Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Зайдя в лифт, Хейген не колеблясь сказал:

— В пентхаус.

Альберт ничего другого и не ожидал.

«Наши дела важней жены, детей, даже матери». Том Хейген никогда не давал клятв, но прекрасно их знал. Ни один человек не был так предан, как он.

В три часа утра в кабинете Майкла продолжал гореть свет.

* * *

Том сказал Терезе, что некоторые люди хотят навредить семье, но у них ничего не получится.

Разговор проходил в спальне, за запертой дверью.

Она расплакалась прямо у него на глазах. Тереза — сильная женщина, и Тому было больно смотреть, до какого состояния он довел жену.

Когда он приблизился к ней, Тереза плюнула ему в лицо и назвала бранным словом.

У нее был чуждый взгляд. Нечеловеческий. Раненого и опасного зверя.

Хейген с облегчением вздохнул.

В поведении Терезы не было и намека на причастность к трагедии. Она не смогла бы так искренне разозлиться, если бы пыталась скрыть грех.

Том уверил Терезу, что все обвинения — ложь, до последнего слова.

На лице несчастной женщины блеснула надежда. Но затем она дала ему пощечину и велела оставить одну. Том вышел, не сомневаясь, что жена успокоится и все будет хорошо.

Обвинения, конечно, не стопроцентная ложь. За исключением криминала. И Хейген вскоре Пожалел о своих словах. Его больше заботили слезы Терезы, а не точный подбор фраз.

Отпечатки пальцев Тома были найдены по всей квартире, где убили Джуди Бьюканан, а также в Лас-Вегасе. Положение печальное, но к делу не пришьешь. Общественное мнение могло провозгласить незыблемую связь между супружеской изменой и убийством, однако в суде ничего не докажешь. Тем более под защитой Сида Клейна.

И все же отпечатки говорили о многом не только публике, но и жене. Тереза забрала двух дочерей и собаку — десятилетнего колли по кличке Элвис — и уехала к родителям в Нью-Джерси.

Том был не в восторге от такого решения, тем не менее понял его и поддержал.

Вскоре «представитель полиции» заявил о горах улик, подтверждающих незаконную связь между господином Хейгеном и госпожой Бьюканан.

В редакцию одного нью-йоркского таблоида анонимно прислали обличающую фотографию, которую распечатали в газетах и журналах по всей стране.

Не заставляя долго ждать, Тереза забрала все свои вещи, одежду детей и переехала в приобретенный во Флориде дом. Отправила дочерей в местную школу. Умоляла Тома порвать с ней всякую связь. Сказала, что надеется, он сгниет в аду.

— Уверен, так и будет, — согласился Хейген.

Тереза рассмеялась и повесила трубку.

Этот смех принадлежал уже не той девушке, на которой женился Том. Его невеста так не смеялась. В голос проникли едкость, злость и цинизм, пропала наивность, и все это, надо признать, его рук дело.

Том убеждал себя, что все исправит. И не сомневался в этом.

Сердце разрывалось, но в минуты покоя приходило в норму. Хейген сидел за кухонным столом и смотрел на телефон, один в огромных апартаментах, потягивал «Краун-Ройял» со льдом из кривой кофейной кружки, что слепила ему маленькая Джианна. Поднялся добавить льда, взял трубку и позвонил сыну Фрэнку, в Нью-Хейвен. Тщетно. Набрал номер младшего Эндрю, в университет Нотр-Дам. Услышав знакомый голос, не нашел, что сказать.

— Пап? — произнес Эндрю.

— Как ты узнал, что это я?

— Кто еще может позвонить и молчать?

— Разве я так делаю?

— Как дела, пап?

— Ты разговаривал с мамой?

— Да.

Эндрю был ее тайным любимчиком, что ни для кого не составляло секрета, кроме самой Терезы.

— Мама предупреждала, что ты позвонишь. Ты запил?

Разве можно в столь юном возрасте быть таким ханжой?

— Ты, что ли, мне отец?

— Нет. Твой отец умер от алкоголя.

— Даст бог, ты проживешь достаточно долго, чтобы понять: этот мир не такой черно-белый, каким видится тебе сейчас.

— Бог, говоришь?

— Как учеба?

Эндрю попытался развеселить отца смешными университетскими случаями.

— Ты ведь понимаешь, что происходит, — сказал Том. — Это все подстава.

— Я верю тебе, пап, — уверенно произнес Эндрю, будто отпустил грехи. Когда сын сообщил, что собирается стать священником, Том испугался. Неужели у него вырос маменькин сыночек? Тереза так его любила, что воспитала размазню, как Кармела беднягу Фредо. Теперь Хейген понял: дело в другом. Видимо, Эндрю решил, будто обязан искупить грехи отца.

— Все наладится, — сказал Том. — Все пойдет своим чередом, поверь мне. Вещи не такие, какими кажутся.

— Есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам.

— Ты так считаешь?

— Это из «Гамлета», пап.

— С учебой всегда так. Узнаешь что-то новое и забываешь, что до тебя за партой сидели другие люди.

— Я люблю тебя, папа.

— Удачи на экзаменах, — пожелал Том.

Повесил трубку, потер лицо, вылил в кружку все, что оставалось в бутылке. Хейген скучал по Терезе и девочкам и по сыновьям тоже. Это туманило ему рассудок, делало сентиментальным.

Том понял, что ошибался. Изменения в Терезе — ядовитость в смехе — неизбежно происходят с каждым. Проклятая человеческая суть. Сид Клейн прав. Не существует невинных взрослых.

* * *

Первый прорыв в расследовании произошел, когда детектив опрашивал потенциальных свидетелей по соседству. Он откопал женщину, которая видела, как убийцы уносили ноги. Она бы сама пришла в участок, но услышала, будто преступники из мафии, и испугалась. В роковую ночь она выгуливала собаку и заметила, как двое мужчин выскочили из дома, где жила Джуди Бьюканан, у одного был пистолет. Женщина спряталась за машиной. Парочка забралась в «Плимут» последней модели и уехала. Когда машина тронулись, свидетельница бросила взгляд на номер и запомнила его. Музыкант по специальности, она обладала хорошей памятью. Больше общественность о ней ничего не узнала. Ходили разные слухи о женщине и о том, как на нее вышли. Однако до суда ее личность держалась в секрете. Даже порода собаки не подлежала разглашению.

Полицейские проверили номер машины и вышли на миссис Дантцлер, живущую в скромном доме на окраине Квинса. «Плимут» стоял у самого дома, а за ним припарковался новый «Корвет». Дверь открыла девушка, и у нее спросили, дома ли родители. Оказалось, это и есть миссис Дантцлер: некрасивая двадцатилетняя особа в ночной рубашке посреди бела дня. Ее муж, сообщила миссис Дантилер (участковый на пенсии и частный детектив), и старший брат (Вернон К. Ругатис, временно безработный) неожиданно уехали «по делам». Быстро собрали вещи и вызвали такси. Она не знала, по каким делам. Сказала лишь, что муж уже засрал ей все мозги («Мистер Дантцлер часто обманывал жену», написали в газете). Дом был набит вещами: новыми электроприборами, мебелью, а в одной из комнат повсюду сидели дорогие китайские куклы. Позже вышли газетные очерки о том, как она находила в них утешение. Миссис Дантцлер некоторое время судилась с редакциями газет, чтобы ей вернули фотографии, сделанные мужем во время работы, и заплатили за уже опубликованные. Ее несколько раз приглашали на шоу Джо Франклина.

Материальные блага — «Корвет» проездил всего восемьдесят три мили — были не по карману Бобу Дантцлеру, и на нем висела колоссальная задолженность по потребительскому кредиту. В доме был просторный подвал. Госпожа Дантцлер сказала, что, помимо чемодана, муж забрал «жутко огромный» ранец. В подвале у Дантцлера хранился приличный арсенал — шестьдесят одна единица огнестрельного оружия: револьверы, ружья, дробовики, коробки с патронами — явное доказательство того, что он наемный убийца и работает на мафию, а не просто пользуется конституционным правом хранить и носить оружие.

Личное дело Дантцлера, отслужившего в полиции двадцать пять лет, не содержало ни намека на связь или стычки с мафиозными элементами. Как, впрочем, и допрос его бывшего напарника. Дантцлера считали способным, нечестолюбивым копом, достойным внимания только благодаря привычке разводиться и жениться каждые несколько лет, подобно кинозвезде.

Спустя несколько дней после обыска дома некрасивая молодая женщина в пижаме, пятая миссис Дантцлер, узнала, что она последняя.

Выехав по анонимной наводке, полицейские нашли Боба с напарником-шурином на мусорной барже в Нью-Джерси — два тела, завернутые в простыни. У каждого в затылке по две пули. Стреляли из револьвера сорок пятого калибра, хотя для таких дел обычно используется меньший калибр. В карманах лежали бумажники. Трупы не полили ни кислотой, ни негашеной известью для ускорения процесса разложения. Головы, руки и ноги были на месте. Кто бы ни убил их, он явно не хотел помешать опознанию.

У шурина была первая группа крови, резус отрицательный, как у шести процентов населения Америки, это четвертый тип по редкости. У Джуди Бьюканан — нулевая с положительным резусом. На месте преступления нашли кровь убийцы, как раз совпадавшую с группой шурина. Все улики были налицо: это и есть преступники, и расследование должно сосредоточиться на том, кто их нанял.