Сборник "Хроники Амбера+Амберские рассказы" - Роджер Желязны

Я медленно встал.

— Мне понятно, что это ответ, только непонятно, что он означает.

Я потрогал статую — на ощупь она казалась скорее полотняной, чем бронзовой. Перед глазами поплыло, и я понял, что держусь за огромный — больше чем в рост — портрет Отца Страны. Потом края его начали расплываться — передо мной была картина, одна из многих в блеклой череде вдоль тропы. Затем она пошла рябью и растаяла.

— Сдаюсь, — сказал я, проходя там, где только что стоял Оберон. — Ответы еще загадочнее, чем ситуация, породившая вопрос.

«Поскольку мы идем между Тенями, это может означать, что все сущее хоть где-нибудь реально. А?»

— Может. Но это я знал и так.

«И что все сущее реально в разном смысле, в разное время и в разных местах?»

— Ладно. Положим, оно и впрямь хотело выразить то, о чем ты говоришь. Только я сомневаюсь, чтобы кто-то пошел на такие крайности с единственной целью доказать философские положения, возможно, новые для тебя, но вообще-то порядком избитые. Должна быть какая-то причина, и ее я ухватить не могу.

До сих пор мне показывали только неживую натуру. Теперь на картинах появились люди и животные. Здесь были воинственные сцены, любовные и просто домашние.

«Да, развитие есть. Возможно, это куда-то ведет.»

— Когда они выпрыгнут на меня, я соображу, что мы у цели.

«Кто знает? Насколько я понимаю, искусствоведение — наука разносторонняя.

Однако картины вскоре исчезли, и тропу вновь обступила тьма. Я бежал по пологому склону вниз, к перекрестку. Где же Чеширский Кот, когда мне и впрямь понадобилась логика Кроличьей Норы?

Я бежал к отчетливо видному перекрестку. Вдруг я заморгал. Передо мной был по-прежнему перекресток, но декорации полностью сменились. Справа на углу стоял фонарный столб. Под ним кто-то курил.

— Фракир, как они это сделали? — спросил я.

«Очень быстро,» — отвечала она.

— Что говорит нам внутренний голос?

«На тебе сосредоточено внимание. Впрочем, ничего угрожающего.»

Я замедлил бег. Тропа сменилась асфальтовой дорогой, по бокам появились бровки и тротуары. Я перешел с проезжей части на правый тротуар. Сразу натянуло серого тумана, и фонарь скрылся из виду.

Я пошел еще медленнее и вскоре увидел, что асфальт под ногами — мокрый. Шаги отдавались глухо, словно от ближних домов, но туман еще сгустился, так что, есть дома или нет, было не разглядеть. Впрочем, что-то вроде зданий все же угадывалось — сгустки мрака по правую руку. В спину подул холодный ветер, на голову упали несколько капель. Я поднял воротник. Где-то высоко в скрытом туманом небе загудел самолет. Я постоял, пока гудение смолкло, затем пошел дальше. Очень тихо — возможно, на другой стороне улицы — пианино заиграло смутно знакомую мелодию. Я плотнее закутался в плащ. Туман клубился и густел.

Еще три шага, и он расступился.

Она стояла совсем близко. На голову ниже меня, в берете и френче, черные волосы поблескивали под фонарем. Она бросила окурок и медленно растирала его высоким каблуком черной лаковой туфельки. Ножка — очень даже ничего. Потом она вынула из кармана пальто плоскую серебряную коробочку с выпуклой розой на крышке, достала сигарету, вставила в рот, закрыла и убрала портсигар. Не оборачиваясь, спросила:

— Огоньку не найдется?

Спичек не было, но такой пустяк меня не остановил.

— Конечно, — сказал я и медленно поднял руку к ее тонко очерченному лицу, ладонью к себе, чтоб не видно было, что в ней ничего нет. Я шепнул ключевое слово, искра скакнула с пальца на кончик сигареты, и тут женщина придержала мою руку, чтобы прикурить. При этом она подняла глаза — огромные, синие-пресиние, с длинными ресницами — и встретила мой взгляд. Женщина вскрикнула и выронила сигарету.

— Mon Dieu![100] — Она бросилась мне на шею, прижалась всем телом и зарыдала. — Корвин! Ты нашел меня! Как долго…

Я обнимал ее крепко, боясь заговорить, боясь грубой правдой разрушить ее счастье. К чертям правду! Я погладил черные волосы.

Очень нескоро она оторвалась от меня, подняла глаза. Еще секунда, и она поняла бы, что обманулась сходством, приняла желаемое за действительное. Поэтому я спросил:

— Что такая девушка делает в таком месте?

Она тихо рассмеялась.

— Ты придумал, как? — И тут глаза ее сузились. — Ты не…

Я кивнул.

— Духу не хватило, — сказал я.

— Кто ты? — спросил она, отступая на полшага.

— Меня зовут Мерлин, и я влип в дурацкое приключение, смысла которого не понимаю.

— Амбер, — мягко произнесла женщина, не снимая руки с моего плеча.

Я кивнул.

— Я тебя не знаю, — сказала она, — а вроде должна бы знать, но… я… не…

Она снова прижалась ко мне, спрятала голову у меня на груди. Я пытался что-то сказать, объяснить, но незнакомка приложила палец к моим губам.

— Не сейчас, а может, и совсем не надо. Не говори ничего. Но ты-то должен знать, призрак ты Образа или нет.

— Что такое призрак Образа?

— Его порождение. Образ запоминает всех, кто его прошел. Он может воссоздать нас, когда пожелает, — такими, какими мы были в то время. Он может распоряжаться нами по своему усмотрению, отправлять куда угодно с любыми заданиями. Геас,[101] если хочешь. Разрушать и создавать снова.

— Часто он это делает?

— Про других не знаю — только про себя. — И вдруг: — Ты не призрак! Я чувствую! — вскричала она и вцепилась в мою руку. — Только ты не такой, как другие, в ком течет кровь Амбера…

— Наверное, — отвечал я. — Я веду свой род и от Амбера, и от Двора Хаоса.

Незнакомка поднесла мою руку к губам, словно хотела поцеловать, но губы ее скользнули ниже, к разрезанному по просьбе Бранда запястью. Внезапно до меня дошло: кровь Амбера чем-то притягательна для призраков Образа.

Я попытался вырвать руку, но и она обладала силой Амбера.

— Во мне иногда струится пламя Хаоса, — сказал я, — как бы оно не причинило тебе вреда.

Она медленно подняла голову и улыбнулась. Губы ее были в крови. Я опустил глаза, увидел алую влагу на своем запястье.

— Кровь Амбера имеет власть над Образом, — начала она, и тут у ее щиколоток заклубился туман. — Нет! — закричала она и снова припала к моей руке.

Смерч обвил ее колени, бедра. Зубы рвали мою руку. Я не знал, каким заклинанием это остановить, поэтому просто обнял ее и погладил по волосам. Через мгновение она растаяла в моих объятиях, обернулась кровавым вихрем.

— Иди направо! — выкрикнула она, устремляясь ввысь. На асфальте, рядом с лужицей моей крови, осталась тлеть ее сигарета.

Я повернулся и пошел прочь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});