Götterdämmerung: cтихи и баллады - Всеволод Емелин

Римейк-песня

И. С. Зубковскому

Спальные районы,Замкнутый простор,Я смотрю с балконаНа бескрайний двор.

Вдалеке промзона,Трубы да бетон,Пение КобзонаИзо всех окон.

Ласковые ливни,Парни во дворах,Сколько их погибнетТам, в чужих горах.

Через двор к воротамМимо не пройдешь,Вот они на фотоВ модных брюках клеш.

Выдался короткимВек у большинства,Нас косила водка,А не вещества.

Сменятся сезоны,Кореш отсидит,Пение КобзонаВсе сопроводит.

Снег ноябрьский выпал,Вновь запил отец,Здесь играли в сику,Трынку и деберц.

Престарелый кесарьСнова речь сказал.Вам “ТУ”? “Стюардессу”?У меня “Опал”.

Не смеши, родимый,Я курю “Пегас”.Тогда были зимыНе то, что сейчас.

Через год по ходуСнова юбилей.Как текли те годы,Как конторский клей.

Пыльные газоны,Карканье ворон,Пение Кобзона,Спартак-чемпион.

Скоро в мрачной бездне,Где бессилен взгляд,Этот мир исчезнетСловно Китеж-град.

Скрылось это царствоВ толще темных вод,Лишь Кобзон осталсяИ поет, поет…

Пьесы

По заказу Театра.doc

Портреты

Из жизни интеллектуалов

Внимание! Ненормативная лексика.

Все действующие лица являются вымышленными, и любое сходство с реальными людьми является случайным и радикально противоречит творческим замыслам автора.

Действующие лица:

Политтехнолог (с похмелья)

Поэт (с трехдневного похмелья)

Радикал (с похмелья, со следами насилия на лице)

Поначалу заметно, что Политтехнолог побаивается Радикала, а Поэт обоих, но в процессе трапезы это проходит.

Сцена представляет собой интерьер кафе “Билингва”. Верхний ярус. За столом сидит Политтехнолог, перед ним бутылка “Джонни Уокера”, кружка пива и блюдечко с нарезанным лимоном. Подходит Поэт.

Поэт

У вас свободно?

Политтехнолог

Садись, не жалко.

Поэт

Спасибо.

(Официантке монголоидной внешности.)

Пива холодногоИ “Зеленую марку”.

Радикал

Свободно, милые?

(Садится, не дожидаясь ответа, и с отвращением цедит официантке монголоидной внешности.)

Бутылку текилы,Вот, блядь, набрали чурок,Чтоб сэкономить бабло.Жди тут, пока эта дураПритащит тебе бухло.

Политтехнолог

Да у них тормозные девицыПока принесут… Давай дернем виски.

Выпивают. Поэт разрывает пальцами кружок лимона, закусывает, морщится. Откидывается на спинку стула, смотрит на противоположную стену, на лице его возникает выражение глубокого недоумения.

Поэт

Вроде еще не пилИ не очень с похмелья,Но два дня назад здесь былМежду окон портрет Рубинштейна?

Между окон на противоположной стене действительно висит картина, изображающая перевернутое символическое изображение сердца или масть черви, только без острого кончика, а закругленная. Цвет объект имеет ядовито-телесный.

Политтехнолог

Да ладно, “не пил совсем”.Вижу, что ты поддатый,А здесь и правда виселРаньше мужик бородатый.

Висел он годами, но,Чтобы разнообразить тему,Повесили здесь панноАвтора современного.

Поэт (в крайней растерянности на грани истерики потерянно бормочет)

Как же это? Ведь два дня назад…Был же портрет… И вдруг, что там?

Политтехнолог (разливая виски)

По-моему, это зад.

Радикал (глумясь)

Что это значит “зад”?Зачем нам язык Эзопа?На мой незамыленный взглядЭто конкретно жопа.

Выпивают молча.

Поэт (закусив лимоном и взяв себя в руки)

Пока свободой горим мыВ авторитарной ночи,Нам светят окна “Билингвы”,Как будто пламя свечи.

По крутой лестнице, охая,Вползешь под кирпичные своды,И сразу полными бронхамиВдыхаешь глоток свободы.

Выпьешь, бывало, водочкиПодавишь позывы рвотные,А глянешь на Льва Семеныча —Не зарастает толпа народная!

Заказывая соленья,Вижу вдруг между окон,Где был портрет Рубинштейна,Изображенье жопы.

И не русская задница,Поротая, мосластая,А висит, ухмыляетсяГладкая тварь, щекастая.

Блестит седина в моих космах,Но жопы такого рангаЯ видел только в японскихМультфильмах “Хентаи Манго”.

То ли специальные органы,Чтоб избежать провокацииПриказали, чтоб так оформилиЗаведение к инаугурации.

Сняли, заткнули в дыру,Продали за бесценок,Чтоб не давал в “Гранях. ру.”Нелицеприятных оценок.

Хоть пой песни страны Советов,Хоть фрондируй, какая разница?Но помни, что место поэтаОтныне в глубокой заднице.

Его в любой миг ДантесыВ штатском возьмут и прихлопнутИли в “Билингве” повесятВместо поэта жопу.

Что ли зря в переулках геттоРос он голодным мальчиком?Что ли зря писал столько лет онФразы на перфокарточках?

Понятно, начальство делаетСтавку на нефть и газ,И никакого дела нетИм до составителей фраз.

Да и сам я стихов его не читал,Читал другие, как скажет Булгаков,Но, по-моему, только последний нахалМожет вместо поэта повесить сраку.

Я скажу с точки зрения вечности,Пред которой мы все холопы:Нет, не будет счастья в отечестве,Где сменяли поэта на жопу!

Мечтал для духовного пираНайти удачное место,А здесь жопа вместо КибироваИ жопа вместо Гандлевского.

Здесь лев и ягненок сидели рядомИ пили паленую водку,А Лев Рубинштейн смотрел добрым                                              взглядомИ улыбался в бородку.

Здесь проходили по слэму турниры,Здесь читали умные лекции,Здесь кружки бил писатель БагировОб бошки московской интеллигенции.

Внизу в зале раздается шум, грохот опрокидываемых стульев, звон бьющегося стекла, женский визг, крики: “Убил! Убил! Мужчины, разнимите их! Охрана, где охрана?! Вызовите милицию!”

Здесь люди лицезрели своих кумиров,Здесь проводились концерты и выставки,Здесь жопу показывал М. Немиров,Знакомый с художниками                                        и галеристами.

Внизу в зале раздается шум, крики: «Он с ума сошел! Держите его, держите! По лестнице побежал! Да, в трусах! Охрана, где охрана? Вызовите милицию!”

Здесь страшный Тесак прокричал                                       что-то грубое,Даже сердце у многих замерло,И попал на картину художника Врубеля,А потом и на нары в тюремную камеру.

Внизу в зале раздается шум, крики: “Зиг хайль! Это скинхед! Сюда пришли скинхеды! Охрана! Вызовите милицию!”