он демонстрирует гостям пасодобль, танец, который, по его словам, в совершенстве научился танцевать в юности, а София с поразительным воодушевлением подыгрывает, тряся юбками и подчиняясь ему в танце. Гости хлопают и подбадривают танцоров, и Адриан лишь качает головой, смущенный и раздосадованный одновременно.

– И так каждый раз, когда к ним кто-то приходит, – говорит он. – Любит мой папочка покрасоваться.

Мы берем из холодильника две бутылки минералки. Потом Адриан кладет на тарелку чуррос, поливает их шоколадным соусом и ведет меня на улицу, на экскурсию по саду. Он говорит, что его отец работал над ним тридцать лет и что это его маленький личный Версаль.

– Что еще за Версаль такой?

– Ну, дворец же, во Франции.

Он, похоже, удивлен, что я никогда не слышала этого названия, но что я могу вам сказать? Французская аристократия – не самая распространенная тема для обсуждения среди жителей Южной Филадельфии. И тем не менее мне не хочется выглядеть идиоткой, так что я снова прибегаю ко лжи.

– А, Версаль, – со смехом говорю я. – Я не так услышала.

Мы гуляем по дорожкам, и Адриан демонстрирует мне секреты сада: семейство кардиналов, свивших гнездо на вишне, укромную молельню с образом Девы Марии, деревянную скамью на берегу пруда с золотыми рыбками, рядом с водопадом. Мы останавливаемся на берегу и бросаем крошки от чуррос рыбам. Их там плавает с открытыми ртами на поверхности воды семь или восемь.

– Потрясающее место.

Адриан пожимает плечами.

– Меня лично больше порадовал бы бассейн. Как у Максвеллов.

– Нет, пруд лучше. Тебе повезло.

Его ладонь ложится на мою талию, и, когда я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, он целует меня. Губы у него сладкие и пахнут корицей и шоколадом, и мне хочется притянуть его к себе еще ближе, поцеловать его еще раз.

Но сначала нужно во всем ему признаться.

Я упираюсь ладонью ему в грудь.

– Подожди.

Он останавливается и ждет, глядя мне в глаза.

И я не знаю, не знаю, как ему сказать. Вся эта сцена слишком идеальна: гирлянда помаргивает огоньками, мелодично журчит водопад, аромат цветов опьяняет – и я в очередной раз не могу заставить себя испортить этот идеальный момент.

Потому что точка невозврата уже пройдена. То, что я обманула Адриана, уже само по себе скверно. Но теперь я ввела в заблуждение его родителей и их друзей. Когда все эти люди узнают правду, они не захотят со мной знаться. У наших с Адрианом отношений нет ни единого шанса. Они как мыльный пузырь: волшебный, радужный, невесомый – и обреченный лопнуть.

Адриан понимает, что что-то не так, и отстраняется.

– Прости. Видимо, я неверно истолковал момент. Но если я буду говорить достаточно быстро и достаточно долго, мы же сможем сделать вид, как будто ничего не было, да? – Он со смущенным видом поднимается. – У нас в гараже есть пинг-понг. Не хочешь поиграть?

Я беру его за руку и тяну обратно на скамейку. На этот раз я сама его целую, потом кладу руку ему на грудь и прижимаюсь к нему, чтобы у него не было сомнений в том, какие чувства я испытываю.

– Нет, – говорю я. – Мне не хочется никуда отсюда уходить.

И все же в конце концов я, разумеется, ухожу.

Гости начинают разъезжаться примерно в половине одиннадцатого. С нашей скамьи в укромном месте мы слышим, как хлопают дверцы, заводятся двигатели и машины одна за другой трогаются и отъезжают от дома.

Мы с Адрианом засиживаемся в саду за полночь. Наконец все огни в доме гаснут и его родители, похоже, укладываются спать, и я решаю, что мне, пожалуй, пора.

Адриан предлагает проводить меня до дома. Я говорю ему, что это излишне, тут идти-то всего пару кварталов, но он настаивает.

– Тут тебе не Южная Филадельфия, Мэллори. У нас в Спрингбруке с наступлением темноты по улицам ходить опасно.

– У меня при себе электрошокер.

– И чем тебе твой электрошокер поможет против какой-нибудь пьяной мамаши за рулем минивэна? Мне будет спокойнее, если я доведу тебя до дома.

Вся округа спит. Улицы пустынны, в домах не светится ни одно окно. И как только мы выходим из сада, чары рассеиваются. Когда показывается дом Максвеллов, я вспоминаю про все свои проблемы и про то, кто я такая на самом деле. И снова я испытываю потребность быть честной. Да, может у меня и не хватает мужества признаться ему во всем – пока не хватает. Но мне хочется сказать хоть что-то, что было бы правдой.

– У меня уже давно не было парня.

– А у меня так вообще никогда в жизни парня не было, – пожимает плечами он.

– Я просто хочу сказать, что нам с тобой не стоит торопить события. Пока мы получше друг друга не узнаем. Давай не будем спешить, ладно?

– А что ты делаешь завтра вечером?

– Я серьезно, Адриан. Ты можешь узнать обо мне что-то такое, что тебе не понравится.

Он берет мою руку и сжимает ее.

– Я хочу узнать о тебе все. Я хочу сделать Мэллори Куинн своей основной специальностью и досконально ее изучить.

Ох, ты не представляешь, думаю я про себя. Ты себе просто не представляешь.

Он спрашивает, бывала ли я когда-нибудь в «Бриджит Фой», его самом любимом ресторане во всей Филадельфии. Я отвечаю, что не была в Филли уже полтора месяца и не горю желанием возвращаться.

– Тогда что скажешь насчет Принстона? Я имею в виду город, не университет. У них там есть одно роскошное местечко, где подают тапас. Ты любишь тапас? Давай я забронирую нам столик?

Мы уже пересекли двор Максвеллов и теперь стоим перед моим домом. Разумеется, я говорю «да» и обещаю, что буду готова к пяти тридцати.

Потом мы опять целуемся, и если закрыть глаза, то легко представить, что мы снова в саду Цветочного замка и что я Мэллори Куинн, звезда легкой атлетики, у которой большое будущее и ровным счетом никаких проблем. Адриан запустил одну руку мне в волосы, а вторая уже проникла под платье и скользит по ноге вверх. Я не представляю, как мне сказать ему правду, я просто себе этого не представляю.

– Я бы не сказала, что это называется «не торопить события», – говорю я ему. – Тебе пора домой.

Он убирает руки, отступает назад и делает глубокий вдох.

– Я вернусь завтра.

– В пять тридцать, – напоминаю я.

– Увидимся. Спокойной ночи, Мэллори.

Стоя на крыльце,