О, Путник! - Александр Арбеков

— Превосходная притча, Сир, — ТОСИНАРИ наклонил голову и положил руку на сердце.

— Благодарю вас, Князь, — я поклонился в ответ. — Но данное событие из жизни мудреца отнюдь не является притчей. Это — быль!

— Кто знает, Государь, кто знает… Разве реальная история не может быть притчей?

— Да, вы правы, Учитель, — я ещё раз поклонился. — Реальная история вполне способна превратиться в притчу. Я даже скажу больше. Основа любой умной притчи — это вполне реальная история!

— А вообще, Государь, Чжуан-цзы — это не совсем понятная и очень спорная личность.

— В каком смысле? В чём его спорность?

— Сир, существует мнение, что такого человека на Земле никогда не существовало.

— А, вы об этой распространённой точке зрения? Возможно, возможно… Вы знаете, у меня возникла одна мысль.

— О, Боже! — выглянула из-за жеребца МАРКИЗА. — Сколько можно, Сир!? Вы помните, где мы находимся!? Что за идиотизм! Сражение вот, вот начнётся, а вы ведёте неспешную и отвлечённую беседу!

— Ах, ты моя прелесть! — засмеялся я. — Ты никогда не изменишься, моя прекрасная МАРКИЗА. За что тебя и люблю… Но, прошу тебя, запомни одну простую истину! Нельзя изменить натуру, основные черты и качества характера, но их всегда можно хотя бы слегка подкорректировать. Ты понимаешь меня!?

— Да, Сир…

— ПОЭТ, вы довольны?

— Вполне, Сир. Цитатник достоин такого завершения!

— Сударь, никаких завершений! Продолжение его обязательно вскоре последует, вот увидите!

— Простите, Сир. Вы правы, — поклонился мне ПОЭТ. — Прошу Вас обратить внимание на ратное поле.

— Не волнуйтесь, у меня всё под контролем.

Из рядов врага вырвался всадник с белым флагом и поскакал в сторону моего войска. Навстречу ему выехал кто-то из наших, кажется, Командующий тяжёлой кавалерией. Всадники приблизились друг к другу на расстоянии десятка метров, пару-тройку минут что-то обсуждали, а потом разъехались в разные стороны.

— Сир, хотел бы я думать, что враг готов капитулировать, но внутренний голос ехидно подсказывает мне, что, скорее всего, нам самим предложили условия капитуляции, — хмыкнул БАРОН.

— Ваш внутренний голос на этот раз вас обманул, сударь, — усмехнулся я. — О капитуляции и с той и с другой стороны не может быть и речи. Дело совсем в другом.

— И в чём же, Сир?

— Сейчас мы проверим, прав ли мой внутренний голос, — проворчал я, наблюдая, как к холму приближается посыльный. — Поединок! Они хотят поединка!

— Что, Сир?

— Да, видимо наши загадочные противники вдоволь начитались земной литературы и от души насмотрелись соответствующих исторических фильмов, — рассмеялся я.

Вскоре на холме появился конный Гвардеец. Он соскочил с жеребца, поднял руку в салюте:

— Слава Империи!

— Слава! — ответил я. — Докладывайте.

— Ваше Величество, вражеский парламентёр от лица своего командования предложил перед началом сражения провести поединок между двумя самыми сильными воинами с обеих сторон.

— И каковы будут последствия сего благородного и увлекательного зрелища? — усмехнулся я.

— Сир, его результат никоим образом не повлияет на дальнейшую битву! — отрапортовал Гвардеец.

— Вот как?! — задумался я. — Странно… Да, ладно, так, значит так. И каковы требования, предъявляемые к бойцам?

— Они не должны быть Бессмертными, Сир!

— Так, так, так… Вы свободны. Через десять минут наш воин появится на поле брани.

— Есть, Сир! — Гвардеец вскочил на коня и ускакал.

— Сир! — рядом со мною сразу же оказался ШЕВАЛЬЕ. — Разрешите мне!

— Успокойтесь, мой юный друг, — поморщился я. — Ваша кандидатура полностью исключается.

— Это почему же, Ваше Величество!? — возмутился юноша.

— Да, хотя бы потому, что в конной схватке в тяжёлом вооружении вы уступаете БАРОНУ, помните, вы сами мне как-то в этом признались, — я соскочил с БУЦЕФАЛА, прошёлся по холму туда сюда, разминая затёкшие мышцы.

Все присутствующие лица немедленно последовали моему примеру. Я внимательно осмотрел место грядущей битвы. Во вражеских рядах царило полное спокойствие. На поле боя пока никто не появился. Так, так, очевидно, эти ребята ожидают прибытия нашего представителя.

— А вообще, дружище, вы слишком молоды. Вам ещё жить, да жить. В случае отрицательного для вас исхода поединка никогда себе не прощу, что отправил на него именно вас, — устало произнёс я и внимательно посмотрел на БАРОНА, МОЛОТА и ТОСИНАРИ. — У нас остаётся небольшой выбор. УЧИТЕЛЬ искуснее БАРОНА и МОЛОТА во владении мечом и немного быстрее их, но ТОСИНАРИ, как бы это сказать, слишком лёгок. Не обижайтесь, Учитель, но тяжёлая броня лишит вас указанных мною преимуществ.

— Вы не правы, Сир, — нахмурился самурай. — Именно быстрота, свобода передвижения, манёвра — мой главный козырь. Зачем мне тяжёлые доспехи!? Мне вполне сгодятся те, которые сейчас на мне. Они, в принципе, не сильно уступают тяжёлой броне.

— Может быть, может быть, — пробормотал я.

— Разрешите мне, Сир! — вперёд выехал МОЛОТ.

— Конечно, это было бы самое разумное решение, но имеются у меня в отношении вас кое-какие сомнения.

— Это же какие, Сир?! — обиженно произнёс МОЛОТ.

— По сведениям, полученным мною недавно от врачей, вы до конца так и не восстановились. Имеются у вас какие-то небольшие проблемы со здоровьем. Глорианским медикам я полностью доверяю. — На поединок поедет БАРОН. Всё, дискуссия окончена!

— Благодарю за оказанную честь, Ваше Величество! — БАРОН глубоко поклонился мне.

— Удачи вам, дружище, — я обнял боевого товарища, он — меня. — Обязательно поменяйте доспехи.

— Хорошо, Сир.

Мы несколько секунд постояли молча и неподвижно, потом воин решительно направился к своему Жеребцу. Неожиданно для всех к нему навстречу бросилась МАРКИЗА, цепко обхватила шею БАРОНА своими прелестными загорелым ручками, свободными от перчаток, жарко поцеловала его в губы, навзрыд заплакала и убежала в шатёр. Все свидетели этой сцены застыли, поражённые и просветлённые.

— Да, женщины… — грустно произнёс ПОЭТ.

— Кто их поймёт… — не с меньшей грустью пробормотал ШЕВАЛЬЕ.

— Да, ибо, о, как, ишь, ты! — восхитился я.

— Какая, однако, красавица, — улыбнулся ГРОМ.

— Женщина подобна ветру. Не знаешь, когда и куда он сменит своё направление в следующее мгновение, — мудро заметил ТОСИНАРИ.

МОЛОТ поморщился и промолчал.

— А вы знаете, господа, — крикнул БАРОН, тяжело вскакивая в седло. — Мне стало намного легче на душе и, как бы это сказать… Я, наконец, понял до конца значение слова «драйв»!