Художник моего тела - Пэппер Винтерс

Знать, что мне нравишься ты… несмотря ни на что?

Рискнув, я поменял свой нож на пригоршню ее шелковистых волос. Притянув ее к себе, я прошептал:

— Это почти вызов, чтобы увидеть, с чем еще я могу заставить тебя смириться.

— Продолжай. Я все еще буду здесь.

Изо всех сил пытаясь отстраниться, я с трудом сглотнул.

— Ты знаешь… Я действительно верю тебе

— Хорошо, потому что это правда.

— Возможно. — Я отпустил ее, занятый тем, что отрезал еще один кусок. — Но это значит, что я никогда не смогу тебя отпустить. Никогда.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Олин

— Наши дни —

― Черт, черт, черт.

Понимание вернулось, заставив мои глаза открыться, когда волна боли пульсировала в моем черепе. Новая боль смешалась со старой болью, вырвав стон из моих губ и полный захват тела. Я зашипела себе под нос, прижимая ладони к вискам, пытаясь стереть боль.

Что, черт возьми, произошло?

Кажется, в последнее время я часто задавала этот вопрос.

Фреска в тропическом лесу обрамляла Гила, когда он вышагивал в нескольких метрах от меня, спиной ко мне, обе руки спрятаны в волосах. Его собственные раны, полученные раньше, казались несуществующими, когда он с тревогой мельтешил.

Я перевела взгляд с него на граффити в тропическом лесу, заметив орангутанга в тени и выдру, играющую в реке, блестящей у пола.

Мое сердце сжалось от воспоминаний, а затем забилось в панике.

Полиция.

Похищение людей.

Ничего…

Он закрыл лицо руками.

― Черт, что я наделал? ― Он посмотрел в потолок, словно в молитве, затем зарычал, словно проклиная отсутствие руководства. ― Черт! ― Развернувшись, его взгляд упал на меня, его руки упали по бокам. ― О, слава богу. ― Бросившись ко мне, он упал на колени, где я лежала на его диване. ― С тобой все в порядке. ― Он крепко прижал меня к себе, сжимая до хруста в костях. Его губы коснулись моего ноющего виска, его дыхание было быстрым и взволнованным. ― Слава богу, с тобой все в порядке. ― Все его тело содрогнулось, как будто он держал меня, отпирая все ворота и разбивая каждую стену между нами.

Я охотно заплатила за привилегию его объятий своей головной болью. Я могла бы жить в этом моменте вечно ― моменте, где существовала только правда. Правда о нас. Правда в том, что ему было не все равно.

Я попыталась пошевелиться в его объятиях. Чтобы обнять его в ответ. Притянуть его ближе.

Но он упал навзничь, разрывая хватку, забирая тепло и безопасность. Его глаза встретились с моими, хаотичные от чудовищных вещей.

― Я думал, что потерял тебя. ― В его голосе звучал бунт ненависти к себе и десятилетнего сожаления. ― Еще раз.

― Ч-что случилось? ― Я облизнула губы, поморщившись, когда еще один приступ боли нашел меня.

Он дернулся, как будто я дала ему пощечину.

― Ты поскользнулась.

Я очнулась в полной перемене ролей.

Я заняла его место, а он ухаживал за мной.

Но почему он вообще ухаживает за мной?

Я сглотнула тошноту и моргала, пока зрение не восстановилось.

― Я поскользнулась? Как? ― Я посмотрела вниз на свои руки, ожидая увидеть в них свой телефон. Я уходила. Разговаривала с полицией.

Я не поскользнулась. Меня впечатало в дверь.

Гил подошел ближе, его лицо исказилось от боли. Он наклонился к дивану, неуклюже взял мою руку; обхватив ее обеими руками, он прижался прохладными губами к костяшкам моих пальцев. ― Мне так, так жаль, О.

― Подожди… ― Я с трудом сглотнула. ― Ты сделал это со мной? ― Я отдернула руку. ― Ты вырубил меня?

Он сгорбился, его зеленые глаза вспыхнули.

― Я не хотел. Только хотел вывести тебя из равновесия. Мне просто нужен был твой телефон. Но… Я надавил слишком сильно. Ты споткнулась и упала на дверь. ― Его горло сжалось, когда он проглотил отвращение к себе. ― Ты нажала на ручку. Это… это вырубило тебя. ― Он крепко зажмурился. ― Черт, я мог бы убить тебя.

Я ничего не могла понять.

― Зачем… зачем тебе понадобился мой телефон?

Вскочив на ноги, Гил попятился от меня. Его подбородок поднялся, элемент инея медленно проступил на его лице.

― Я не мог позволить тебе обратиться в полицию.

― В полицию? ― Я резко выпрямилась, ненавидя то, как вращалась комната. ― А почему бы и нет?

Его лицо погрузилось в темноту.

― Я просто не мог.

― Значит, ты решил, что будет лучше искалечить меня?

― Я заслуживаю всего, что ты можешь мне сказать. ― Его руки сжались в кулаки. ― Но… сначала мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. ― Морщинки у его глаз стали жестче, а кожа приобрела пепельный цвет. Гил постарел на десять лет всего за несколько минут.

― Сделать что-нибудь для тебя? Какого черта я должна хотеть сделать тебе одолжение после того, как ты вырубил меня?! ― Я не могла понять. Все, что касалось Гила, сбивало меня с толку до мигрени. ― Я знаю, что расстроила тебя, Гил, но не думала, что ты действительно причинишь мне боль.

Спустив ноги на пол, я стащила остатки его воды, оставленные на кофейном столике. Мне хотелось еще таблеток. Целую пригоршню, чтобы смыть боль.

Стиснув зубы, рванулась вверх. Мои ноги изо всех сил пытались удержать мой вес, мой мозг все еще приходил в себя после того, как меня долбанули о дверь.

Как он мог это сделать?

На глаза навернулись слезы. Как я все так неправильно поняла?

Гил шагнул ближе, когда я покачнулась, широко раскинув руки, чтобы поймать меня.

Но я подняла руку, оскалив зубы.

― Не смей прикасаться ко мне. ― Он вздрогнул, как будто я выстрелила ему в сердце. Его руки опустились, он молча попятился.

Гил выполнил свое желание. Он победил. Поцелуй или не поцелуй. Мы или не мы. У меня не было намерения когда-либо возвращаться.

Физическое насилие недопустимо ни при каких условиях.

― Лучше бы я никогда не отвечала на твое чертово объявление, ― прошипела я, оглядываясь в поисках сумочки и телефона. ― Ты не изменился. Ты причинил мне боль, когда мы были моложе, и причинил мне боль сейчас. ― Слезы, которые я не могла сдержать, текли по моим щекам. ― Поздравляю, Гилберт, ты единственный мужчина, который разбил мне сердце. Дважды.

Спотыкаясь вперед, я приказала своим ногам