Перед лицом любви - Джилл Шелвис

– Не ладно.

Она доверчиво прильнула к нему, и у него сжалось сердце.

– Дэни.

Она не ответила.

Он словно перестал слышать свое сердце. В его жизни было много травм. В десять лет он вывалился из чердачного окна и с десятиметровой высоты упал на землю. Тогда один из братьев толкнул его, прежде чем он успел ухватиться за висевшую там веревку. Потом были болезненные травмы, когда он играл в баскетбол, занимался сноубордингом… Но стоять здесь, рядом с той, кто ему был небезразличен, когда она ранена, во сто крат хуже.

– Дэни.

– Ш-ш… Она спит.

Облегченно вздохнув, Шейн забрал у нее рубашку и потянулся к ее свитеру.

– Останься со мной.

Свитер застегивался спереди на тысячу крохотных пуговок. Ему удалось расстегнуть три, после чего он решил, что ему ни за что не справиться с остальными, поэтому просто стянул свитер через ее голову.

– Эй.

Ее протест последовал с пятисекундным запозданием и был произнесен таким слабым голосом, что он снова испугался. На ней был бледно-желтый бюстгальтер с маргариткой посередине, между грудей. Его пальцы скользнули по ее груди, но он был так встревожен, что ничего не ощутил при этом.

Оказалось, что трусики у нее тоже были бледно-желтыми. Малюсенькие такие стринги с маргаритками на каждом бедре.

Шейн изо всех сил пытался не смотреть на них.

– Не вздумай снимать с меня белье, – пробормотала Дэни. – Я всегда теряю его, когда ты рядом. – Глаза ее все еще оставались закрытыми, ресницы казались иссиня-черными в сравнении со скулами. – Я не собираюсь лежать здесь голой.

– Не хотелось говорить тебе, детка, но ты уже наполовину голая.

– Не спорь со своей новобрачной.

Шейн успел только засунуть ее руки в рукава рубашки, когда в бокс вошел парень в хирургической робе с медицинской картой в руках.

– Дэни Питерсон? Пора на магнитно-резонансную томографию.

Поскольку аппарат для магнитно-резонансной томографии вмещал только одного человека, Шейн был отправлен в комнату ожидания, где он был волен мерить шагами место вынужденного пребывания.

Броуди, развалившись на стуле, разговаривал по сотовому телефону с Ноем.

– Да, он здесь. – Он стрельнул глазами в Шейна. – Протирает дырку в ковре.

Сидевшая рядом маленькая девочка похлопала Броуди по руке.

Он прикрыл микрофон и повернулся к ней:

– Да?

Ласково улыбаясь, девочка указала на висевшую, на стене табличку, на которой было написано: «В комнате ожидания запрещается пользоваться сотовыми телефонами».

Броуди уставился на девочку.

– Да, не отключайся, – сказал он Ною. – Меня тут воспитывают.

Девочка положила руки на бедра. Броуди ласково улыбнулся ей и поднял палец, показывая, что он почти закончил.

– Говорю тебе, Ной, он такой же чокнутый, как и она. Может, нам стоит вмешаться…

– Она не чокнутая! – взвился Шейн.

– Ной, подожди. С тобой хочет поговорить парень, ухлестывающий за женщиной, которой мерещатся мертвецы.

Шейн вскинул вверх руки.

– Никто не считал сумасшедшим Ноя из-за того, что он влюбился в похитившую его женщину.

– Мы с тобой считали его сумасшедшим, – напомнил ему Броуди. – Ты даже полетел в Мехико, чтобы отговорить его, забыл, что ли?

– Гм! – сказала девочка, выказывая очень серьезное отношение к запрету в отношении пользования мобильниками.

Броуди со вздохом поднялся со стула. При его росте в метр девяносто он возвышался как гора над маленькой девочкой.

Ее это, похоже, не тревожило. Она указала на дверь.

Броуди двинулся к двери, изумленно глядя на Шейна, который, наверное, расхохотался бы над проявлением робости в отношении маленькой девочки со стороны здоровенного хамоватого Броуди, не будь он так сильно встревожен состоянием Дэни. По пути он схватил Шейна за руку и потащил к выходу.

– Эй, я не уйду, пока…

– Да, да. – Броуди не отпустил его, пока они не вышли наружу, где было темно и прохладно. По-прежнему прижимая телефон к уху, он цепким взглядом окинул Шейна. – Я спрошу его, – сказал он. – Ной спрашивает: может, ты влип во что-нибудь и не можешь выпутаться?

– Господи! – Шейн потер лицо. – Я возвращаюсь.

– Подожди. Ной говорит, если ты влип, это хорошо… Что?… Нет, я не собираюсь говорить, что…

Шейн выхватил у него телефон.

– Я возвращаюсь внутрь. Приезжай, забери этого козла, чтобы у меня осталась машина.

– Еще что-нибудь нужно? – спросил Ной.

– Может быть, лоботомию?

Ной тихо рассмеялся:

– Да, это вызывает чувство, немного напоминающее операцию на мозгах без наркоза, да?

– Что это?

– Влюбленность.

– Никто ничего не говорил о… – Господи, он не мог, даже выговорить это слово.

Ной в очередной раз рассмеялся:

– Правильно. Послушай, ты ведь знаешь Броуди. Он станет говорить тебе, чтобы ты убирался вместе со своим членом домой, что ни одна телка не стоит того, чтобы так беспокоиться из-за нее. Но я хочу тебе сказать: поступай по-своему. Потому что это может оказаться самым лучшим событием в твоей жизни.

– Что он говорит? – Броуди хотелось это знать, он пытался подслушать.

– Просто приезжай и забери его, – сказал Шейн, – пока я не расшиб его жирную башку о стену.

– Уже еду.

– У тебя совсем крыша съехала, – сказал Броуди Шейну, когда тот закончил говорить с Ноем.

– Извини.

Из комнаты ожидания выглянула медсестра:

– Кто из вас муж Дэни?

Броуди в ужасе выкатил глаза. Шейн не обратил на него внимания.

– А что с ней?

– Вернулась после томографии, туда сейчас придет врач. Ваша жена страдала повышенным давлением до происшествия?

– Что?

– Доктора интересует ее давление. У нее было повышенное давление?

Шейн забыл о том, что хотел надрать Броуди задницу, и бросился назад в больницу.

– Муж? – услышал он, как пробормотал ему вслед Броуди. – Это уже эпидемия какая-то.

Два неприятных момента досаждают тому, у кого пробит череп. Во-первых, что бы вам ни говорили о наложении швов, но эта процедура очень болезненная. Во-вторых, почему-то с тем, у кого травмирована голова, все пытаются говорить медленно и громко.

Но ощущение от приложенного к голове льда было приятным.

Приятным также было ощущение от того, что у нее каким-то образом неожиданно появился муж. Дэни смотрела на Шейна, который держал ее за руку и пытался отвлечь от болезненной процедуры рассказами о своей беспутной юности. Он не давал ей впасть в беспамятство, бодро рассказывая о далеких событиях настолько интересно, что, пока зашивали голову, ее разбирал смех. Она всматривалась в его лицо, в его прекрасные глаза, и к горлу подкатывал комок.

Дэни знала его всего два дня, а он уже стал для нее ближе всех на свете.