Быть любимой - Людмила Белякова

«Ишь ты, как загнула!!» — вякнул голосок. Но Чернова не ограничилась и этим — она начала развивать мысль о том, что все эти Светины докладные — не что иное, как бурно развивающееся психическое помешательство, связанное с наступившим климаксом и гормонотерапией, прописанной ей в связи с целой кучей опасных заболеваний…

Света, сидя на краешке ванны, с ужасом читала подробный анализ своей наследственности с описанием кидающейся в грязный пруд тетки, страдающей клаустрофобией кузины и регулярно совершающего прогулы по причине жуткого перепития любимого братика…

Чернова, обращаясь к Пеструху, задала риторический вопрос: «Сколько раз человека можно стукнуть по голове, чтобы это не отразилось на его психическом здоровье?»… Что, если Пеструх спросит, что она имела в виду? Рассказать ему о том, что из-за мужниных побоев у нее три раза было сотрясение мозга? И по Светиной больной печени Чернова тоже прошлась, вопрошая, можно ли ожидать психической адекватности от человека, у которого практически не работает орган, отвечающий за нейтрализацию ядов. Все вспомнила, всю свою долбаную эрудицию употребила, чтобы выставить Свету ни на что не годной развалиной, да еще с серьезными отклонениями в психике…

Самое ужасное было припасено в конце. В качестве основного доказательства ее сумасшествия Чернова рассказала о том, как Света жаловалась ей, что Луценко украла из Светиного конверта с деньгами триста баксов. Конечно, Пеструх не поверит, что Анна Павловна воровка, и вся надежда была на то, что он просто не поверит и самой Черновой, что такая история была вообще.

«А почему бы ему и не поверить Нинке? Она непьющая», — пискнул голосок.

«Если Чебурашка не поверит тому, что я наговорила об Анне Павловне, то наверняка скажет об этом самой Луценко. А она-то вспомнит и скажет, что я действительно оставляла конверт в ее сейфе и что я пересчитывала деньги, когда забирала, и получится, что я оклеветала Анну Павловну… Так что лучше было бы, если б он поверил, что Анна Павловна все-таки эти деньги украла, и не стал бы ей об этом говорить, но он в это не поверит и все-таки спросит, и тогда Луценко…»

Мысли были вязкими, ворочались тяжело и неуклюже, лениво и пакостно хватали друг друга за хвосты, свивались в бесконечное кольцо, болезненно охватывавшее Светину голову.

Ванна была уже до краев наполнена водой.

«Вот если б сейчас мне в ванне стало плохо с сердцем и я б захлебнулась, даже ничего не почувствовав, — подумала Света. — Это было бы как раз то, что нужно».

А на закуску Чернова поведала о том, как Света, частично осознавая свою ущербность, уже пыталась лечиться у «психолога», и тот прописал ей кипяченую мочу. Написано это было таким гадким, иезуитским образом, что можно было подумать, что. Света эту мочу пила…

«А разве нет?» — заинтересованно осведомился голосок.

Нет, всем известно, что Света делала из мочи клизмы! А впрочем, какая теперь разница… Так опозорить ее перед директором, перед мужиком, в конце концов! Вдруг он это запомнит и станет Светой брезговать, думая, что у нее изо рта воняет экскрементами?

Света попыталась стряхнуть с себя горькое оцепенение и решить, что же делать дальше. Остановиться она не могла — надо же попробовать доконать эту предательницу, растоптавшую и оболгавшую самое святое, главное и чистое в жизни — любовь!

«Но нет, так не получится! Они вздумали меня погубить моими же руками! Нет, не выйдет! Я за себя еще поборюсь! Я еще ой-ой как с вами потягаюсь!» — думала Света, перечитывая последние строки черновского пасквиля, где та сообщала, что не намерена далее работать за лодыря, бездаря и психопатку, да еще и за такую зарплату, и в самом ближайшем времени намерена уволиться.

«У меня есть сильное опасение, — писала Нина, — что коль скоро даже доносы на меня г-жа Евсеева пишет, используя мои собственные выражения, то не за горами и задание… написать «телегу» на самое себя, чего мне делать как-то не хочется. С моим же уходом основной заботой г-жи Евсеевой, по всей вероятности, станет вопрос о поиске следующего объекта для травли, поскольку подобные навязчивые состояния не проходят сами собой без серьезного лечения, а его г-жа Евсеева не получает, и надеяться на благополучное развитие ситуации не стоит…»

«Надо ж такое загнуть — что, уж Света и докладную сама написать не может?! И не может, чтобы кого-то не доводить? И что скоро совсем сойдет с ума?!»

«Да, Светик, с писаньем-то у тебя хило, как и со всем остальным!» — подъелдыкнул голосишко, но Света сделала вид, что не обратила на него внимания.

«Не дать ей уйти по собственному желанию — вот что надо сделать!!!» — вдруг осенило Свету.

Принятие решения всегда добавляло ей энергии. Мысли сбросили вязкую осклизлую шкурку и забегали быстрее, стуча копытцами. Цоканье этих острых копытцев больно отдавало в висках, но это было все-таки лучше, чем то болото, что царило в Светланиной голове минуту назад.

«Надо как можно скорее сделать так, чтобы Чернову уволили по статье, да еще по такой, чтобы она в приличное место с хорошим заработком не смогла устроиться!» — сформулировала себе задачу Света.

«А она сильно этого боится?» — хмыкнул голосок, и Свете показалось, что он очень похож на черновский, только чуть потише и потоньше.

«Ничего, испугается, когда ее на Лубянку вызовут! — подумала Света. — Что это еще за текст с чертежами? Зачем она это у себя оставила и для кого? Вот пусть от этого попробует отписаться!»

«А как же насчет сообщения Евсееву о романе с Савицким?»

Но Света почувствовала, что готова и на это — священная цель отмщения за отвергнутую и попранную любовь выше скандала с давно уже нелюбимым мужем. Ну, устроит Толька разборку с мордобоем — ей что, привыкать? Да, переписывается с бывшим мужем — ну и что? Это, кстати, модно и современно. На Западе все бывшие супруги поддерживают хорошие отношения и дружат домами. В конце концов, можно напомнить ему про сожительство с Алиской и новые зубы.

«Не больно уж твой Толька западный-то! А с Алиской он жил, когда вы были в разводе, — его право», — съязвил получерновский голосок, но Свете было уже на него наплевать.

У нее теперь была ясная цель: доказать, что Чернова занимается на фирме шпионской деятельностью, поэтому-то и ведет всю личную переписку исключительно на иностранных языках, куда-то отсылает свои сочинения, подрывая этим самым обороноспособность страны! И в Грецию она ездила, чтобы увидеться со связным из ФБР! Поэтому и Свету с собой взять не захотела!

Загвоздка была в том, что Пеструху еще раз не напишешь, — после того как эта гадина расписала ему про тетку в пруду, сломанный в драке нос и вечеринку с мартини, он точно Светиных соображений всерьез не примет, а кинется консультироваться с Луценко, а та может вспомнить то, что когда-то Света писала точно такие же бумаги на Савицкого, то есть у нее это система, как и описывала Чернова.