Том 2. Новая анатомия - Даниил Хармс

Ляполянов:

Но физики считают вершокустаревшей мерой.Значительно удобнейизмерять предметы саблей.Хорошо также измерять шагами.

Профессор Гуриндурин.

Вы не правы, Ляполянов.Я сам представитель наукии знаю лучше тебя положение дел.Шагами измеряют пашни,а саблей тело человеческое,но вещи измеряют вилкой.

Друзья:

Мы дети в науке,но любим вершок.

Ляполянов:

Смерть отсталым измереньям!Смерть науки старожилам!Ветер круглым островам!Дюжий метр пополам!

Плотник.

Ну нет,простите.Я знаю косую саженьи на все ваши выдумки мне плевать!Плевать, говорю, на вашу тетю науку.Потому как саженьесть косая инструменти способна прилагатьсягде угодно хорошо;при постройке, скажем, домасажень веса кирпичей,штукатурка, да солома,да тяжелый молоток.

Профессор Гуриндурин:

Вот мы,глядя в потолок,рассуждаем над масштабомразных планов естества,переходящего из энергиив основную материю,под которой разумеемдаже газ.

Друзья:

Наша мера нами скрыта.Нам вершок дороже глаз.

Ляполянов:

В самых маленьких частичках,в элементах,в ангелочках,в центре тел,в летящих ядрах,в натяженьи,в оболочках,в ямах душевной скуки,в пузырях логической науки —измеряются предметыклином, клювом и клыком.

Профессор Гуриндурин:

Вы не правы, Ляполянов.Где же вы слыхали бредни,чтобы стул измерить клином,чтобы стол измерить клювом,чтобы ключ измерить лирой,чтобы дом запутать клятвой.Мы несем в науке метр,вы несете только саблю.

Ляполянов:

Я теперь считаю так:меры нет.Вместо меры только мысли,заключенные в предмет.Все предметы оживают,бытие собой украшают.

Друзья:

О,мы поняли!Но все жеоставляем Вершок.

Ляполянов:

Вы костецы.

Профессор Гуриндурин:

Неучи и глупцы.

Плотник:

Я порываю с вами дружбу.

всё

17-21 октября 1929

Сабля

§ 1.

Жизнь делится на рабочее и нерабочее время. Нерабочее время создаёт схемы — трубы. Рабочее время наполняет эти трубы. Работа в виде ветра влетает в полую трубу. Труба поёт ленивым голосом. Мы слушаем вой труб. И наше тело вдруг легчает в красивый ветер переходит: мы вдруг становимся двойными: направо ручка — налево ручка, направо ножка — налево ножка, бока и уши и глаза и плечи нас граничат с остальными. Точно рифмы наши грани остриём блестят стальным.

§ 2.

Нерабочее время — пустая труба. В нерабочее время мы лежим на диване, много курим и пьём. ходим в гости, много говорим, оправдываясь друг перед другом. Мы оправдываем наши поступки, отделяем от всего остального и говорим, что в праве существовать самостоятельно. Тут нам начинает казаться, что мы обладаем всем, что есть вне нас. И всё существующее вне нас и разграниченное с нами и всем остальным, отличным от нас и его (того, о чём мы в данный момент говорим) пространством (ну хотя бы наполненным воздухом) мы называем предметом. Предмет нами выделяется в самостоятельный мир и начинает обладать всем лежащим вне его, как и мы обладаем тем же.

Самостоятельно существующие предметы уже не связаны законами логических рядов и скачут в пространстве, куда хотят, как и мы. Следуя за предметами, скачат и слова существительного вида. Существительные слова рождают глаголы и даруют глаголам свободный выбор. Предметы, следуя за существительными словами, совершают различные действия, вольные, как новый глагол. Возникают новые качества, а за ними и свободные прилагательные. Так вырастает новое поколение частей речи. Речь, свободная от логических русел, бежит по новым путям, разграниченная от других речей. Грани речи блестят немного ярче, чтобы видно было, где конец и где начало, а то мы совсем бы потерялись. Эти грани, как ветерки, летят в пустую строку-трубу. Труба начинает звучать и мы слышим рифму.

§ 3.

Ура! стихи обогнали насМы не вольны как стихи.Слышен в трубах ветра глас,мы же слабы и тихи.Где граница наших тел,наши светлые бока?Мы неясны точно тюль,мы беспомощны пока.Слова несутся и речи,предметы скачат следом,и мы дерёмся в сече —Ура! кричим победам.

Таким образом, мы завлекаемся в рабочее состояние. Тут уж некогда становится думать о еде и гостях. Разговоры перестают оправдывать наши поступки. В драке не оправдываются и не извиняются. Теперь каждый отвечает за самого себя. Он один своей собственной волей приводит себя в движение и проходит сквозь других. Всё существующее вне нас перестало быть в нас самих. Мы уже не подобны окружающему нас миру. Мир летит к нам в рот в виде отдельных кусочков: камня, смолы, стекла, железа, дерева и т. д. Подходя к столу, мы говорим: Это стол, а не я, а потому вот тебе! — и трах по столу кулаком, а стол пополам, а мы по половинам, а половины в порошок, а мы по порошку, а порошок в нам в рот, а мы говорим: это пыль, а не я, — и трах по пыли. А пыль уже наших ударов не боится.

§ 4.

Тут мы стоим и говорим: Вот я вытянул одну руку вперёд прямо перед собой, а другую руку назад. И вот я впереди кончаюсь там, где кончается моя рука, а сзади кончаюсь тоже там, где кончается моя другая рука. Сверху я кончаюсь затылком, снизу пятками, сбоку плечами. Вот я и весь. А, что вне меня, то уж не я.

Теперь, когда мы стали совсем обособленными, почистим наши грани, чтобы лучше видать было, где начинаемся уже не мы. Почистим нижний пункт — сапоги, верхний пункт — затылок — обозначим шапочкой: на руки наденем блестящие манжеты, а на плечи эполеты. Вот теперь уже сразу видать, где кончились мы и началось всё остальное.

§ 5.

Вот три пары наших граней:

1. рука — рука.

2. плечо — плечо.

3. затылок — пятки.

§ 6.

Вопрос: Началась ли наша работа? А если началась, то в чём она состоит?

Ответ: Работа наша сейчас начнется, а состоит она в регистрации мира, потому что мы теперь уже не мир.

В.: Если мы теперь не мир, то что же мы?

О.: Нет, мы мир. Т. е. я не совсем правильно выразился. Не то чтобы мы же не мир, но мы сами по себе, а он сам по себе. Сейчас поясню: Существуют числа: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и т. д. Все эти числа составляют числовой, счётный ряд. Всякое число найдёт себе в нём место. Но 1 — это особенное число. Она может стоять в стороне, как показатель отсутствия счёта. 2 уже первое множество, и за 2 все остальные числа. Некоторые дикари умеют считать только так: раз и много. Так вот и мы в мире, вроде единицы в счётном ряду.

В.: Хорошо, а как же мы будем регистрировать мир?

О.: Так же. как единица регистрирует остальные числа, т. е. укладываясь в них и наблюдая, что из этого получается.

В.: Разве так единица регистрирует другие числа?

О.: Допустим, что так. Это неважно.

В.: Странно. А как же мы будем укладываться в другие предметы, расположенные в мире? Смотреть, насколько шкап длиннее, шире и выше, чем мы? Так что ли?

О.: Единица изображается нами значком в виде палочки. Значок единицы есть только наиболее удобная форма для изображения единицы, как и всякий значёк числа. Так и мы есть только наиболее удобная форма нас самих. Единица, регистрируя два, не укладывается своим значком в значёк два. Единица регистрирует числа своим качеством. Так должны поступать и мы.

В.: Но что такое наше качество?

О.:

Гибель уха —глухота,гибель носа —носота,гибель нёба —немота,гибель слепа —слепота.

Абстрактное качество единицы мы тоже знаем. Но понятие единицы существует в нас, как понятие чего-либо. Скажем, аршина. Единица регистрирует два — есть: один аршин укладывается в двух аршинах, одна спичка укладывается в двух спичках и т. п. Таких единиц существует уже много. Так-же и человек не один, а много. И качеств у нас столько же, сколько существует людей. И у каждого из нас свой особое качество.