Синтез (СИ) - "Токацин"

— Уже беспокоитесь? Волноваться не о чем. Мэрия уже выделила деньги, а я нашёл подручных. Перегонка идёт полным ходом, и пряности закуплены, а то, чего не хватило, подвезут на неделе. Не беспокойся, Гедимин, жжёнки хватит на весь город!

— Что? — ремонтник изумлённо мигнул. — Мэрия дала денег на День атомщика?!

Он покосился на Константина — тот был удивлён ничуть не меньше. Кенен улыбнулся ещё шире.

— Прямое распоряжение Маркуса, Джед. Двадцать восьмое — официальный праздник Ураниум-Сити, с выходным днём и развлечениями по вкусу. А с утра — обычная раздача еды и напитков.

— И речь Маркуса? — недоверчиво сощурился Гедимин.

— Это навряд ли, — качнул головой Кенен. — А вот Арбогаст обещал выступить. Говорят, праздник теперь будет ежегодным. Лишняя работа для меня, но неплохая традиция для города, верно?

…«Официальное заявление Совета безопасности Солнечной Системы: о доступе искусственнорождённых к новооткрытому радиоактивному веществу не может быть и речи», — крупный заголовок, подсвеченный красным, горел в самом начале списка последних новостей. «Что?» — Гедимин изумлённо мигнул.

«Недавнее международное соглашение в области ядерных исследований вызвало к жизни панические слухи,» — так заявил на утренней прессконференции секретарь Совета безопасности. «Это не первое странное заявление, распространяемое от нашего имени. Как и предыдущие попытки распространить дезинформацию, оно будет тщательно изучено, а виновные понесут наказание. Ни о каком доступе искусственнорождённых к материалам, хранящимся в центре ядерных исследований в Лос-Аламосе, не может быть и речи.»

«Официальный комментарий профессора Аткинсона (Калифорнийский Университет): «Это уже не первое сообщение о якобы созданных на сарматских территориях «научных центрах». Но до сих пор нас не обвиняли в сотрудничестве с диверсионными группами и отрядами повстанцев. Могу заверить, что ни один атом ирренция не был передан кому-либо за пределами лаборатории Лоуренса без ведома и непосредственного приказа Совета безопасности Солнечной Системы и Федеральной Службы Безопасности. Со своей стороны я приложу все усилия, чтобы подобные нелепые слухи не распространялись в стенах университета и — тем более — не выходили за его пределы!»

Гедимин ухмыльнулся. «Секретность. Мартышки любят секретность. Значит, диверсионная группа? Ну, ладно…»

Он закрыл сайт новостей и поднялся из кресла. Ему вспоминалось холодное зелёное свечение под защитным полем, шипение кислорода, выкачиваемого из-под урановой сферы, и белый осадок на фильтрах. «Два-три грамма в первом выходе, не больше,» — прикинул он, восстановив в памяти письма из Лос-Аламоса. «Но этого хватит для первых экспериментов. А потом я пойму, как ускорить синтез, и счёт пойдёт на килограммы. Жаль всё-таки, что нет полной информации по взорванным реакторам. Что там могло пойти не так?»

27 сентября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Дождь, начавшийся на рассвете, к одиннадцати часам усилился. Гедимин узнал об этом, не выходя на улицу, — по показаниям датчиков заполнения, установленных в водосборных цистернах рядом с ангаром. Уровень воды повышался гораздо быстрее, чем с утра; к вечеру теми же темпами могло накопиться на полчаса работы душевой. Можно было бы обойтись и без водосборников — в воде на территории АЭС недостатка не было, но избыток свободного времени и недостаток осмысленных занятий очень раздражали Гедимина, и он на несколько дней занял себя сооружением цистерн и систем стока и фильтрации. Он думал, что Константин будет фыркать, и приготовился огрызаться, но тот только покивал: «Экономия природных ресурсов? Да, это сейчас в моде. Ведомство не будет против.»

Сейчас Константина не было на месте — четверть часа назад его вызвали на пост охраны. Скучающий Линкен сел за его телекомп и нашёл там симулятор космического боя, лаборанты взяли миниглайды и ушли в коридор тренироваться перед завтрашними гонками, Хольгер возился с колбами — выращенные им кристаллы оказались слишком хрупкими и не годились для цацек, и он искал, что добавить в них для прочности. Гедимин, оторвавшись от недоделанного перстня, обвёл комнату задумчивым взглядом и ухмыльнулся. «Очень научный центр. Куда уж научнее…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На стенной панели мигнул светодиод — входная дверь открылась и закрылась. Следующая лампочка зажглась на входе в душевую. Минут через десять кто-то спустился на нижний ярус. Заскучавший было Иджес оживился и поднялся из-за верстака.

— Где это он застрял?

— На просушке, разумеется, — недовольно сощурился Константин, входя в лабораторию. — Настоящим учёным присуща аккуратность, и они не таскают уличный песок и воду в помещения. У механиков, по-видимому, всё по-другому.

Он положил на верстак продолговатую коробку из непрозрачного белесого фрила.

— Гедимин, тебе привет из внешнего мира. Нам прислали так называемый радиометр Конара. Можешь с ним ознакомиться.

Ремонтник изумлённо мигнул, одним движением стряхнул с прибора оболочку и взял его в руки. Рукоятка устройства была сделана под человечью руку и в сарматской смотрелась странно — Гедимину пришлось удерживать её двумя пальцами, но через секунду он понял, что пластины раскладываются и образуют обруч, достаточно широкий, чтобы обхватить его запястье. Внешний корпус прибора странно блестел на свету — он был изготовлен из непрозрачного чёрного рилкара. Две раздвижные пластины прикрывали верхний прямоугольный экран и прозрачный кругляш с закреплённой в его центре стрелкой и неподписанными делениями по кругу. Слева от экрана на светло-сером фоне были начерчены буквы древнегреческого алфавита. Гедимин тронул клавишу на миниатюрной панели управления — стекло посветлело, а из передней части прибора выдвинулись два длинных штыря. Между ними натянулась белесая плёнка защитного поля. Стрелка едва заметно качнулась и уверенно указала на верстак Гедимина. Константин выразительно хмыкнул.

— Радиометр не обманешь, верно?

— Всё в пределах нормы, — буркнул Гедимин, прочитав показания, но на всякий случай опустился на пол и направил прибор на один из закрытых ящиков под верстаком. Стрелка уверенно качнулась в его направлении, показания практически не изменились. «Чувствительный прибор,» — Гедимин покосился на радиометр с уважением. «И — как я и говорил — обеднённый уран неопасен.»

— Дай посмотреть, — Линкен забрал у ремонтника устройство, убрал штыри и повертел коробку в руках. С раздвижными креплениями он освоился быстро; через пять секунд прибор уже был закреплён на его запястье, и он водил рукой из стороны в сторону.

— Обычный дозиметр косморазведки, — сказал Иджес. — Только с лишними окнами, в которых ничего не отображается. Гедимин, для чего они?

— А ты читай, — недовольно сощурился ремонтник, тыкая в греческие буквы на сером фоне. — Омикрон- и сигма-излучение. Здесь проверять бесполезно — ни по омикрону, ни по сигме фона быть не может. Надо опробовать прибор в хранилище, под защитным полем.

— Осторожнее там, — предостерегающе посмотрел на него Константин. — Радиометр — единственный. Лос-Аламос не торопится снабжать нас ценным оборудованием.

— Сами себя снабдим, — буркнул Гедимин, прикидывая, как разобрать прибор с наименьшим вредом для него. Сармату не терпелось повторить работу Конара — он уже знал принцип работы устройства, дело оставалось за малым…

В хранилище пошли все, даже лаборанты; их от защитного поля аккуратно отодвинули, остальные сарматы окружили Гедимина, проверяющего фон в помещении. Константин остался у двери и ближе подходить отказался.

— Надо же, — сказал Хольгер, проверив показания. — Весь омикрон остаётся под полем. А вот сигма просачивается. Сколько тут? Семнадцать микро… чего?

— Кью-ген, — Линкен ткнул пальцем в обозначение под светло-серой полосой. — Что за новшество?

Гедимин удивлённо мигнул. «Q-gen» — единственное, что было обозначено под экраном, и величиной измерения это быть никак не могло.