Екатерина Великая. «Золотой век» Российской Империи - Ольга Чайковская

А Глазов? Глазов, которого она заставила публично просить прощения у оскорбленных им крестьян! Он ушел взбешенный, а между тем на его стороне тогда, возможно, было даже большинство дворянских депутатов.

А если взять по всей России – всех этих темных помещиков и помещиц, насквозь пропитанных сословной спесью, корыстью и насилием. И всю, эту буйную, переменчивую, непредсказуемую гвардию. Да прибавить сюда могущественную знать.

Против нее могучее дворянское сословие – все целиком! Да что она, в самом деле, о двух головах?

Однажды у них с Орловым был такой разговор.

– Освободятся крестьяне – и что будет? – спросил Орлов.

– А будет то, – ответила она, – что помещики успеют повесить меня прежде, чем освобожденные мною мужички прибегут меня спасать.

Веселая была шутка.

Ей нужно было быть предельно осторожной хотя бы до времени: тогда еще она верила, что в Уложенной Комиссии найдет среди дворянства единомышленников по отношению к крепостным крестьянам, а дворяне спорили, есть ли у них право продавать крепостных поодиночке, и нашелся депутат (Алфимов), который отстаивал это право, говорил: если дворянин беден, а продажа одного из крестьян может поправить его дела, он вполне вправе продать.

Не дразнить гусей. Хотя бы время от времени являться традиционной царицей, подтверждающей порядки, которые и без нее существовали.

Все эти рассуждения тем более убедительны, что указ, по поводу которого был поднят такой шум, повторю, вовсе не значил, что вообще крестьянам запрещалось жаловаться властям на их помещиков. Крестьянские жалобы принимали местные чиновники разных рангов; шли они и в канцелярии екатерининских фаворитов. Запрещалось подавать их непосредственно государю.

* * *

Нашему времени еще и потому так трудно понять Екатерину, что ее царствование совсем не исследовано серьезными историками, а до широкого читателя по большей части доходят общие оценки, которые более или менее подтверждены разрозненными примерами и, как правило, доведены до штампа, мало что общего имеющего с реальной жизнью.

Именно так произошло и с оценкой Наказа, равно как и самой Комиссии по созданию новых законов Российской империи. Нам предложена примерно такая схема: Екатерина начиталась писателей западноевропейского Просвещения, голова ее пошла кругом, ей показалось, что она в состоянии воплотить в жизнь великие идеи, но, быстро загоревшись, она еще быстрее остыла, а созданная ею Комиссия, не создав ничего путного, пошумела и тут же умерла своей смертью.

Нам предлагают поверить, будто Наказ, провозгласивший принципы Просвещения и разработавший основы законодательства, выборы, прошедшие по всей России, депутатские наказы, которые по всей стране писали люди, заседания Большой комиссии с ее жаркими дебатами, работа частных комиссий и всего подсобного аппарата, груды документов, – что все это растаяло в воздухе, как и не было? Уже исходя из априорных соображений, можно сказать – так не бывает. Но у нас есть возможность на реальном историческом материале убедиться – такого и не было. Из трудов специалиста по екатерининскому времени О. А. Омельченко, подробно рассмотревшего историю Уложенной Комиссии на основании первоисточников, видно, что реальность не имеет ровным счетом ничего общего с предложенной нам картиной.

Как мы помним, работа в Уложенной Комиссии шла двумя путями – в Большом собрании (столь шумном) и в частных комиссиях (работающих тихо и незаметно); пока существовало Большое собрание, их роль была в основном подсобной. Ошибка историков, которые не вникли в проблему (не читали протоколов Комиссии – ни тех, что опубликованы в сборниках Российского исторического общества, ни тем более тех, что лежат в архивах, – и не знают специальной литературы вопроса), заключалась в том, что они занимались только Большим собранием, а когда оно было распущено, решили, будто с тем пришел конец и самой Уложенной Комиссии.

На самом деле работу по составлению проекта законов Российской империи целиком взяли на себя частные комиссии, которыми по-прежнему неустанно руководила императрица. И то была огромная работа.

В апреле 1768 года Екатерина написала «Начертание о проведении к окончанию Комиссии проекта нового Уложения», которое предписывало создать 12 новых частных комиссий, причем каждая из этих комиссий должна была подготовить соответствующую главу будущего свода законов.

«Правовые разработки частных комиссий, – пишет О. Омельченко (из работ которого и взят весь приведенный материал), – должны были охватить все сферы законодательного регулирования государственной и общественной организаций и отвечали не только чисто прагматическому замыслу правовой практики, но и теоретической схеме будущего свода законов, как он виделся Екатерине II».

Начинался второй период Уложенной Комиссии – и ее новая жизнь. Вслед за екатерининским «Начертанием» тогда же, в 1768 году, Дирекционная комиссия составила «Наставление», где перед частными комиссиями ставились уже конкретные задачи. Некоторые комиссии получали указания от самой Екатерины, были «под собственным ее ведением», как, например, Комиссия о порядке государства, которая должна была законодательно утвердить принципы государственной организации и структуру государственного аппарата. Екатерина сама написала для нее план работы, названный «Три урока» (первый – выяснить «нынешнее состояние государства во всех оного частях», проанализировать систему государственных учреждений; второй – разработка нового административного деления; третий – разработка схемы государственного управления: определить полномочия и компетенцию правительственных учреждений, указать возможности реорганизации правительственного аппарата). Эта частная комиссия работала около четырех лет (1768–1771) и провела 248 заседаний.

Частная комиссия «о разделении разных жителей на роды», иначе говоря, занимающаяся сословным делением России, работала около пяти лет (1767–1771) – в ее обязанность входило определить сословия империи и законодательно оформить права каждого из них; то была совершенно новая задача для российского законодательства. Членам комиссии тут не на что было опереться, им пришлось углубиться в общие правовые проблемы, изучать иностранное законодательство, а также наказы депутатов, выискивая в их требованиях и предложениях материал для составления соответствующего законодательства; предметом изучения депутатов, входящих в комиссию, были также проекты по правам сословий, представленные в Комиссию Уложения.

Был подготовлен проект, определяющий права дворянства, основными авторами его были Я. Брюс и Ф. Орлов (младший брат Григория). Проект этот был, так сказать, яростно дворянским, сюда был включен изданный Петром III указ о вольности дворянства (так до тех пор Екатериной и не подтвержденный), которому предоставлялось исключительное право владеть деревнями с крепостными крестьянами. В числе судебных привилегий дворянства значился суд равных, освобождение под залог (взятое из английского законодательства).

Членами комиссии, которые занимались правами «среднего рода людей», были граф Э. Миних, князь И. Вяземский, С. Нарышкин, князь М. Щербатов, М. Степанов, все, кроме последнего, – высшая знать. Проект был окончен и представлен Дирекционной комиссии в феврале 1769 года. Впервые «сословие среднего рода людей» было определено, разделено на несколько категорий, а главное, впервые был определен его правовой статус – надо ли говорить, какую важность представлял этот законопроект для Екатерины, крайне заинтересованной в создании «третьего сословия», и как важен он был для социально-экономического развития России.

Проект этот обширен, в нем 13 глав и свыше 100 статей. «Средний род» российских жителей разделялся на следующие категории: I – «упражняющиеся в науках и службах»; сюда относились ученые, приказные, художники и, как ни странно, белое духовенство (поразительно: сословие, в европейских странах занимающее первенствующее положение, у Екатерины вовсе перестало быть самостоятельным и стало частью мещанства, что, впрочем, в правовом отношении было логично, поскольку священники, как и чиновничество, получали от государства жалованье); II – «торгующие» (купцы, заводчики и фабриканты, судовладельцы и мореплаватели); III – прочие (ремесленники, просто мещане). Права этих трех категорий были более или менее одинаковы.

Жители империи, принадлежащие к «среднему роду», пользовались всей полнотой государственных прав; жизнь, безопасность и имение их охранялись законом, они имели право на судебную охрану личности, на неприкосновенность до судебного разбирательства, на защиту в суде и на свой внутрисословный суд; запрещено было переводить их в крепостное состояние. У них было также право неограниченной наследственной собственности, право владеть промышленными заведениями, банками и т. д. Вожделенного права владеть крепостными «средний род» не получил.