Дети порубежья - Вера Школьникова

— А если она догадается?

— Она слишком хочет верить.

20

Рэйна стояла у стены, стараясь слиться с ней, стать маленькой и незаметной. Она ненавидела балы. Каждый раз тетушка заставляла ее влезать в расфуфыренные платья, сокрушаясь, что на племянницу что ни надень — толку не будет, только зря деньги тратят на модисток. Накручивала тонкие пепельные волосы на папильотки, порой вырывая с корнем, а однажды, заметив на лице девушки чернильное пятнышко, послюнявила палец и стерла его… Рэйна с трудом сдержала тошноту. Потом они ехали в тесной карете, туда с трудом помещались пять дам — тетушка, три ее дочери и племянница. Пышные юбки мялись, оборки застревали в дверце, кузины переругивались, а Рэйна жадно хватала ртом спертый воздух, чувствуя себя рыбой, взятой за жабры.

Сегодняшний бал вызвал в доме еще больший переполох, чем обычно. Дядюшка, в качестве последнего средства, решил представить племянницу ко двору. Две недели ее таскали по портнихам, сокрушаясь, что такие фигуры нынче не в моде, что ей совершенно не идет розовый цвет дебютантки, что у нее слишком большие руки, а бальные перчатки в этом сезоне без пальцев… и так без конца. Словом, в Рэйне не было ничего хорошего.

И вот настал день бала. Девушка никогда раньше не была в королевском дворце и с радостью бы улизнула из танцевальной залы, прошлась по коридорам, посмотрела картины и фрески. Но тетушка бдительно стояла на страже, не сводя с племянницы глаз. Она словно ждала чего-то, против обыкновения не мешая Рэйне жаться к стене, не улыбалась заискивающе проходящим кавалерам.

Девушка не хотела думать о причинах, она безучастно стояла у стены, опустив голову, и мечтала, чтобы этот бал поскорее закончился. Она так сосредоточилась на подсчете прожилок на мраморном полу, что не заметила, как к ней подошел мужчина и, слегка наклонив голову, пригласил на танец. Первым побуждением было отказаться, но гневный, и в то же время испуганный взгляд тетушки не оставлял выбора. Рэйна обреченно приняла предложенную руку.

Партнер уверенно вел ее в танце, не пытаясь завязать разговор, но она чувствовала на себе его внимательный взгляд и, в нарушение всех правил приличия, требующих от девушки скромности, подняла голову. Ну что ж, кавалер ей, против обыкновения, достался завидный — стройный, черноволосый, черноглазый. Светлый голубой камзол с серебряной отделкой подчеркивал смуглую кожу. Рэйна подумала, что он, должно быть, южанин, и недавно при дворе, еще загар не сошел. Музыка смолкла, но молодой человек не проводил ее назад к тетушке, а отвел в сторону:

— Вы впервые при дворе. Если пожелаете, я могу показать вам дворец. Обычно дам интересуют картины, — тон, которым было сделано предложение, не подразумевал отказа.

Но Рэйна и не собиралась отказываться. Пускай это неприлично — уединяться с незнакомым мужчиной после первого же танца, она и в самом деле хочет увидеть замок и не горит желанием оказаться в обществе тетушки. После каждого танца почтенная дама начинала обвинять племянницу в бестолковости и сожалела о потраченных деньгах. И в самом деле — танцует, а замуж не берут! А наличие трех незамужних дочерей только подогревало ее гнев: своих никак пристроить не может, а надо тратиться на племянницу! О том, что украденное наследство девушки с лихвой возместило все траты на годы вперед, тетушка предпочитала не вспоминать.

Незнакомец хорошо знал дворец: он не глядя сворачивал в нужные коридоры, и когда они оказались в картинной галерее, Рэйна окончательно запуталась — сама она бы уже не нашла обратного пути. Он подвел девушку с самой большой и яркой картине, занимавшей пол стены:

— Главная достопримечательность красного зала, его еще называют "зал Саломэ" — прижизненный портрет Саломэ Первой Великой.

Высокая черноволосая женщина в белом платье стояла на мраморной лестнице. Длинный шлейф струился по ступеням. Ее лицо, выписанное до мельчайшей черточки, казалось лицом фарфоровой куклы — в голубых глазах навечно застыла пустота.

Рэйна поежилась:

— Я бы не хотела, чтобы меня запомнили по такому портрету.

— Других не сохранилось, — пожал плечами мужчина, — все остальные — копии с этого, — но взглянул на нее с нескрываемым интересом, — А это Саломэ Вторая Тонкая. В ее правление дамы начали носить корсеты, чтобы не уступать тонкостью талии наместнице. Потом оказалось, что тугие корсеты при беременности приводят к врожденным уродствам у детей, и наместница запретила их. Дамы продолжали утягивать талии, но тайком. Тогда за ношение корсета начали ссылать в отдаленные обители, — он подвел ее к следующему портрету.

— Саломэ Третья Печальная. В народе говорили, что она оплакивает рано умершего возлюбленного, за которым вскоре и последовала, но на самом деле наместница страдала от болей в желудке и умерла от разлития желчи.

Рэйна не смогла удержать улыбку. Право же, этот кавалер разительно отличался от всех, с кем ей приходилось танцевать до сих пор. С девицами разговаривали о погоде и благотворительности, а не о беременностях и желудочных расстройствах.

— А это…

Девушка прервала его:

— Саломэ Четвертая Темная. Я не думала, что во дворце сохранились ее портреты. Я читала, что после того, как она умерла, жрецы Хейнара постановили обречь на забвение даже ее имя.

— Вы читали "Летопись темноты"? — С неподдельным удивлением переспросил ее спутник.

— Мой отец оставил мне в наследство несколько книг, — смутилась девушка, — и пока дядя не забрал их, я читала, — она покраснела, но не от смущения, а от гнева. Пускай книги ее отца были не самым подходящим чтением для девочки, дядя не имел права забирать их! Она давно уже смирилась с потерей своего небольшого состояния, но так и не смогла простить дядюшке отобранные книги.

— Хотел бы я знать, что он сделал с вашим списком летописи… это довольно редкая книга.

— Скорее всего, продал.

Рэйна подняла взгляд на портрет. У Саломэ Темной были черные волосы, темные глаза и усталое лицо. Художник не стал льстить наместнице — шестнадцатилетняя, на портрете она казалась много старше своих лет. Она сидела на стуле с высокой спинкой, прямая и напряженная, в черном платье, подчеркивающем белую, словно выбеленную мелом кожу.

— Она в черном.

— Она Темная, чему вы удивляетесь? А портрет… жрецы Хейнара, — в голосе собеседника прорезалась едкая желчь, — могут постановить все, что угодно, но за скрижали наместниц отвечают жрецы Аммерта. Никто не вправе вычеркнуть имя наместницы из скрижалей, даже если она поклонялась Ареду. Историю не переписывают.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});