Две Жизни - Кора Антарова

Мыслеобразы, спускаясь все ниже, несколько меняли свою форму, и в яркости их первоначальных тонов появлялась некоторая матовость. В этом виде они подхватывались сияющими духами и переносились вниз, где передавались более плотным формам.

Так мыслеобразы совершали свой путь, несколько раз спускаясь все ниже и, наконец, останавливались у громадных воронок, сияющих, с большим отверстием вверху и узким выходом внизу. Но, конечно, когда я говорю "широким" или "узким", то все это относительно, так как размеры планов вселенной не умещаются ни в какие земные представления о масштабах. Да и самые слова человеческие не вполне отвечают тому, что видели мои глаза.

Очаровательно-прекрасные духи, оставаясь все время на одном и том же уровне, принимали сверкающие мыслеобразы от спускавшихся сверху тружеников и подносили их к отверстиям воронок, двигавшихся кругообразно с быстротою вихря. Они вбрасывали в воронку иногда одну, иногда несколько мыслеформ. Сама воронка, появившаяся мне вначале сконцентрированной туманной материей, теперь ясно увиденная, состояла из бесчисленного количества почти прозрачных очертаний тонких человеческих форм, отбрасывавших от краев хранимой ими воронки все, что не должно было туда проникнуть, и принимавших только предназначенное ей.

Быстрота волн и вибраций каждой воронки могла втянуть в себя только то, что отвечало колебаниям ее волн, а хранители воронки бдительно следили, чтобы вихрь не подхватил чего-либо ошибочно притянутого. Несшие мыслеобразы духи часто миновали десятки и сотни и воронок, отыскивая гармоничные их мыслеобразам колебания.

– Ты – математик, и Учитель И. открыл тебе немало механических законов движения, потому ты так ясно и понял, что ошибок здесь, как правило, быть не может. Тут действует закон притяжения, но не так преломленный, как на Земле. Здесь сила тяжести не физическая, а духовная. Она, невесомая, неосязаемая, невидимая, живет и движет все по законам причин и следствий, – говорил мой Владыка, пока я как зачарованный смотрел на дивный труд сподвижников сэра Уоми. – Те ошибки, в которые могут быть вовлечены трудящиеся неба, как и трудящиеся Земли, происходят – вернее, могут произойти – только от нарушения кем-либо из тружеников все того же, единственного и главнейшего из главных закона верности. Доброта личная в духовных отношениях, ложно понятое сострадание, то есть желание ввести кого-то в мир новых идей и духовного творчества, не ответ на запросы чьего-то духа, а настойчивый зов неготовому человеку в те высоты, где требуются уже вся мощь и вся гармония организма – приводят всегда к катастрофе. Как бутон цветка, насильственно переставленного на чересчур яркое солнце, засыхает вместо цветения, так и дух человеческий, введенный в более высокий план ранее, чем гармонично развитые силы всего его организма сами вызовут и притянут вибрации и частоту волн высшего плана, не дает не только плодов творчества Огня, но и идет в искривление. Даст одну какую-либо огромную ветвь, оставляя весь остальной организм убогим и уродливым. Так, нередко можно видеть абсолютно глупого тщедушного человека, который, считая в уме, потрясает толпу зевак огромнейшими вычислениями. Такой человек может сказать почти тотчас же, какой день был такого-то года и такого-то числа, рассказать о датах открытия тех или иных памятников чуть ли не с сотворения мира, перевести на язык любого племени цитаты Цицерона, высчитать число войск у Юлия Цезаря и прочие, никому и ничего творческого не открывающие феномены. Эти ошибки преждевременного вовлечения кого-либо в духовный подъем совершает доброта людей неба и земли. "Просите и дастся вам", – это слово не только Евангелия христиан. Это один из вечных и неизменных законов вселенной. Но он не значит, что всякому попросившему надо немедленно дать в руки священное откровение и ввести его в Святая Святых. Для человека, поставившего себе священной целью служить людям, выполняя план Бога, это значит: вникнуть глубочайше в ту ступень духовной культуры, в которой живет просящий человек. Стать самому на его место, в его обстоятельства, учесть все его возможности и, с величайшим тактом и любовью, подать просящему ту часть знаний, которыми он может овладеть в полной гармонии своего существа. И этим свойством – умением развить в себе такт и все приспособления для полезного служения человечеству – заведует во вселенной третий луч, к рассмотрению которого мы сейчас перейдем.

С этими словами Владыка пересадил меня к одному из самых высоких столов, на котором возвышалась почти под самый потолок башня особенно мелкого и красивого рисунка. Проделав все ту же церемонию удара молотком по башне, Владыка подошел совсем близко ко мне, говоря:

– Я предупреждал тебя, что полная выдержка тебе необходима. Что бы ты ни увидел – храни полное молчание и самообладание. Не рассеивайся мыслью ни на секунду, чтобы ни одно мое слово и ни один из видимых тобою фактов не выпал из твоего внимания. Не только в твоей дальнейшей земной жизни, но и в твоей жизни небесного, векового труда этот луч будет играть главную роль и помогать твоему дару раскрывать людям суть и смысл их земной жизни.

Владыка положил свою огромнейшую руку мне на плечо. Казалось бы, я должен был ощутить тяжесть этой ладони, занявшей все мое голиафово плечо, и пальцев, почти касавшихся моего пояса. Но я ощущал только прохладу и легкое-легкое покалывание, будто бы электрический ток шел по мне. Стены, и раньше исчезнувшие для моего зрения, теперь точно слились с прозрачным воздухом, в котором я увидел клубы зеленого огня, стремительно вращавшиеся вокруг зеленых громадных столбов.

Прошли короткие мгновения, и я увидел, что то были не столбы, а башня, огромная, изрезанная по всему зеленому фону огненным рисунком все тех же тонов, которые я видел на двух первых башнях. На зеленой башне, пожалуй, было больше белого и оранжевого, чем других цветов.

Мчавшихся здесь огромных, больших, средних и самых крошечных духов-тружеников, сияющих, прозрачных и особенно быстрых, было гораздо больше, чем в предыдущих башнях. Я не понимал, почему Владыка так исключительно предупреждал меня об этой башне. Правда, она была много красивее, и какое-то радостно-нежное чувство любви влекло меня к ней. Я хотел бы ринуться в глубину зеленого огня к труженикам и предложить им свою помощь. Но все же, какое это имело отношение к стойкости моего самообладания, я не понимал.

Вдруг я почувствовал, что рука Владыки сильнее сжала мое плечо, электрический ток, шедший от него ко мне, усилился. Я поднял глаза вверх... и с большим трудом удержал крик радостного изумления. Сохраняя самообладание под влиянием моего Владыки, я глядел в благоговении на дивную фигуру Флорентийца, возглавлявшего зеленую башню. Мой дорогой обожаемый друг сохранял здесь всю свою земную красоту и стройную пропорциональность фигуры, и, вместе с тем, ничего от земного Флорентийца, каким я привык видеть моего Учителя в жизни, в этом величественном и мощном образе не было...

Я различал в тишине пустыни громоподобные шумы от взлетавших зеленых шаров. Сначала я только их видел. Постепенно я стал наблюдать, как шар, отделяемый от башни бесчисленным количеством светящихся тружеников, с шумом грозного раската уносился в определенном направлении кольцом духов. Они разрывали его на части, далее он еще и еще делился, и, в конце концов, крошенные светлые существа мчались, как млечный путь, многочисленные и сверкающие, с зелеными кусочками вниз, к Земле.

И куда бы ни мчалось со своим зеленым кусочком крохотное существо – нить золотисто-зеленая, огненная тянулась к фигуре Флорентийца. Казалось бы, мириады нитей должны бы были спутаться так, что никакая сила их не расплетет. На самом же деле все нити переплетались в тот стройный и дивный рисунок, какой я видел на башне Владыки в лаборатории стихий.

– Этот луч не только необходим, но неминуем для всего человечества. Два первых луча доступны только творцам человечества. Чтобы идти ими, надо влиться в те или иные творящие стихии планеты и вынести их в своем труде земным братьям. Только мощно одаренные мудростью и духом могут проходить свой путь по двум первым лучам. И для таких духовно одаренных все остальные лучи – лишь гармонично развивающаяся оккультная гамма. Для всего же человечества третий луч есть Начало выявления тех божественных свойств, что каждый носит в себе. И пока человек, обычно одаренный и культурно развитый, не разовьет в себе такта, умения точно понимать современные ему обстоятельства его окружения, пока он не поймет дружелюбия ко всему, что окружает его в его эпоху жизни, он не может двинуться к следующему пути совершенствования. Не рисуй себе значения этих путей как отдельно существующих стихий природы, направляющих людей обособленными тропами, которые они могут сами себе выбрать. В природе все слито, все проникает и пронизывает друг друга. И люди идут по тем лучам, к которым созрел их дух, то есть вибрация, ими выбрасываемые в МирВселенную, вовлекают их в круги вращения себе подобных. Пока человек не пройдет третьего луча, он не может двинуться в своем совершенствовании дальше. Ибо следующий луч, луч гармонии – кульминационный пункт в духовном созревании. Эти два луча, третий и четвертый, тесно связаны между собой. Если третий луч – пропускной пункт всего человечества к движению вперед в вековой Эволюции, то луч четвертый – ограждающая сеть для всех тех, кто вносит малейшее творческое Начало в свой труд. Самый многочисленный по количеству идущих в нем людей – третий луч. Много и много раз люди возвращаются сюда, пока достигнут высоты такта и развития приспособлений, которые помогут им двинуться дальше в своих Творческих Началах. Смотри сюда – вот луч гармонии.