Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

На борту «Непобедимого разума», флагмана Темных Ангелов, Лев Эль'Джонсон пребывал в долгих томительных раздумьях. Поводов задуматься имелось сколько угодно, однако, как ни пытался примарх сосредоточиться на военных действиях и борьбе с Повелителями Ночи, мысли вновь и вновь возвращались к неразрешимой дилемме.

Восемьдесят два дня прошло после схватки с Конрадом Курцем на пустынной планете Тсагуальса. За эти восемьдесят два дня почти полностью зажили тяжелые раны, нанесенные Льву когтями Ночного Призрака. Броня, которую носил примарх, была отремонтирована и выкрашена так, чтобы стереть с ее черной как смоль поверхности жестокие отметины, оставленные Курцем.

Внешне Лев полностью восстановился, но в душе оставалась мерзейшая из ран, нанесенная не оружием Ночного Призрака, а его словами:

«Разве чистые Ангелы не могут пасть? Как давно ты не ступал на землю Калибана, гордец?»

Течения варпа влияли на связь точно так же, как они влияли на возможность путешествовать, и уже два года с Калибана не приходило ни одно достоверное известие. В прошлые времена ненавистные слова Курца легко можно было опровергнуть. Темные Ангелы были вне подозрений. Первый легион — самый благородный в глазах любого. Даже когда Космические Волки добились больших почестей, а Хорус возвысился и стал магистром войны, никакой другой легион не мог претендовать на звание первого.

И все же те времена миновали. Казалось, прошла целая жизнь: гражданская война и Ересь раскололи Империум, ни один залог прошлого уже не служил гарантией будущего. Мог ли Лев полагаться на лояльность своего легиона? Доверие не было изначально присуще примарху. Вдруг у бесконечной войны, которую вели в Трамасе Повелители Ночи, имелась некая тайная цель? Возможно, Курц сказал правду: он действительно задерживал Льва до определенного момента, а тем временем верность Темных Ангелов уже пошатнулась под влиянием агентов Хоруса?

Лев не мог похвастаться избытком доверчивости даже до Ереси, и все же оказался одурачен. Пертурабо использовал положение брата, чтобы обмануть Льва. Под личиной союзника скрывался лжец, который, заполучив разрушительные военные машины Диамата, обратил это оружие против слуг Императора. Лев поддался манипуляциям и теперь страдал от стыда и угрызений совести. Никогда больше он не поверит «честному слову» своих братьев.

Вопрос был невыносимым, затруднительное положение тоже было ужасным. Лев обдумывал слова Ночного Призрака каждую ночь, заодно анализируя перемещения и стратегию врага, пытаясь опередить его хотя бы на шаг. У Ночного Призрака не было причин лгать: во время того разговора Курц пытался убить собственного брата. И все-таки те слова могли сорваться с губ Конрада под влиянием минутной злобы, как случалось уже не раз. Он пользовался обманом как оружием, причем много раньше, чем пошел против благодати Императора; ложь была второй натурой примарха и давалась ему легко, как дыхание.

Лев одновременно и находил ложь правдоподобной, и презирал самого себя за это, его решимость разъедал порожденный этим состоянием яд. Поклясться, что Трамас не будет отдан Повелителям Ночи, было просто, вести войну против врага, который избегал борьбы — совсем иное дело. Ночи проходили чередой, перспектива вступить в решающее сражение таяла, а желание вернуться на Калибан и удостовериться, что там все в порядке, усиливалось. И все же Лев не мог бросить войну ради возвращения на Калибан, как того желал Ночной Призрак.

Пока эти мысли досаждали примарху, трое его меньших братьев явились в назначенный час с докладом о сложившейся ситуации.

Первым вошел Корсвейн, чемпион девятого ордена, недавно назначенный сенешалем примарха. С его плеч на спину ниспадала белая шкура клыкастого калибанского зверя, из-под нее свисали полы белого стихаря с разрезом сзади, на груди одежду украшала вышитая эмблема крылатого меча. Шлем висел на поясе, широкое лицо и коротко остриженные белокурые волосы оставались открытыми.

Следом за Корсвейном прибыл капитан Стений, командир «Непобедимого разума». Его лицо выглядело, словно маска из плоти, почти неподвижное из-за поврежденных во время Великого крестового похода нервов. Дымчато-серебристые линзы, которыми заменили глаза, поблескивали в лучах светильников, такие же непроницаемые, как и общее выражение лица.

Последним из троицы явился капитан Траган из девятого ордена, которого приблизили к примарху после фиаско на Тсагуальсе. Мягкое выражение карих глаз капитана противоречило его строгому поведению, вьющиеся темно-каштановые волосы были обрезаны до плеч, металлический, покрытый черной эмалью обруч не позволял им падать на лицо с орлиными чертами.

Именно Траган заговорил первым:

— Повелители Ночи уклонились от битвы возле Партака, монсеньор, однако мы прибыли слишком поздно и не смогли предотвратить уничтожение главной орбитальной станции. Оставшиеся стыковочные средства не справятся с чем-то большим, чем фрегат. Я подозреваю, таковым и было намерение врага.

— За три прошедших месяца они вывели из строя три главных дока, — вступил Стений. — Очевидно, что они лишают нас складов и ремонтных станций.

— Почему? Вот в этом-то и вопрос, — заметил Лев, поглаживая подбородок. — Крейсеры и боевые баржи Повелителей Ночи нуждаются в таких станциях не меньше, чем наши корабли. Я должен сделать вывод: противники отбросили амбиции, они больше не претендуют на Партак, Квестион и Биамер, а вместо этого стремятся связать наш флот и впредь затруднить ему маневрирование.

— Могу предположить, что это признак отчаяния, космический вариант тактики выжженной земли, — отозвался Стений.

— Не исключено, что Курц приказал совершить эти последние атаки просто из злости, — добавил Корсвейн. — Возможно, глубокого смысла в них нет, разве что враг хочет взбесить и запутать нас.

— Все это может оказаться частью куда более важного плана, — сказал Лев. — Уже более двух лет длится наша звездная дуэль. Ночной Призрак всегда стремился к некому завершению этой игры, но я еще не разгадал, к какому. Мне нужно обдумать последние события. У вас найдется, о чем еще доложить?

— Стандартные перемещения флота и отчеты разведки находятся в моем последнем сообщении, монсеньор, — сказал Траган. — Ничего необычного, если бы ни одна вещь…

— Был один отчет, который мне показался странным, монсеньор, — начал Корсвейн. — Слабое астропатическое сообщение, едва отличимое от фонового потока. Самое обыкновенное, за исключением того, что в нем упоминается легион Гвардии Смерти.

— Легион Мортариона в пределах Трамаса? — Лев зарычал и впился взглядом в своих подчиненных. — Полагаете, это не то дело, с которым следует явиться ко мне немедленно?

— Не легион, монсеньор, — возразил Траган. — Горстка судов, самое большее тысяча воинов. Кажется, сообщение передали не с трамасского театра военных действий, а из системы, которая находится в сотнях световых лет от Валаама.

— В некоторых местах сообщения упоминается также оперативная группа Железных Рук, она тоже там, поблизости, — добавил Корсвейн. — Думаю, небольшая стычка, но вряд ли она повлияет на наш конфликт.

— Как называется эта система? — с подозрением прищурившись, спросил Лев.

Траган, который держал информационный планшет, сверился с данными.

— Пердитус, монсеньор, — доложил капитан девятого ордена.

— Система только заселяется, — пояснил Стений. — Там маленький экспериментальный комплекс Механикум, ничего примечательного.

— Ты не прав, — сказал Лев и встал. — Я знаю Пердитус. Я сам вместе с воинами Гвардии Смерти покорил эту систему во имя Императора. Твои отчеты ничего не говорят о природе исследования, которое проводит там Механикум. Пердитус имела свое предназначение, она была засекречена и стала запретной для всех легионов, однако у Гвардии Смерти, кажется, другие планы.

— Запретным, монсеньор? — Трагана ошеломило само понятие. — Что могло оказаться настолько опасным?

— Знание, мой маленький брат, — ответил Лев. — Знание технологии, которая ни при каких обстоятельствах не должна попасть в руки предателей. Нам следует собрать оперативную группу в Валааме. Силу, способную сокрушить войска Гвардии Смерти и Железных Рук в этом районе.

— А что с Повелителями Ночи, монсеньор? — спросил Корсвейн. — Если уменьшить наше давление в этом секторе или слишком ослабить наши силы, Курц отлично порезвится в системах, которые мы не сумеем защитить.

— Этот риск я обязан взять на себя, — заявил примарх. — Пердитус — приз, которым мы должны завладеть, чтобы он не попал в руки предателей. Я почти забыл о ней, но теперь вспомнил, и мне пришло в голову, что Пердитус может стать ключом к победе и в системе Трамас. Я лично возглавлю оперативную группу. «Непобедимый разум» будет моим флагманом, капитан Стений. Четвертый, шестой, девятый, шестнадцатый, семнадцатый и тридцатый ордены собираются в Валааме.