Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

— Света, ну выключи ты эту муру, бога ради, – страдальчески скривился Юра, обернувшись к глядевшей выпуск новостей на НТВ девушке. – Неужто ты веришь, что эти хоть слово правды скажут?

Слушать те благоглупости, которые, стараясь сохранить на лицах спокойную невозмутимость, «несли в массы» телеведущие центральных каналов, было уже просто невозможно. Ну да, конечно, мы все даже не сомневаемся, что «ситуация находится под контролем…», «сотрудники силовых ведомств прилагают все усилия…», доблестные средства массовой информации «будут держать телезрителей в курсе событий», а эти самые телезрители – выполнять рекомендации из серии: «не выходить, по возможности, из домов и квартир и ждать помощи». Ага, как говорится: «С мягким знаком»! Достаточно было просто в глаза заглянуть хотя бы вот этой самой дикторше, чтобы сразу понять – она ни на грош не верит в то, что сама прямо сейчас говорит. Старается не показывать, лицо – будто у монаха буддистского, непроницаемое, и даже полуулыбка профессиональная на месте, застыла как приклеенная. Но вот глаза все портят – перепуганные, затравленные, бегающие глаза человека растерянного и не знающего, что ему делать дальше. Интересно, кого ж они обмануть–то пытаются? У нас ведь ни разу не спокойная сонная Европа, народ уже не первое десятилетие чуть ли не спинным мозгом научен неприятности чувствовать. Условный рефлекс и народная примета «в одном флаконе»: чем слаще песни поют с телеэкрана, чем больше политики рвут рубахи на груди и даже обещают лечь на рельсы, тем хуже на самом деле ситуация и тем меньше надежда на то, что те, кто наверху, смогут порядок навести. М‑да, не повезло кое–кому в России с народом, не то что в культурных и просвещенных заграницах… Хотя, вот как раз в Европе и Америке пресса особо врать почему–то и не пытается. «Тарелка» у Юры хорошая – три сотни каналов, в том числе не только европейские и американские, но даже и ближневосточное что–то ловится, и китайско–японское. Так вот там, насколько смог разобрать подзабывший со школьных времен английский язык Пак, журналисты никаких сказок не рассказывают. Скорее – наоборот, лезут в самое пекло, и сюжеты их можно было принять скорее за какие–то голливудские новинки в жанре боевика или фильма ужасов. Особенно впечатлил репортаж из какого–то моноэтнического района Парижа, алжирского, кажется, или тунисского. Его обитатели – всевозможные «политические беженцы» и прочие гастарбайтеры, и в более спокойные времена не шибко–то желающие нормально жить и работать, едва почуяв ослабление власти, не преминули тут же устроить друг другу и проживающим по соседству французам развеселую резню в лучших традициях африканских этнических чисток. Картинка была – просто загляденье: огромные костры многочисленных пожаров, густой дым, в котором, словно черти или грешники в аду, мечутся фигуры в полицейской форме и пластиковых шлемах, с прозрачными щитами и резиновыми палками в руках. А отчаянный репортер на переднем плане что–то бойко тарахтит в микрофон. Потом где–то за спиной у оператора сразу несколько голосов взвыли дурниной, загалдели, завопили, звонко и часто захлопали пистолетные выстрелы и, словно подводя всему итог, басовито и солидно пророкотало что–то автоматическое. Как Юре показалось, судя по звуку, был это пулемет, причем – крупнокалиберный. Камера с размаху ткнулась объективом в асфальт, изображение пропало, сменившись мелькающими полосами помех. Телеведущая в студии что–то мумыркнула, видимо, извинившись за «маленькую техническую накладку», но выглядела при этом донельзя обескураженной и обеспокоенной. На другом канале, каком–то из многочисленных американских, съемочная группа вела свой репортаж с крыши здания в Лос—Анджелесе. Город Ангелов пылал, над шикарными виллами Беверли Хиллс стояло чадное зарево, на улицах творилось что–то совершенно не поддающееся описанию. Камера поочередно выхватывала крупные планы: снесшая опору рекламного щита разбитая полицейская машина с заляпанными изнутри кровью стеклами, продолжающая мигать «люстрой» на крыше, выдавленные и рассыпавшиеся по тротуару мелким стеклянным крошевом витрины дорогих бутиков, грязные, ободранные человеческие фигуры, вставшие на четвереньки над неподвижным мертвым телом и, судя по движению спин и голов, явно его обгрызающие. А потом – общий план: освещаемая только огнем пожаров улица, забитая бредущими куда–то неспешной, неустойчивой походкой мертвецами. Журналист при этом что–то говорил, много, взахлеб, но Пак, помнивший из школьного курса иностранного языка лишь какие–то отдельные подробности из жизни Лены Стоговой и ее многочисленного семейства[62] и намертво въевшуюся в мозг еще с четвертого класса фразу: «Южалли ай гет ап эт севен о клок»[63], смог разобрать очень немного. Точно понял только, что журналистов должны были снять с этой крыши вертолетом их телекомпании, но «вертушка» куда–то запропала, и теперь они будут вести прямой репортаж с этой крыши столько, сколько смогут, и просят зрителей не переключаться на другой канал. Отморозки, ей–богу, отморозки! Тут впору бежать куда глаза глядят, лишь бы подальше, а то и просто с крыши вниз головой сигать, а они – за судьбу своего репортажа переживают. Что у людей с мозгами?

При всем при этом о причинах охватившего весь мир бедствия по телевизору почему–то ничего определенного до сих пор не говорят, даже версий не выдвигают, ограничиваясь видеороликами кровавой вакханалии и комментариями на тему происходящего на экране. Зато в Интернете, который тоже работает пока вполне исправно, версий предостаточно. От атаки террористов из «Аль—Каиды» или утечки какого–нибудь сверхсекретного боевого штамма из военной лаборатории до вторжения инопланетян и апокалипсиса по версии Библии. Кстати, все чаще в Сети мелькает слово «зомби» и уже почти не осталось на многочисленных форумах тех, кто в существование восставших мертвецов не верит. Очень много информации о способах распространения заразы. Ну, тут совсем ничего нового – все в строгом соответствии с канонами фильмов ужасов: «человек, которого отымел чебуратор, сам после смерти становится чебуратором»… В смысле, тот, кого мертвецы загрызли насмерть, буквально через пару минут восстанет из мертвых и сам станет таким же упырем. Если просто укусили – закусит боты через час–полтора, а после смерти – смотри предыдущий пункт. И, похоже, тут без вариантов. Отдельные оптимисты пытаются что–то щебетать про то, что у людей иммунитет к всяким вирусам разный и, возможно, те, у кого иммунитет сильнее… Но суровая реальность ни одного подтверждения их фантазиям пока не дала. Печально…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});