Правда об Иване Грозном - Наталья Пронина

С легкой руки Карамзина и в немалой степени снова под влиянием сочинений князя Курбского, в исторической литературе именно смерть Анастасии стали считать концом первого, «благополучного» периода правления Ивана IV, считать тем гибельным рубиконом, с которого начался уже совершенно иной, Грозный Иван . После так называемого падения «Избранной Рады», будто бы только она, «кроткая и тихая» жена царя, еще могла сдерживать(?) жестокий(?) нрав Ивана, благотворно влиять на государя. С момента же ее ухода «держать тигра» больше стало некому, и началась вакханалия зверств… Такой же шаблонной схемы крепко держится в своем повествовании и наш уважаемый литератор. Причем, попирая всякую логику, делает сие после самых что ни на есть «глубоких» рассуждений о женщине древней Руси как о рабыне, всецело подчиненной воле мужа-господина и всегда занятой исключительно хозяйственными заботами – независимо, родовитая ли она боярыня, крестьянка или царица. Называя знаменитый Домострой «зеркальным отражением» как раз этого (по его мнению) тяжелого, затхлого «мира Рабства и Власти»… Что же, и правда, согласно составленному иереем Сильвестром кодексу семейного быта (который он упорно предлагал в качестве инструкции самому государю), жена не то что словом – жестом единым не имела права перечить супругу-хозяину, не говоря уже о том, чтобы «влиять», диктовать, нашептывая-наталкивая его на какие-либо важные решения и действия… Тем несуразнее и внутренне противоречивее выглядит на таком фоне «образ» Анастасии Романовны, представившийся г-ну Радзинскому – «образ» женщины слабой, покорной, но, однако, ставшей «уздой» для «страстей» Грозного царя и смерть которой «перевернула историю Руси»....

Все оказалось бы гораздо ближе к исторической действительности, допусти проницательный наш историк-психолог мысль о том, что взаимоотношения между Иваном и Анастасией даже в принципе невозможно рассматривать на таком примитивном уровне, как отношения господства одного над другим. Этот взгляд устарел и изжил сам себя. Реальные факты свидетельствуют – не таким был Грозный, чтобы подпадать, хоть изредка, под власть жены, равно как вряд ли требовал он от нее слепого повиновения, скорее – жаждал понимания. Не такой была и царица Анастасия, чтобы желать «контроля» над мужем, также как никогда не приходилось ей «удерживать» Ивана от чего-то дурного. Рожденные любовью и высочайшим религиозным чувством долга друг перед другом, взаимоотношения между супругами были совершенно иного рода. И значит, само понятие «узды» здесь абсолютно неуместно – стоит лишь вглядеться…

Но, повторим, неукоснительно следуя указанной выше, изначально противоречивой точке зрения, неутомимый наш рассказчик показывает первую жену Грозного царя именно как «сдерживавшую» его тиранские порывы. Чтобы ярче оттенить эти явно надуманные построения, г-н Радзинский не постеснялся пойти даже на откровенную, рассчитанную на обывательское неведение подтасовку исторических фактов, поместив в своем тексте рассказ о смерти Анастасии раньше рассказа об отставке Сильвестра и Адашева, более того, представив эту отставку именно как начало гонений и расправ …

Однако читатель видел: царица Анастасия умерла тогда, когда последствия измены Алексея Адашева уже вскрылись и он уже был отстранен государем от командования войсками. Так же, как, не одобрив эту отставку и протестуя против нее, уже покинул Москву, по собственной воле ушел в Кирилло-Белозерский монастырь поп Сильвестр (кстати, забрав туда личную библиотеку, что само по себе говорит о полной добровольности его ухода из столицы). Следовательно, «первыми жертвами» эти двое явно не были, и говорить о начале расправ, как поспешил сделать наш телеисторик, оснований нет. А вот о том, почему скончалась молодая царица и кто особенно мог быть заинтересован в ее смерти, хоть несколько слов сказать действительно надо…

Формально Анастасия Романовна умерла от болезни. Но вряд ли можно допустить, что только пошатнувшееся здоровье стало основным фактором, повлекшим за собой столь раннюю кончину ее – не достигшей и тридцати лет. Не требует доказательств: летальный исход во многом зависит не столько от причин внутренних, чисто физических, сколько от обстоятельств внешних, от той психологической атмосферы, в которой находится больной человек. Иногда она способна поднять уже умирающего, иногда – обострить, привести к смертельному концу совсем незначительную хворь. Вот и в случае с Анастасией мы, очевидно, имеем дело как раз с тем, когда сознательно или нет, но занемогшую молодую женщину просто «добили» – добили самим отношением, взглядами, разговорами – словом, всем тем набором убийственных средств, и теперь известных не менее, чем в XVI веке. Причины такой жестокости по отношению к царице? Причин было много…

Преданно и бескорыстно любя мужа, разделяя его тревоги, поддерживая его своим человеческим теплом, Анастасия уже одним этим вызывала ненависть тех, кто на преданность и бескорыстие был не способен, кто не желал служить царю без выгоды лично для себя, кто сам хотел властвовать его именем… Не менее, а возможно, даже еще более трудным было положение при дворе братьев Анастасии – Даниила и Никиты Захарьиных, на которых кичившаяся своей родовитостью аристократия смотрела как на узурпаторов [255] , не желая мириться с тем, что высокий их авторитет и влияние вполне заслуженны. Ведь храбрые воеводы, разумные государственные мужи (вспомним их предложение вывести лишние войска из Казанского ханства), оба стояли они с Иваном под стенами волжской твердыни, сражались в Прибалтике, реальными действиями добиваясь осуществления его стратегических замыслов. Словом, это тоже рождало ненависть. Ненависть тех, кто являлся их противниками, кто не желал войны в Ливонии, и читатель знает их имена. Ненависть и зависть. Нестерпимое желание свалить этих опасных конкурентов, оттеснить от государя, от власти, навсегда покончить с ними [256] . Постоянные склоки, вражда и взаимные обвинения между членами ближней Думы Захарьиными с одной стороны и оппозиционной группой Адашева—Сильвестра с другой были общеизвестны, об этом говорят многие летописи. И все же до тех пор, пока Захарьины являлись «шурьями» царя, бороться с ними было делом нелегким. Анастасия мешала, мешала самим своим существованием так, что в пылу столкновений, например, Сильвестр не раз позволял себе «непотребные» [257] слова в адрес царицы… Не они ли и стали для молодой женщины теми последними смертельными каплями, оборвавшими ее жизнь? Ведь если учесть это обстоятельство, то становится совершенно понятным и то заключение, к которому пришло расследование, проведенное по указу Грозного после смерти царицы. А оно гласило: Анастасия была «очарована» [258] (околдована) Сильвестром и его сотоварищами [259] . Сиречь, скончалась, убитая не ядом, но словом…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});