Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна - Маша Царева

Я выбежала на проезжую часть и отчаянно замахала руками. Ни один из проезжающих мимо автомобилей и не подумал остановиться. И тут неприятная мысль ожгла меня, словно укус ядовитой змеи. А что если Ерохину вздумается меня догнать?! Мой маршрут вполне предсказуем – из темных переулков я выбежала на проспект Мира и помчалась в сторону Садового кольца. Наверное, любой здравомыслящий человек поступил на моем месте точно так же. В панике я обернулась, но никого, похожего на хирурга-маньяка, не увидела.

– Подруга, закурить не найдется?

Я вздрогнула и обернулась. Передо мной стоял добродушно улыбающийся мужичок неопределенного возраста. Его давно не мытые волосы свалялись и были похожи на дешевый синтетический парик. Передние зубы отсутствовали, что не мешало ему улыбаться широко и доброжелательно. Несмотря на относительно теплый летний вечер, на нем было драное драповое пальто с изъеденным молью воротником. На его ногах, как и на моих, не было обуви.

– Не курю, – машинально ответила я, не понимая, с какой стати сему асоциальному персонажу вообще пришло в голову со мною заговорить.

– На нет и суда нет, – беззлобно ответил он, – а ты чья будешь?

– В каком смысле?

– С какого вокзала? – Он посмотрел на меня так, словно я была туповатой двоечницей, а он – старостой класса. – С Курского? С Казанского? Что-то я тебя раньше здесь не встречал.

Только после этих слов я с ужасом поняла, что добряк бомж принял меня за свою потенциальную товарку. Я посмотрела вниз, на свои босые ноги – ступни были грязными, одна штанина порвалась. Вот почему машины не останавливаются – кому же хочется лицезреть в своем авто страдающую педикулезом бродяжку?!

Пробормотав что-то невнятное, я быстро пошла прочь. Я понятия не имела, что делать. В милицию обращаться не хотелось – у меня ведь и документов с собой не было. В принципе Сокольники, где я живу, находятся не так уж и далеко от проспекта Мира, и если я пойду пешком, то… то часам к шести утра, возможно, и попаду домой. Если только на меня никто не нападет по дороге. А вероятность последнего, увы, довольно высока.

В нерешительности я остановилась на обочине, и вдруг откуда-то сбоку раздался знакомый голос:

– Александра?! Это вы?

Я обернулась и увидела, что рядом со мною припарковалась синяя «шкода», за рулем которой, как ни в чем не бывало, восседает нечаянный герой моего недавнего эротического ночного кошмара – мой бывший начальник Максим Леонидович Степашкин.

За то время, что мы не виделись, он совершенно не изменился.

Но впервые я искренне ему обрадовалась.

– Максим Леонидович! – Я бросилась к машине с такой скоростью, что он даже отпрянул и, по-моему, хотел инстинктивно захлопнуть дверцу и нажать на газ. – Как хорошо, что вы здесь оказались! Не представляете, в какую переделку я только что попала!!

– Даже представить боюсь, – пробормотал он, выразительно глядя на мои перепачканные московской пылью ступни и драные брюки, – Александра… Вы что, бомжуете? – в его глазах был неподдельный ужас. – Какой ужас, увольняя вас с работы, я и не думал…

– Вы что, шутите? – воскликнула я. – Просто меня… ээээ… ограбили!

Я решила не рассказывать историю о пластическом хирурге, опасаясь, что Степашкин, будучи человеком не в меру циничным, незамедлительно вызовет психперевозку.

– Да что вы говорите? – недоверчиво протянул он. – И туфли отобрали?

– Да! – с вызовом ответила я. – А что, на мне дорогие туфельки были, от «Сони Рикель»! Современным бандитам приходится разбираться в моде.

Он еще раз презрительно взглянул на мои грязные ноги. Наверное, подумал про себя, что эти неухоженные лапы и туфельки «Соня Рикель» – две несовместимые вещи.

– Так у вас нет денег на такси? – обреченно спросил он.

– Нет, – умоляюще глядя на бывшего начальника, сказала я.

Теперь он не отвертится, придется ему меня спасать. Хотя такой тип, как Степашкин, может запросто пробормотать: «Ну, до скорого, желаю удачи» – и, ударив по газам, скрыться за горизонтом. Но я надеялась, что этого все-таки не произойдет.

– Что ж… – близоруко прищурившись, он посмотрел на часы, – ладно, садитесь. Придется отвезти вас домой.

– Спасибо! – Клянусь, на моих глазах появились слезы благодарности. – Вы не представляете, даже не представляете, как я вам благодарна!

– Да что уж там, – хмыкнул он, – только пристегнитесь.

Я с готовностью перекинула через плечо ремень. В тот момент я бы любую его просьбу исполнила с покорной готовностью – даже если бы он попросил меня приставить ко лбу прикуриватель.

Я заметила, что Степашкин старается на меня не смотреть. Мне же – впервые в жизни – вдруг захотелось с ним поговорить. За долгие годы работы в газете под его отнюдь не чутким руководством я так привыкла его ненавидеть. Он казался мне бесчувственным роботом, которому чуждо все человеческое. И вот теперь я с изумлением заметила, что у него мягкий взгляд (может быть, все дело в цвете глаз – светло-голубом?) и трогательно-белые реснички. Пшеничные волосы, как всегда, немного растрепаны, и почему-то мне хочется пригладить их ладонью.

– Не надо так на меня смотреть, меня это раздражает, – нервно попросил он.

Но даже тогда я не рассердилась. Бедненький, он ведь прекрасно знает, что я всегда его недолюбливала. Наверное, он тоже чувствует себя неуютно в моей компании.

Мне вдруг захотелось сказать ему что-нибудь приятное.

И я сказала:

– А вы мне сегодня приснились! Между прочим, в эротическом сне. Представляете, как забавно?

Он, по всей видимости, не представлял – судя по выражению его лица. Либо представлял, но это совсем не казалось ему забавным. Возможен и третий вариант – он просто решил, что мне вздумалось над ним поглумиться.

– Я правду говорю! Честное слово! На вас была такая рубашка, белая. Как у Антонио Бандераса. И еще…

– Хватит! – гаркнул Степашкин, крепче вцепившись в руль. – Кашеварова, вы меня достали! Мало того, что я столько лет терпел присутствие в редакции такого никчемного работничка, как вы! Так еще и сейчас! Стоило мне вздохнуть свободно, как вы буквально кидаетесь мне под колеса!

– Но откуда мне было знать, что в машине находитесь вы! – возмутилась я. Его неожиданный истерический припадок испортил мне настроение. Все-таки правильно говорят, что первое впечатление о людях – самое верное. Максим Леонидович Степашкин биороботом был, им и останется. – Между прочим, меня ограбили и напугали. Могли бы и посочувствовать мне для разнообразия!

Степашкин продолжал угрюмо молчать. Я отвернулась к противоположному окну. Не больно-то мне и хотелось светски беседовать с опостылевшим бывшим начальником. Я, конечно, благодарна за то, что он не оставил меня умирать на дороге и все такое… Но почему-то хочется надеяться, что больше я его не увижу никогда.