След хищника - Дик Фрэнсис

— Я уверена, что нарочно. — Она испытующе окинула меня взглядом и пошла прочь не оглядываясь.

— Ты оторвал ее от решетки, — весело сказала Попси. — Доктор целует пациентку — как непрофессионально!

— Я бы и Доминика поцеловал, если бы ему от этого стало лучше.

Она взяла меня за руку, и мы вдвоем зашагали, как старые друзья, назад к «Лендроверу» и коврику. Миранда лежала на спине и дремала, а Доминик развалился у нее на животе. Его глаза тоже были закрыты, круглая привлекательная мордашка расслаблена.

— Бедный малыш, — прошептала Попси. — Так жаль его поднимать.

Миранду разбудила вернувшаяся Алисия. Доминик все еще спал, когда мы короткой дорогой отправились домой. На одной из кочек машину тряхнуло, и он, видимо, проснулся, поскольку я увидел, как он сел на руках у Миранды, а затем снова лег, а Миранда склонилась к нему, будто слушая.

Алисия метнула на меня безумный взгляд и тоже наклонилась послушать, но за шумом мотора я ничего не слышал, да к тому же я не видел, чтобы губы Доминика пошевелились.

— Останови, — сказала Алисия Попси, и та, заслышав в ее голосе требовательность, послушалась. Доминик напевал мелодию.

Несколько секунд я слушают тихое мычание. Поначалу мне подумалось, что он мурлычет что-то непонятное, хотя уж точно не на одной ноте.

— Знаешь, что это? — ошеломленно сказала Алисия, когда мальчик замолчал. — Просто не могу поверить.

— Так что? — спросил я.

Вместо ответа она снова пропела музыкальную фразу, в точности как Доминик. Он сел на коленях у Миранды и посмотрел на нее, явно заинтересовавшись.

— Он знает ее! — воскликнула Алисия. — Доминик ее слышал!

— Да, дорогуша, — спокойно сказала Попси. — Мы видим. Теперь мы можем ехать?

— Ты не понимаешь, — едва дыша сказала Алисия. — Это же из «Трубадура»! Хор солдат.

Я уставился ей в лицо.

— Ты хочешь сказать... — начал было я.

Она кивнула.

— Я шесть недель слушала его по пять раз на дню.

— О чем вы? — спросила Миранда. — Доминик не знает никаких опер.

Ни я, ни Джон не любим оперу. Доминик знает только детские песенки. Он мгновенно их схватывает. Я ставлю их ему на кассетах.

— Господи, — с трепетом сказал я. — Попси, поезжай домой. Все в порядке.

Попси добродушно пожала плечами, завела машину и отвезла нас домой. Я сразу же пошел к своей машине за кейсом и принес его в кухню.

— Миранда, — сказал я, — я хочу, чтобы Доминик посмотрел на одну картинку.

Она встревожилась, но препятствовать не стала Она сидела за кухонным столом с Домиником на коленях, а я вынул один из фотороботов Джузеппе и положил фотографию лицом кверху на стол. Миранда с волнением ждала, что Доминик испугается, но ничего не случилось. Он некоторое время спокойно смотрел на портрет, затем отвернулся, прижался к Миранде, уткнувшись носом ей в шею.

Слегка вздохнув, я убрал фоторобот в кейс и кивнул в ответ на предложенную Попси вечную чашку кофе.

— Чао, бамбино, — сказал Доминик. Мы с Алисией резко обернулись, словно нас дерну ли за ниточку.

— Что ты сказал? — спросила его Алисия, и Доминик еще глубже зарылся в волосы Миранды.

— Он сказал «чао, бамбино», — ответил я.

— Да... я так и думала...

— Он понимает по-итальянски? — спросил я Миранду.

— Да нет, конечно же.

— "Пока, малыш", — сказала Попси. — Разве он не так сказал?

Я снова вынул фоторобот Джузеппе и положил его на стол.

— Доминик, милый мой малыш, — сказал я, — как зовут этого человека?

Большущие глазищи стрельнули в мою сторону, но он не сказал ни слова.

— Его зовут... Майкл? — спросил я.

Доминик покачал головой — еле заметно, но явно отрицательно.

— Может, Дэвид?

То же самое.

— Джузеппе?

Доминик даже не сморгнул. Покачал головой. Я немного поразмыслил.

— Его зовут Питер?

Доминик просто смотрел на меня.

— А может, Доминик?

Малыш чуть ли не улыбался. Покачал головой.

— Джон?

Снова отрицание.

— Может, Питер?

Доминик довольно долго молчал, затем медленно, едва заметно кивнул.

— Кто этот Питер? — спросила Алисия.

— Тот, кто забрал его в лодку.

Доминик протянул руку, коротко ткнул в нарисованное лицо пальчиком и тут же отдернул.

— Чао, бамбино, — снова сказал он и прижался к Миранде.

Хотя бы одно стало совершенно ясно, подумал я. Пугал Доминика не Джузеппе-Питер. Малышу, как и Алисии, он нравился.

— Думаю, мальчик не заговорит, — сказал Иглер. — Суперинтендант Райтсворт сказал мне, что он пытался разговорить мальчика, но тот был в шоке, да и мать противилась.

— М-м, — сказал я. — Все-таки это было вчера. Сегодня Доминик явно опознал человека на фотороботе как одного из похитителей, известного ему под именем Питер.

— Насколько, по-вашему, можно полагаться на показания ребенка?

— Они весьма достоверны. Он явно его знает.

— Отлично. А этот Питер — я думаю, что это один из бандитов, чей голос записан на пленку, — он итальянец?

— Да. Доминик усвоил от него два слова — «чао, бамбино».

— Ах ты, лапочка, — загадочно протянул Иглер.

— Сдается еще, — сказал я, — что этот Джузеппе-Питер большой поклонник Верди. Алисия Ченчи говорила, что ее похитители постоянно крутили ей три оперы Верди. Доминик напевал хор солдат из «Трубадура» — одной из этих опер; Вы, случаем, не находили в том доме кассетник?

— Да. — Он говорил так, будто его уже ничто не могло удивить. Наверху, в той комнате, где держали мальчика. Там было только две кассеты.

Одна с поп-музыкой, вторая, парни, с оперой Верди. Да-да, «Трубадур».

— Убедительно, не так ли? — спросил я. — Мы имеем дело с практиком.

— С кем?

— С практиком. Извините, мы в «Либерти Маркет» называем так человека, который регулярно занимается похищениями. Как взломщик сейфов или мошенник. Его работа.

— Да, — согласился Иглер. — У нас есть практик, и у нас есть вы.

Интересно, знает ли этот Джузеппе-Питер о существовании «Либерти Маркет»?

— Его постоянного противника, — сказал я.

Иглер чуть ли не захихикал.

— Смею предположить, что из-за вас ему в Италии стало жарковато, когда кругом появилось полным-полно его портретов. Это прямо ирония судьбы — перебраться в Англию, чтобы снова напороться на вас. Он бы обалдел, если бы узнал.

— Смею предположить, что он узнает, — сказал я. — Существование «Либерти Маркет» — не тайна, хотя мы и не рекламируем себя. Любой опытный похититель когда-нибудь да слышал о нас. Возможно, вскоре мы столкнемся наряду с требованием выкупа с условием не привлекать полицию и «Либерти Маркет».

— Я имею в виду персонально тебя, парень.

— Ого! — Я помолчал. — Нет, это он вряд ли узнает. Он только раз видел меня в Италии, но не здесь. Он не знал тогда, на кого я работаю. Даже не знал, что я англичанин.

— У него припадок будет, когда он найдет свой фоторобот еще и тут, в Англии. — Иглер самодовольно усмехнулся. — Даже если мы его не поймаем, мы быстро загоним его туда, откуда он явился.

— Понимаете, — осторожно сказал я, — вы с Пучинелли оба могли бы распространить эти снимки среди людей, близких к скачкам, а не только по полицейским участкам. Ведь многие проходимцы с виду кажутся вполне порядочными гражданами. Оба похищения, которые мы уверенно можем отнести на его счет, связаны со скачками. Там есть люди, которые должны знать его. Кто-нибудь где-нибудь да знает. Может, напечатать его портрет в газетах, посвященных скачкам?

— Жаль, что я не могу обменяться замечаниями с твоим приятелем Пучинелли, — сказал Иглер. — Иногда мне кажется, что полицейские процедуры скорее препятствуют обмену информацией, чем способствуют ее распространению. Даже в Англии какому-нибудь графству довольно трудно выбить информацию из другого графства, чего уж говорить о полицейских из разных стран в Европе.

— Не вижу, почему бы и нет. Я могу набрать его номер. По крайней мере, у вас тут будет переводчик.

— Позвонить в Италию? Это дороговато, парень.

— А-а. — Я уловил в его голосе нежелание большинства англичан звонить на континент — как будто само по себе это было опасным и трудным делом, а не просто кнопки нажимать.

— Если я захочу узнать какие-нибудь подробности, — сказал Иглер, я попрошу тебя переговорить с ним. То, что я узнал от тебя, проходит под заголовком «информация, полученная из неустановленного источника».

— Я весьма рад.

Он хихикнул.

— Сегодня утром тех трех бандитов будут судить. Под стражей они сидят уже неделю. По-прежнему ничего не говорят. Я дал им отлежаться, пока слушал все записи, но сегодня, после того, что ты мне рассказал, я им задам жару.

Глава 15

Иглер таки вскрыл свои устрицы, но жемчуга там не оказалось. Он, как и Пучинелли, сделали вывод, что никто из арестованных не знал Джузеппе-Питера до того, как тот завербовал их в пабе.

— Джузеппе-Питер говорит по-английски? — спросил я.