Империя крови - Крис Уэйнрайт

Овальное помещение с тремя небольшими зарешеченными окнами на высоте его роста было устлано коврами. Они целиком закрывали стены и пол, придавая комнате сходство с огромным ларцом изящной кхитайской работы, внутренние стенки которого обычно драпировались вышитым шелком. Мебель была низкая, из темного полированного дерева, с мягкими спинками и резными вычурными ножками и подлокотниками. Чувствовалось, что мастер, изготовивший ее, потратил, может быть, не один год упорного труда, чтобы сотворить такое чудо. Было похоже, что Конан в своих сновидениях попал в дом иранистанского вельможи или, того выше, во дворец самой раджассы где-нибудь в далеком Прадешхане. Однако он трижды мог поклясться хоть Кромом, хоть Нергалом, хоть самим Светлоликим Митрой, что все это происходит в Ильменском храме, потому что на одной из кушеток восседала та самая сука Мэгенн, по приказу которой его хлестали плетьми, оставили неизвестно сколько времени висеть распятым, чуть не прижгли раскаленными прутьями и чем-то опоили.

Правда, сейчас она уже не казалась ему такой мерзкой, как наяву, тем более что была весьма приятной, пожалуй, даже красивой женщиной. Мэгенн была одета не как обычно, в кожаные штаны и белую рубаху, а наряжена в легкий шелковый хитон со множеством складок, и стоило ей чуть шевельнуться, как складки распадались и сквозь почти невесомую ткань просвечивало загорелое, как у всех амазонок, тело.

— Хорошо, что ты все-таки пришел, — пропела она, и варвара поразило, что даже голос женщины, показавшийся ему там, внизу, хриплым, сейчас звучал нежно и мелодично.

Киммериец хотел ответить, но губы не слушались его, они были таким же неподатливыми, как и руки, которыми он в предыдущем сне пытался отогнать рой надоедливых насекомых. Мэгенн поманила его к себе, и он, повиновавшись, подошел к столу, стоявшему перед ее кушеткой, и сел в большое кресло, такое удобное, что оно сразу мягко приняло его в свои ласковые объятия.

— Что выберешь? — заботливо спросила Мэгенн, указывая на изящные кувшинчики и графины. — Барахтанское, зингарское, аргосское?

Конан опять собрался ответить, но она понимающе усмехнулась и сама налила в его кубок красного, как кровь, терпкого и ароматного аргосского нектара, лучшего вина во всех хайборийских землях.

Варвар осушил кубок и непроизвольно щелкнул языком от восхищения вкусом этого дарованного богами напитка, покрутив головой в знак одобрения.

Кубок снова оказался наполненным, киммериец вновь опрокинул его, и он почувствовал себя счастливым и беззаботным, каким можно быть только в благословенном детстве или сладостном сне. Если бы так могло продолжаться вечно!

Неуловимая мысль метнулась в затуманенном мозгу варвара и тут же пропала, потому что мысли, пришедшие во сне, а особенно в таком чудесном, чудесным же образом и испаряются. Когда проснешься, в памяти остается только что-то зыбкое, неуловимое, словно вкус выпитого вина на языке. Такую мысль, кажется, вот-вот схватишь, уловишь, а она тускнеет и исчезает, пока не растает совсем, словно уходящий в туманное море корабль.

Мэгенн, приподняв руки, хлопнула в ладоши, и киммериец полюбовался ее полной налитой грудью, просвечивавшей сквозь легкую ткань. Женщина перехватила его взгляд и призывно улыбнулась, сверкнув белыми ровными зубами. На ее зов в комнату вбежали две молоденькие девушки, которые принесли подносы с яствами. Они грациозно поклонились и поставили блюда на стол. Девушки были совершенно нагими, юными и стройными, они напомнили варвару таких же юных амазонок, томившихся в пещере колдуна, однако смотрели на него совсем не так, как те девчонки, что безжалостно столкнули его вниз, в подземелье. Их взгляды были открытыми и восхищенными. Перехватив один из них, Мэгенн резким движением руки велела девушкам удалиться.

Она вновь наполнила кубки и указала Конану на лакомства. Тот отдал им должное, запивая чудесным напитком. Скоро щеки женщины разрумянились, и она стала нравиться ему еще больше — варвар уже с трудом сдерживал себя. Мэгенн заметила это и залилась, глядя на него, серебристым смехом. Только тогда он понял, что наг, и она все видит. Киммериец потянулся к ней всем телом и почувствовал, как вновь становится сильным и крепким, а руки его снова налились мощью, как всегда. Женщина отпрянула от него, но только на миг, чтобы, изогнувшись в сладостной истоме, сбросить через голову шелковое невесомое одеяние и предстать перед ним во всем блеске зрелой красоты. Варвар обнял ее и бросил на ложе.

Она, расслабившись, приняла его, и вновь сон Конана стал туманным, и он какое-то время ничего не помнил и не ощущал…

— Расскажи мне что-нибудь! — тихо и устало произнесла Мэгенн, прильнув к его широкой груди.

Киммериец почувствовал вдруг неистребимое желание поведать ей о себе — обо всем, что случилось с ним в последнее время, и он рассказывал, поглаживая ее короткие черные волосы, шею и стройную спину. Женщина слушала внимательно, не перебивая, а варвар все говорил и говорил, сам удивляясь своей многословности. Конан рассказал про Тайрада, колдуна Чойбалсара, про план покорения амазонок, про отряд Паины, разбивший лагерь недалеко от храма, и чем больше он говорил, тем больше изумлялся тому, как четко звучит его голос, как явственно он ощущает нежность кожи припавшей к нему женщины…

И вдруг с ужасом и пронзившей все тело болью киммериец понял, что это уже не сон. Сон непонятно когда кончился, и он, зачарованный магией этой гнусной бабы, выдал своих друзей, сторонников Акилы, и его болтливость и глупость могут обойтись им слишком дорого. Он в ярости отшвырнул от себя женщину;

— Сука! Клянусь кишками Нергала, я сейчас оторву тебе голову, мерзкая тварь!

Мэгенн уже стояла на ногах, и в правой руке ее блестел кинжал. Что клинок в руках слабой женщины против такого воина, как Конан? Он метнулся к ней, намереваясь перехватить в запястье тонкую руку и размозжить голову амазонки о стену. Но это был не кинжал. С металлической пластины сорвался огонь, синие искры, как маленькие молнии, ударили в варвара, и он мгновенно застыл, потеряв способность двигаться, а потом рухнул, как сноп соломы, к ногам хохотавшей колдуньи Мэгенн. Теперь ее смех не казался киммерийцу серебристым. Нет! В нем слышался звон меди и стали.

— Что, тупой дикарь, понял, как надо укрощать таких, как ты? Ведь все рассказал, а как поначалу сопротивлялся! Завтра же. Нет, еще сегодня наша армия повяжет твоих сообщников, и ты еще успеешь увидеть их за решеткой рядом с собой. Жалкий предатель! — Она издевательски захохотала.

Киммериец лишь скрипел зубами от злости, но не мог даже пошевельнуться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});