Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире - Галина Калинина

Раз и навсегда Господь разрешил этот конф­ликт между обидчиком и жертвой, запретив не­нависть и месть словами: Мне отмщение и Аз воздам, говоря о том, что право восстанавли­вать справедливость и судить жертву и преступ­ника принадлежит Ему, Всеведующему Творцу и Промыслителю. Ведь кто, как не Бог, знает ис­тинные мотивы происшедшего, зрит в самую глубь человеческих сердец и знает, какою мерою воздать каждому, чтобы это послужило к его спасению? А потом не стоит забывать, что чело­веческие мерки справедливости весьма нена­дежны. Сколько раз Священное Писание, Цер­ковь напоминают нам, что если бы Господь был справедлив, то не «спасся бы никто живущий». Господь не справедлив, а милосерден, и нас при­зывает к этому. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут и суд без милости всем не оказавшим милости, — сказал Иисус Христос всем нам, чающим милостивого суда и уповающим на милосердие Божие. Как же мы осудим брата своего, да еще и дерзнем приговор привести в исполнение, когда не знаем, что ждет нас самих?

Вспомним и то, что ненависть вызывает но­вую ненависть, а осуществившаяся месть — взаимное желание отомстить. В странах, где су­ществует родовая месть, — на Корсике, в Ита­лии, на Кавказе — иногда целые поселки безжа­лостно уничтожаются ради такой вот «справед­ливости». Без жалости убиваются старики и дети, братья и сестры, жены и мужья тех, кто служит прямым объектом этой мести. Где ж тут справедливость? Это просто бойня. А погасить этот цепной пожар могут только любовь и кро­тость. Остановись в своей мести, и злоба потух­нет, как огонь без пищи. Ведь Сам Спаситель призвал нас к этому словами: А если кто уда­рит тебя по правой щеке — подставь левую. Это ведь именно об этой, личной злобе и личной обиде говорил Он, а не о непротивлении злу насилием вообще, как ошибочно растолковали это Лев Толстой и его последователи[58].

А упиваемся мы описаниями разных «мсти­телей» потому, что в наших сердцах гнездится злоба на наших обидчиков, и, читая о торжестве чужой мести, втайне мы празднуем свою.

Именно поэтому всякая месть, какими бы «праведными» побуждениями она ни питалась и какую бы «справедливость» ни восстанавлива­ла, всегда преступна и греховна, а истинные ее вдохновители — злоба, поселившаяся в сердце, и демоны, ненавидящие нас всех и жаждущие нашей погибели.

«На усмотрение человека предоставлено — мстить или не мстить; многие считают, что месть сладка. Сладка месть лишь тому, кто отвечает натиску незаслуженного злодеяния никогда не ослабевающим натиском ненависти. Для этого он должен носить в себе огромный первобыт­ный заряд .ненависти, и тогда это не благород­ный характер; или он с удовольствием выстав­ляет напоказ силу своих оскорблений, что не­достойно мужчины. (...)

Подлец сделался теперь твоим злым ро­ком, змеей, которая впрыскивает яд прямо в твою душу. Ему удалось покатить камень зла; если ты ответишь, расщелина будет все увели­чиваться, все больше камней будет приведено в движение, пока не возникнет настоящая ла­вина зла. (...)

Что бы с тобой ни случилось, никогда не думай о мщении. Если нужно — да, думай о борьбе, о победе, о наказании. Но никогда — о мщении. Находи в себе духовные силы, чтобы сохранить холодную голову. Надо устранить последствия злых деяний. Надо обезвредить злодея. Надо установить истину и справедли­вость. Но стремление к возмездию, к тому, чтобы он страдал, чтобы ему было плохо, что­бы он был унижен, не должно быть ни твоею заботой, ни твоею радостью. Оставь место для Всезнающего Судии; не пытайся вершить прежде Него. Оставайся христианином и рыцарем!»[59].

«Какое жалкое состояние — платить нена­вистью за ненависть и обидою за обиду. Что если враг сильнее тебя? К чему тогда послужит твоя любомстительность? Разве к ускорению твоей погибели? И при равных силах чего ожидать, если не взаимного падения и бедствия? На­конец, хотя бы он был и не в состоянии противо­стоять тебе, разве менее страшны тайные ковы, нежели открытое нападение? А терзающие за­боты, а ухищрения, а замыслы, а предприятия, обращающиеся на собственный вред, а мучи­тельные мысли даже о невозможной удаче своей и еще мучительнейшие об удаче противника, а, наконец, самые удачи, сопровождаемые са­мыми великими угрызениями совести, а иногда всеобщим презрением? Ах, сколько терзаний для сердца ненавидящего, оно есть ад на земле, пламя геенское» (святитель Филарет Мос­ковский) .

В) Человеконенавистничество.

Другой разновидностью ненависти является вообще ненависть к людям или к какому-либо человеку, получившая название мизантропии. Эта страсть была «популярна» в эпоху романтизма и возродилась сегодня с новой силой, получив мощ­ную поддержку в современной техногенной и исполненной агрессии культуре. Человеконена­вистничество может проявляться как в прозаи­ческих отношениях между невесткой и свекро­вью, соседями по дачным участкам и т.п., так и в сердечной злобе и ненависти к людям в целом. Часто мы можем наблюдать, как пожилая жен­щина, умильно тиская кошечку или собачку, бук­вально исходит ненавистью к «этим двуногим крокодилам», сиречь людям, которые не дают ее любимой кошечке или собачке гадить на детской площадке.

Так же весьма характерно высказывание из­вестной певицы Лаймы Вайкуле. В одном из своих интервью она рассказывала, что на содер­жание собаки (!) у нее в месяц уходит около двух тысяч долларов (или где-то около того), и сето­вала на то, что некоторые люди зачем-то тратят массу энергии на бездомных детей, при этом отчего-то не печалясь вовсе о наших бедных четвероногих братьях. Двуногие братья ее, судя по всему, не волновали.

Это и есть человеконенавистничество, вы­раженное светским языком в толерантном об­ществе.

Человеконенавистничество развивается из зависти, гордыни, эгоизма и самолюбия, когда свои интересы почитаются высшими, а все, кто им мешает осуществиться, вызывают злобу. Иногда эта страсть так укореняется в сердце, что человек просто пребывает в состоянии ненависти ко всем, не имея ни конкретного повода, ни цели. Такой человек за радость по­читает чужие страдания и сам стремится их причинять.

Крайними же проявлениями этой страсти являются сатанизм и ведовство, когда человек сознательно предает себя дьяволу и служит ему, творя дела злобы и ненависти.

9. Осуждение, злословие, злорадство.

Одним из самых усвоившихся и самых час­тых для человека проявлений страсти гнева яв­ляются осуждение и проистекающие из него зло­словие и злорадство.

Осуждение имеет свои степени. «Иное дело злословить или порицать, иное осуждать и иное уничижать, — говорит авва Дорофей. Пори­цать — значит сказать о ком-нибудь: такой со­лгал, или разгневался, или впал в блуд, и таким образом пристрастно сказать о чужом грехе. Злословим мы, когда пересказываем чужие грехи, сплетничаем, худо говорим о ком-то. Осуждаем мы, когда говорим о ком-то: «блуд­ник», «вор», «лжец». Осудить — значит, при­знать человека виновным в каком-либо грехе, произнести приговор всей жизни человека, на­звать греховным само расположение души».

Осуждение — грех крайне распространен­ный и очень страшный. Христос говорит: Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувст­вуешь? Или, как скажешь брату твоему: дай, я выну сучок из глаза твоего; а вот в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7; 1-5).

Как часто осуждаем мы своих ближних! Как часто стыдим и обвиняем их! Стоит нам загово­рить о человеке, как обязательно проскользнет в наших словах нотка осуждения. Едем ли мы в метро, стоим ли в очереди в магазине, сидим ли в театре — беспрестанно мы вслух и про себя обвиняем: одного в хамстве, другого в неопрят­ности, третьего в задиристости. А уж как дело доходит до близких знакомых, так начинается полный разгул для осуждения. «К. ужасно лени­ва, Н. беспрестанно врет, Л. слишком безответ­ственна, С. ни одной юбки не пропустит». Мы подмечаем за своими знакомыми самые мель­чайшие недостатки и оплошности: «Вы видели, как он замешкался, когда я попросил денег в долг: жадноват, ничего не скажешь, жадноват». «Как ты можешь с ним общаться, он же скряга и трус?!»