Милорадович - Александр Бондаренко

Только что стали мы приближаться к своему лагерю, как получили известие, что когда оставили места свои войска, составлявшие передовую стражу, и начали собираться, неприятель напал на них в больших силах, преследует их не в дальнем уже расстоянии, и что вслед идет немалое число войск.

Вскоре появился неприятель и занял все окрестные возвышения, так что в виду его отступление делалось весьма опасным. Не выходя из лагеря, устроились мы в боевой порядок и приуготовились к отражению. Неприятель двинул сильную пехоту на правый наш фланг, ослабевший положением, и заставил нас обратить в ту сторону и силы наши и внимание, а в то самое время против левого крыла большим отрядом кавалерии произвел обозрение в тылу нашем, где не могло укрыться от него, что кроме войск князя Багратиона не имели мы другого подкрепления. По счастью нашему, неприятель не мог прежде вечера кончить обозрение, по той причине, что кавалерия его принуждена была сделать большой обход вокруг леса, мимо коего кратчайший путь лежал под выстрелами наших батарей. Итак, наставший вечер не допустил ничего предпринять решительного, и Милорадович избавился наказания за непростительную ошибку, которую надобно было поправлять потерею многих голов. Неприятель не застал бы головы у Милорадовича, ибо, невзирая на бесстрашие, она была в величайшем замешательстве. В полночь, разложив весьма большие огни, мы беспрепятственно отступили»[581].

Пространная эта цитата представляет особенный интерес, в данном случае характеризуя Милорадовича совсем не с лучшей стороны. Благородство души — качество замечательное, но оправдывает ли оно «потерю многих голов»? По счастью, Михаил Андреевич умел учиться на ошибках. Впоследствии, оставаясь в представлении современников все тем же «Русским Баярдом», он не проявлял уже излишней доверчивости, а потому ему по праву принадлежит честь практического исполнения блистательного «Тарутинского маневра» в 1812 году. Историк писал: «Кампания 1805 года — одна из самых красивых в истории военного искусства»[582]. Можно добавить, что в ряде своих моментов она явилась как бы генеральной репетицией Отечественной войны.

Между тем, как и пять лет тому назад, наши союзники продолжали двурушничать. «Император Франц послал к Наполеону графа Гиулая[583] с предложением перемирия. Кутузов об этом шаге австрийского правительства не был уведомлен. Перемирие не состоялось, так как Наполеон поставил первым условием удаление русских из Австрии»[584]. Предать русских австрийцы могли, однако остаться без нашей помощи боялись…

28 октября арьергард переправился за Дунай, мост через который был затем сожжен. Из французских войск на левом берегу реки находился лишь корпус под командованием маршала Мортье[585].

30 октября «…на другой день по прибытии в Креме заняли мы арьергардом предместье Штейн. Маршал Мортье, занявши виноградники, простирающиеся на крутизне гор над самым городом, с частью войск приблизился к самым воротам оного, и началась весьма горячая перестрелка»[586].

«В начале 8-го часа утра французский авангард, ночевавший в Обер- и Унтер-Лойбене, двинулся к Штейну и завязал бой с Милорадовичем. Мортье, бывший при дивизии Газана[587], был уверен, что имеет дело лишь с арьергардом Кутузова, и, задержанный упорным сопротивлением Милорадовича, поддержанного Штриком[588], сосредоточил против него всю дивизию Газана, послав в то же время Дюпону[589] приказание ускорить марш»[590].

«Увидев у самого берега занятую неприятелем деревню, желая сбить оного из выгодной его позиции, потребовал охотников. Тогда бывший по дороге назади Апшеронский гренадерский батальон обежал всех, прибыл ко мне. Я препоручил оному взять деревню и удерживать оную; стрелков же умножил из других батальонов для подкрепления егерей, оставил Малороссийского гренадерского батальону две роты под командой майора Гельмана на левой стороне дороги, две же роты для занятия в правой стороне гор в подкрепление егерей, оставив гренадерский Смоленский батальон и мушкетерский полковника Сакена на правой стороне дороги. Гренадерского Апшеронского батальона капитан Морозов, пошед от деревни с двумя ротами вправо, а штабс-капитан Манько с двумя ротами влево, взяли деревню с редкой решительностью и тем более опасностью, что неприятель был в домах, на крышах и дворах, который однако ж весь тут и истреблен холодным оружием и прикладами.

Между тем майор Платцов с егерями и майор Криштафович[591] с гренадерскими ротами и стрелками Смоленского батальона барона Сакена, выбив неприятеля с большой горы, храбро и решительно преследовал оного, выбивая из двух впереди гор, находящихся во флангах линии неприятельской. Тут началось самое упорное дело…»[592] — описывал сражение при Креймсе в рапорте главнокомандующему сам генерал Милорадович.

«Французы засыпали нас картечью из множества своих батарей. Мы несколько раз принуждены были отступать до самого города, и всякий раз генерал Милорадович, начальствовавший в сем деле, мужественно отражал неприятеля и по трупам его водил расстроенные полки свои вперед. Все запасные батальоны, находившиеся в городе Штейне под начальством генерала Эссена 2-го[593], вступили в дело. На долине и в горах бой продолжался с равным жаром. Теснота места усугубляла жестокость сражения. Пули сновали туда и сюда, как рои пчел. Ядра и картечи, шумя по горам, ссекали деревья и дробили камни. Людей било сучьями и ивернями…[594] Полк наш, сражаясь отчаянно, очевидно исчезал. Много офицеров было раненых, и многие, перевязав раны, возвращались в бой. Наконец уже к вечеру Уланиус[595] с егерями, а генерал Дохтуров с своей колонной ударили на неприятеля с тылу, и он весь частью потоплен, частью забран был в плен»[596].

«В сем сражении из нашего полка пал князь Сибирский, молодой, любезный человек, имевший чин подполковника: он стоил многих слез своему достойному брату. Еще убит недавно выпущенный из гвардии поручик Дмитриев. Получив две раны, он не переставал сражаться и в третий раз сражен пулею. Отличились в Апшеронском полку офицеры: Морозов, Албинский, Воронец, Скальский и Шушерин. Справедливость требует, чтобы не умолчать здесь об отличном подвиге рядового Музен-Каца — гренадерского батальона, роты капитана Морозова. Гренадер Музен-Кац, находясь в стрелках, в виноградном саду, отрезан был от своих товарищей. Французский офицер с четырьмя рядовыми нападают на него. "Сдайся" (пардон)! — кричат ему со всех сторон. Но храбрый гренадер не хочет принимать их требования, надеясь управиться со всеми пятью. Первым выстрелом убивает он офицера. Четыре солдата с бешенством на него бросаются. Начинается рукопашный бой. Музен-Кац колет штыком и бьет прикладом. Все четыре супротивника его, один за другим валятся бездыханно к его ногам. "Ура! — воскликнул Музен-Кац. — С нами Бог, злодеев нет!" — и, покрытый шестью ранами, возвратился к своей роте»[597].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});