Черная тропа - Александр Конторович

— Тем не менее, Мария Оршич по-прежнему занимается своей деятельностью, ничуть не пострадав от этого роспуска.

— Чертовщина какая-то… Вы серьезно, Михаил Николаевич?

— Более чем, Всеволод Николаевич. И это — настораживает и меня тоже…

Несколькими днями ранее

Берлин

Кабинет Гиммлера

— Садитесь, профессор, — рейхсфюрер кивнул фон Хойдлеру на кресло. — У вас есть полчаса, чтобы меня убедить. Не скрою, у меня имеются серьезные причины задержать майора здесь, в Берлине. Тут он нужнее, и наше сотрудничество приносит свои плоды уже сейчас, а не в далеком будущем.

— Прошу прощения, рейхсфюрер, но вы давно с ним работаете?

— Не мы. Первым начал Канарис — ведь это его люди смогли выкрасть майора прямо из-под носа целого взвода солдат! Так что вполне логичным было дать и ему урвать кусочек славы.

— Иными словами, рейхсфюрер, он попросту задержал русского у себя.

Гиммлер наклонился вперёд, сверкнули стекла его очков.

— Профессор… я признаю ваш безусловный авторитет в некоторых специфических областях науки, но… и только там! В прочие же вопросы, касающиеся иных, далеких от ваших изысканий, тем — полагаю, вам лучше не особо вникать…

— И адмирал, как я понимаю, остался крайне недоволен тем фактом, что ваше ведомство заполучило столь ценного человека? Полагаю, что и ваши сотрудники ещё не в полной мере нашли к нему подход. Надо отдать должное экспертам абвера — тут они вас несколько опережают.

— Нас?!

— Именно вас, рейхсфюрер. До меня им, слава всевышнему, ещё далеко…

Гиммлер сжал губы и демонстративно посмотрел на часы.

— Я не задержу вас надолго, рейхсфюрер. Прошу! — профессор положил на стол плотный конверт. — Ознакомьтесь…

— Что здесь? — подозрительно покосился на стол хозяин кабинета.

— Вам будет интересно…

Гиммлер хмыкнул и решительным жестом вскрыл конверт. На стол выскользнуло несколько фотографий. Пожелтевших, с завитушками и виньетками. Фигурные рамки включали в себя названия старых фотоателье.

— И?

— Вот это фото, — рука фон Хойдлера чуть коснулась одной из карточек. — Вам знаком этот человек?

— Ну… что-то есть… кто это?

— Шведов Александр Иванович — студент Берлинского университета Гумбольдта. Поступил туда в 1908 году, на кафедру юриспруденции. Вы его знаете под кличкой «Харон».

А вот это был мастерский удар! Рейхсфюрер несколько минут разглядывал фотоснимки. Несомненно, на них был изображен Гальченко — только гораздо более молодой.

— Признаю, профессор — вы меня удивили! Продолжайте!

— Вот этот человек… — тонкий палец собеседника тронул ещё одну карточку. — Вам он знаком?

— Нет. Кто это?

— Карл-Пайпер фон Маруг, профессор психологии. Не скрою, что очень многие наши теории основаны на его исследованиях. В то время он преподавал в университете Гумбольдта.

— И что?

— На этом фото они изображены вместе…

— Вы хотите сказать, что Харон настолько близко знал фон Маруга?

— Более того — участвовал в некоторых экспериментах профессора. Сохранился даже лабораторный журнал… Хотя Шведов и учился на другом факультете, никто не препятствовал ему в свободное время посещать лекции и эксперименты на других кафедрах. Чем он, как мы теперь видим, и воспользовался.

— На нашу голову… — буркнул Гиммлер, разглядывая фотоснимки. — А это кто?

— Доцент киевского университета Синицын. Занимался аналогичными исследованиями в России. Тоже хороший знакомый и почти коллега профессора. Как видите…

— Вижу. И здесь отметился наш общий знакомый.

— Более того, Синицын даже останавливался у родителей Шведова — его отец служил в русском посольстве!

— Даже так…

— И вы, рейхсфюрер, ещё продолжаете спрашивать — зачем мне нужен этот русский?

Несколькими часами позже

С отъездом профессора в командировку его особняк ничуть не опустел. По-прежнему он жил какой-то своей, непонятной окружающим, жизнью: все так же приезжали в него по вечерам таинственные автомобили, привозящие не менее интригующих пассажиров. Чем они занимались в отсутствие профессора — неизвестно. Но иногда сквозь решетку ограды соседи могли видеть женщин с непривычно длинными, не по моде, волосами, которые неторопливо прогуливались по двору, ведя с сопровождающими их людьми какие-то беседы. Впрочем, среди окрестных жителей было немного желающих пристально интересоваться тем, что творилось за коваными воротами особняка. И, хотя сам профессор и его помощники были неизменно вежливы и обходительны, с недавних пор вокруг них поползли какие-то непонятные слухи. Нет, никто ничего плохого конкретно про них не говорил. Но какая-то напряженность словно бы повисла в воздухе. Нередко, проходя мимо дома, человек непроизвольно прибавлял шаг и переходил на другую сторону улицы. А соседи, подходя к окнам, лишний раз старались не смотреть на витую решетку, окружающую участок по периметру.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что никто не заметил, как в вечерних сумерках к воротам дома почти бесшумно подъехали два черных автомобиля. Первым из них был «Хорьх» профессора, вторая же машина была не знакома соседям. Почти беззвучно раскрывшиеся створки ворот сомкнулись, пропустив машины во двор. Молчаливый привратник, появившись у дверей, предупредительно распахнул пассажирскую дверь головного автомобиля.

— Кофе, Хайнрих! И разожгите камин в гостиной: хочу посмотреть на огонь.

— Слушаюсь, герр профессор, — вежливо наклонил голову встречавший.

Обернувшись ко второму автомобилю, фон Хойдлер сделал приглашающий жест вышедшему из него офицеру.

— Прошу вас, мой друг. Нам сейчас подадут кофе. У меня хороший, бразильский! Если хотите курить — в гостиной у меня есть настоящие сигары.

— Право, герр профессор, мне как-то неловко злоупотреблять вашим гостеприимством, — чуть смутился пассажир второй машины.

Несмотря на то, что он был одет в штатское, военная выправка выдавала в нем офицера. Внимательный взгляд чуть прищуренных глаз быстро пробежался по двору, отметив две темные фигуры охранников, неподвижно стоящих неподалеку от автомобилей. Покачав головой, пассажир следом за хозяином дома вошел внутрь.

— Присаживайтесь, гауптштурмфюрер. Будьте как дома, — указал на кресло около камина фон Хойдлер.

— Благодарю вас, — эсэсовец медленно опустился на указанное ему место.

— Дабы не было неясностей между нами, — сказал, присев в соседнее кресло хозяин дома, — хочу уточнить: получили ли вы соответствующее распоряжение из канцелярии рейхсфюрера?

— Я получил указание всецело содействовать вам в проведении ваших исследований.

— В каких пределах?

— Надо полагать, в любых. Поскольку иное в документе не указано.

— Очень хорошо! Тогда я спрашиваю у вас еще раз, гауптштурмфюрер: понимаете ли вы, что не все вещи доверяются бумагам, пусть и подписанными самыми высокопоставленными лицами?

— Понимаю. По роду своей деятельности мне не раз приходилось исполнять различные серьезные поручения, руководствуясь только устными приказами. В том, разумеется, случае, майн герр, если эти поручения не входили в противоречие с буквой и духом документа.

Фон Хойдлер покивал.

— Рад, что я не ошибся в вас, мой друг. Далеко пойдете, гауптштурмфюрер.

— Два года назад я носил погоны лейтенанта инженерных подразделений вермахта. А сейчас… — развел руками гость.

— Неплохая карьера, — сжав губы, кивнул хозяин дома, — я сразу выделил вас среди лиц, которых встречал в вашем ведомстве. Впрочем, если не возражаете, перейдем к делу.

Профессор протянул гостю несколько листов бумаги.

— В самом срочном порядке мне требуется оборудование и снаряжение, согласно этому списку.

Гость быстро просмотрел переданные ему бумаги.

— Ну, здесь проблем не будет, это тоже найдём… Хм!

— В чём дело?

— Простите, герр профессор, но, насколько я осведомлён, вы работаете не над производством вооружения и боеприпасов, так?

— Да. Мои интересы лежат несколько в иной области.

— Тогда, простите, но для чего вам такое количество взрывчатки? Ей можно взорвать мост!

— Неужели?

— Согласен, пусть и не мост, но уж этот-то дом — наверняка!

— Мне он нравится, гауптштурмфюрер. Я в нём живу и работаю и не вижу необходимости в разрушении собственного жилища. Да и потом, взрывчатка нужна мне не здесь — в России.

— Ну-у-у… это несколько меняет дело, но…

— Напомнить вам о распоряжении рейхсфюрера?

— Не требуется, — поморщился гость. — Полагаю, что среди ваших людей найдутся соответствующие специалисты?

— Откуда? Я бы попросил вас, мой друг, оказать мне соответствующую любезность…