Пересекающий время. Книга вторая: Адоня, посвященный герметик. - Раиса Крапп

– "Не бойтесь. Этот зверь не опасен для вас".

– "Его можно убить?"

– "Нет, Лиента, это едва ли. Эстебан уверен, что ситуация для вас безвыходная, потому что Урх – идеальное орудие убийства. При том, что создание это совершенно безмозглое, слепое и глухое. Но все это ему не нужно, потому что жертва сама указывает ему на себя и при всей слепоте-глухоте он не ошибается".

– "Как указывает?"

– "Посылает импульсы, и зверь четко на них реагирует. На малейший импульс страха".

– "Но почему его нельзя уничтожить, Дар?"

– "Он слишком велик".

– "Как… торх?"

– "Больше гораздо".

Вдали снова прокатился гул, похожий на затухающий гром.

– "Андрей, при этом ты считаешь, что он нам не опасен?" – спросила Адоня.

– "В твоей власти, Адоня, изменить ситуацию в свою пользу. Весь этот мир, в котором вы оказались по воле Эстебана, – искусственный, созданный им. Это материализованые мыслеформы Эстебан строил его сознательно, он не знал, что ты тоже способна творить. Не знал до тех пор, пока ты не начала вносить коррективы в его конструкцию. Разве ему нужны были твои подземелья с хранилищем древних знаний, разве он окружил Яссона Гондвика преданными слугами, готовыми отдать за него жизнь? Все, что здесь доброго – это от тебя. Даже не понимая, только на подсознании, ты смогла ему активно мешать".

Подземный грохот не прекращался.

– "На кого он похож, Дар?"

– "Ну… скажем, на дождевого червя".

– "Он хочет испугать нас дождевым червем?"

– "Адоня, формируй ситуацию по своей воле, корректируй ее сознательно. Урх, по замыслу Эстебана – исполинское, совершенно неуязвимое создание. А ты найди в его плане изъян, создай его".

Гул теперь слышался постоянно, с нарастанием. Временами под ногами мелко вздрагивало, и с сухим шорохом катились вниз камешки.

– "Андрей, я правильно поняла? Урх не видит жертвы и не слышит ее, не реагирует на тепло, вообще ни на что, только на страх?"

– "Да, Адоня."

– "Как он движется?"

– "Под землей. Эстебан формирует систему тоннелей. Он уже близко".

Косо торчавший недалеко от них обломок повалился и, медленно переворачиваясь, потом, ускоряя свое движение, покатился вниз. Шум нарастал, порой становился оглушительным.

– Лиента, смотри, Эстебан не боится, он закрыт, уверен в себе. Так же точно могу закрыться я, и стану неуязвимой. Закрыться – это не выдавать о себе никакой информации. Твоя защита – твое самообладание и сила воли. Мы не дадим этому негодяю ни одного победного мгновения. Не допускай ни малейшего, сомнения, – ни в себе, ни во мне, – если раскроешься, мне будет сложнее.

– Не надо, не сомневайся и ты во мне. Сейчас, когда мы трое, вместе, я уверен, как никогда.

– Э, друзья мои, право, это становится неприличным – довольно обниматься. По-моему, раньше промеж вас такой уж любви не было. Или это прощание? Знаешь, брат Лиента, сдается мне, – эта крошка окажется куда проворнее тебя и прыгнет в пасть твари скорее, чем там окажешься ты. Не хочешь ли и со мной попрощаться, малышка?

– Распрощаться с тобой? С удовольствием. И хорошо, если бы навсегда. Может, твой зверь окажет нам такую любезность?

– Что? – мгновение смысл Адониных слов не доходил до Эстебана. Потом он расхохотался.

– Честное слово, мне будет жаль тебя, – проговорил Эстебан. – Шутить сейчас… И все же, позвольте прервать ваши любезности, уверяю, сейчас начнутся прелюбопытные вещи. – Эстебан не придал значения словам Адони, не подозревая, что крохотный "вирус сомнения" уже поселился в нем.

– "Лиента… его появление будет слишком… эффектным. Во-первых, слишком громко, берегитесь звукового удара. Потом, его размеры… Пусть Адоня завяжет тебе глаза и зажми поплотнее уши".

– "Так надо?.." – с сомнением спросил Лиента.

– "Да, делайте, как я говорю. Не беспокойся, ты его услышишь".

Лиента снял рубашку, оторвал от нее широкую полосу и протянул Адоне. Она свернула лоскут в плотную повязку.

– Эй, зачем это? Чтобы не видел, как Урх примется за тебя? И впрямь, с точки зрения эстета Гондвика это будет малосимпатичное зрелище!

Почва содрогалась так, что уходила из-под ног.

– "Приготовьтесь! Вот он!"

И в эту секунду Адоня увидела, как вздыбилась земля в полумиле от них, взорвались скалы, посыпались камни, и с пронзительным свистом, ревом выметнулось циклопическое тело. Оглушительный трубный рев обрушился сверху вместе с грохотом скальных обломков. Запрокидывая голову, раскачиваясь, зверь извергал из себя звук такой силы, что барабанные перепонки должны были лопнуть. Смрадное, палящее дыхание бешено рвалось из пасти вместе с дьявольским ревом.

Казалось, сам ад исторгается из его недр. Адоня была ошеломлена зловещей мощью олицетворенного зла, но одновременно – зачарована его совершенством. Гладкое тело серо-стальным отсветом напоминало клинок. Зверь возбужденно ворочался, и мгновенные радуги вспыхивали и гасли на его коже, он весь был в радужном сиянии. Под неуязвимой кожей перекатывались округлые бугры мышц, завораживали гармонией силы. Длинные усы-щупальцы то напряженно дрожали, то со свистом секли воздух. В разверзтой исполинской пасти ослепительно сверкал частокол длинных, как сабли, зубов. Что-то тяжело ворочалось, скрежетало и лязгало, скрытое гребнем, в какие-то мгновения вздымались и опадали гигантские округлости, похожие на холмы.

Постепенно рев перешел в утробное ворчание, щупальца опустились на камни, зашарили между ними; голова твари медленно и плавно, как невесомый дирижабль, скользила над скалами – ноздри раздувались, из них через равные промежутки времени со свистом вырывался пар, большие выпуклые глаза, казалось, отыскивали жертву. Но зверь различал только тьму и свет, не больше. Именно яркий свет, неожиданно ударивший по глазам, привел его в бешенство.

Не обнаружив ничего, достойного внимания, животное впало в апатию, замерло неподвижной глыбой – дыхание равномерно вздымало тело, и по нему пробегали, затухая, яркие радуги. Только щупальца неустанно и методично обшаривали прилегающее пространство. Наступившая тишина показалась мертвой, хотя слышно было, как далеко внизу сыплются камни

– Святой Тау, – отнимая ладони от ушей, сказал Лиента, – теперь понятно, почему он глухой. Это же надо – так орать.

Он потряс головой.

– Что теперь, Эстебан? – насмешливо проговорила Адоня.

– Будь ты проклята! – с ненавистью вырвалось у него. – Что ты с ним сделала?

– С твоей скотиной? Помилуй!

– С твоим лугарином, черт побери!

– Адоня, – подал голос Лиента, – я никак не могу отыскать в этой повязке какую-нибудь щель, а подсмотреть очень хочется. Страшно любопытно, из какой глотки могут исходить такие звуки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});