Наследник имения Редклиф. Том второй - Шарлотта Йондж

— Пойдемъ лучше погуляемъ, возразилъ Гэй: — тіенерь такъ прохладно, хорошо.

Во время прогулки, они вдвоемъ обсудили очень серьезно положеніе Лоры и Филиппа, и рѣшились употребить всѣ усилія, чтобы отвратить отъ нихъ гнѣвъ отца, примирить обоихъ со всей семьей и помочь имъ существеннымъ образомъ, пока Филиппъ будетъ подвергнутъ неизбѣжному остракизму. Эмми тревожилась болѣе всего за мать, зная, что ея нѣжное, любящее сордце съ трудомъ перенесетъ обманъ своего любимца Филиппа.

На слѣдующій день, было воскресеніе; погода стояла великолѣпная; свѣжій сентябрскій вѣтеръ дулъ слегка изъ-за горъ и придавалъ воздуху какой-то особенный ароматъ. Эмми и Гэй чувствовали непонятную отраду на сердцѣ; имъ казалось, что мимо ихъ пропронеслась грозная туча и настали ясные дни. Эмми принарядилась, по просьбѣ мужа, передъ тѣмъ какъ ей идти къ Филиппу. Оня велѣла себѣ приготовить кисейное платье, убранное бѣлыми лентами, вынула завѣтный браслетъ, подаренный ей Чарльзомъ, и серебряную, рѣзную, миланскую брошку, послѣдній подарокъ Гэя, одѣлась и сѣла у окна, любуясь на живописныя группы итальянцевъ, спѣшившихъ къ обѣдни. Мысленно Эмми перенеслась въ далекую Англію, и ей живо представилась, какъ дома проводятся воскресные дни.

— Ну, наконецъ-то! сказалъ Гэй, входя къ ней въ комнату. — Филиппъ измучился, приготовляясь тебя встрѣтить. Я его шутя дразнилъ, что онъ ждетъ вѣрно королеву, а не madame Amabel Morvile.

Гэй повелъ жену внизъ, отворилъ дверь, ведущую въ комнату больнаго, и громко доложилъ: Лэди Морвиль! имѣю честь ее представить.

Эмми взглянула на Филиппа и убѣдилась, что мужъ сказалъ правду: онъ страшно измѣнился. Филиппъ былъ совершенно блѣденъ, щеки его впали, лобъ отъ худобы и отъ рѣдкихъ волосъ сдѣлался еще больше. Глаза у него совсѣмъ провалились и, окруженные темными кругами, казались огромными. Онъ сидѣлъ въ постели, окруженный подушками, но дотого былъ слабъ и такъ тихо говорилъ, что Эмми стало жаль его видѣть. Онъ протянулъ ей блѣдную, худую руку, на которой ясно обозначались синія жилы, и отрывистымъ голосомъ произнесъ:

— Здравствуйте, Эмми! мы объяснились съ Гэемъ, онъ совершенно правъ. Простите, что я отравилъ ваше путешествіе своей болѣзнью.

— Вы не успѣли отравить его, потому что выздоровѣли, — отвѣчала Эмми, стараясь улыбнуться, между тѣмъ какъ слезы душили ея горло, — такъ ей было жаль Филиппа.

— Гэй, вы вѣдь мой церемонійместеръ, — продолжалъ Филиппъ, приподнимая немного голову съ подушки:- распорядитесь, чтобы вашей женѣ подали кресло.

Эмми смѣясь усѣлась подлѣ постели, между тѣмъ какъ самъ Филиппъ не спускалъ съ нея глазъ; онъ любовался ею какъ свѣжимъ цвѣткомъ.

— Что это на васъ вѣнчальное платье, Эмми? спросилъ онъ.

— О нѣтъ! мое вѣнчальное платье было шелковое, покрытое кружевами, — возразила она.

— Какая вы сегодня хорошенькая, точно невѣста.

— Вотъ тебѣ и комплиментъ, моя старушка, сказалъ Гэй, смотря на нее съ гордостью. А пора ужъ перестать звать тебя невѣстой, ты ужъ въ Мюнхенѣ являлась на балѣ въ дамскомъ туалетѣ.

— Довольно мнѣ и одного бала, — зэмѣтила Эмми улыбаясь.

— Ну, нѣтъ, — возразилъ Филиппъ: — вамъ предстоитъ еще много баловъ по возвращеніи домой.

— Хорошо, что вы тамъ со всѣми знакомы, сказала Эмми, — вы хоть намъ поможете.

— Пожалуй; но мы еще посмотримъ, что будетъ, отвѣчалъ онъ.

— Да, надо еще подождать, чтобы вы совсѣмъ оправились, замѣтилъ Гэй. — Мы поѣдемъ домой не спѣша, будемъ часто останавливаться, отдыхать. Вы у меня просто молодцомъ стали эти послѣдніе дни. Эмми, какъ ты его находишь? спросилъ онъ, обращаясь къ женѣ съ торжествующимъ видомъ, точно блѣдный скелетъ въ видѣ человѣка, лежавшій передъ ними на постели, дѣйствительно былъ молодецъ.

— Я нахожу, что Филиппъ теперь довольно поправился, — сказала робко Эмми, боясь выдать свои мысли.

— Мнѣ нечего ждать комлиментовъ. Я сегодня самъ себя испугался, когда посмотрѣлся въ зеркало, шутя замѣтилъ Филиппъ.

— Жаль, что вы себя недѣлю тому назадъ не видали, говорилъ Гэй, покачавъ головою. Я знаю одно, что докторъ-французъ, глядя на васъ, говорилъ, что вы быіи на волосъ отъ смерти: такъ сильна была у васъ горячка. Да что объ этомъ говорить, разскажите-ка лучше Эмми, куда вы пошли, разставшись съ нами, и какъ вы сюда понали?

— Я отправился, какъ хотѣлъ, въ Вильшечиненскія горы, — отвѣчалъ Филиппъ. Дорогой я почувствовалъ ломъ въ ногахъ. Приписывая все это усталости и быстрымъ перемѣнамъ атмосферы, я хотѣлъ переломить себя и добраться до Виченцы; но дойдя до двѣрей отеля, я почувствовалъ, что у меня голова путается, что я забываю итальянскій языкъ, и я началь твердить все одну и туже фразу. Помню, что меня уложили въ какую-то душную каморку и что тамъ на меня напалъ страхъ, какъ бы не умереть одному, на чужой сторонѣ. Затѣмъ я вдругъ услыхалъ англійскій языкъ, и Богъ послалъ мнѣ добрую сидѣлку въ Гэѣ.

Разсказъ этотъ утомилъ больнаго. Гэй велѣлъ принести ему поскорѣе бульону. Съ этихъ поръ Эмми начала раздѣлять труды мужа. Они вмѣстѣ заботились обо всемь, даже о столѣ больнаго, и лично наблюдали за приготовленіями различныхъ вкусныхъ кушаній для него. Странно было видѣть, что Филиппъ, человѣкъ съ такимъ независимымъ, гордымъ характеромъ, лежалъ теперь точно слабый ребенокъ, безпрекословно подчиняясь каждому приказанію Гэя.

По утрамъ, мужъ и жена читали больному вслухъ различные отрывки изъ библіи, и Эмми казалось, что никогда голосъ Гэя не явучалъ такъ торжественно, какъ при чтеніи плача Іереміи.

Однажды, по окончаніи чтенія, молодыхъ супруговъ позвали на верхъ обѣдать. Филиппъ протянулъ руку Эмми и тихо замѣтилъ ей:- Я теперь только оцѣнилъ, что значитъ имѣть такой голосъ какъ у Гэя. Ему только за больными и ходить, когда мнѣ было хуже, я слышать другаго голоса, кромѣ его, не могъ, а ужъ такъ читать, какъ онъ читаетъ — право, никто не можетъ!

— Ты слышалъ, что Филиппъ говорилъ мнѣ о твоемъ голосѣ, сказала Эмми, когда они ушли съ мужемъ къ себѣ. — Дорого бы я дала послушать снова, какъ ты поешь. Боже мой! когда это опять случится!

— Погоди, дай ему съ силами собраться, замѣтилъ Гэй:- я боюсь раздражить его нервы. А мы теперь вотъ что сдѣлаемъ, душа моя, сказалъ онъ, Филиппъ будетъ долго спать, а мы съ тобой покамѣстъ погуляемъ въ рощѣ.

День былъ ясный, свѣжій, и они вплоть до вечера наслаждались прогулкой.

— Помнишь, Гэй, — сказала Эмми, — какъ ты грустно опредѣлилъ однажды слово счастіе, играя съ нами въ Гольуэлѣ: ты сказалъ, что счастіе это лучъ изъ другаго міра, блеснувшій на мгновеніе и потомъ исчезнувшій. Неужели ты не измѣнилъ этого опредѣленія теперь?

— Счастіе это лучъ, который блеститъ тѣмъ ярче, чѣмъ ближе на него смотримъ, — задумчиво отвѣчалъ Гэй.

Они сѣли подъ тѣнью большаго дерева; передъ ихъ глазами виднелись темныя горы со снѣжными вѣнцами, терявшимися въ синевѣ небесь. Кругомъ все было тихо, а вдали потухала вечерняя заря.

— Вотъ бы теперь тебѣ спѣть что нибудь, — сказала Эмми. — Филиппъ далеко, не услышитъ. Споемъ вечерній псаломъ.

Два свѣжихъ голоса раздались въ вечерней тишинѣ. Гэй и Эмми запѣли 29 псаломъ Давида. Начинало темнѣть, вдругъ изъ-за горъ поднялась черная туча и внезапный ударъ грома покатился эхомъ по долинѣ. Они смолкли, чувствуя, что передъ голосомъ Божіимъ ничтоженъ языкъ человѣческій. Гэй взялъ жену подъ руку и они вмѣстѣ отправились домой. Ночь застигла ихъ на дорогѣ, громъ продолжалъ гремѣть вдали, между тѣмъ какъ молодой мѣсяцъ серебрилъ снѣжныя вершины горъ и накинулъ таинственный покровъ на темныя ущелья и скалы. Тучи свѣтящихся жуковъ сыпались съ деревьевъ на траву.

— Жаль идти въ комнаты, — сказала Эмми.

Арно думалъ иначе; онъ вышелъ уже искать ихъ, говоря, что въ этой мѣстности ночная сырость очень опасна, и Гэй сознался, что, не смотря на очарователиную прогулку, онъ чувствуетъ страшную усталость во всемъ тѣлѣ.

ГЛАВА XVIII

Утомленіе, которое почувствовалъ Гэй наканунѣ, отозвалось у него на слѣдующее утро болью въ головѣ и во всемъ тѣлѣ. Однако онъ пошелъ съ женою внизъ, къ Филиппу, и старался по обыкновенію занимать больнаго. Эмми вскорѣ ушла писать письма и онъ остался глазъ на глазъ съ Филиппомъ, который принялся развивать свою любимую тему, какъ онъ устроитъ свою карьеру въ будущемъ. Ему хотѣлось занять мѣсто въ Рэдклифскомъ округи, и онъ надѣялся, черезъ протекцію лорда Торндаля, получить тамъ званіе начальника констэблей. Это мѣсто представляло Филиппу возможность пріобрѣсти самостоятельное положеніе и онъ могъ тогда смѣлѣе разсчитывать на руку Лоры. Гэй имѣлъ очень мало знакомыхъ въ околодкѣ и потому едва ли бы могъ быть ему полезенъ. Не смотря на это, онъ внимательно слушаль говорившаго, хотя съ трудомъ понималъ его, и вернувшись на верхъ къ женѣ, онъ очень досадовалъ, что былъ такъ молчаливъ съ Филиппомъ. Дѣло было въ томъ, что у него голова сильно кружилась и онъ два раза принимался дремать, пока больной говорилъ.