В схватках с врагом - Семен Цвигун

В одном из архивов был обнаружен паспорт, сданный Шевылевым при мобилизации в июне 1941 года. С пожелтевшей фотографии глядело безбровое лицо с приплюснутым носом, широкими, раздавшимися щеками, безразличными, тускловатыми глазами.

А вскоре неожиданно пришло сообщение с родины Шевылева. Сразу после разговора с Суховым капитан Краснов посетил деревню, где родился разыскиваемый Шевылев. Отец его, как рассказали односельчане, умер несколько лет назад. Наследников и вообще родственников не нашлось, и сельсовет отвел его дом семье сторожа. Младшего Шевылева все считали погибшим. И вот несколько дней назад сторож принес в правление колхоза кусок фанеры от посылки, приспособленный стариком Шевылевым на заплату в стенке кроличьей клетки. На нем с большим трудом, но все-таки различался адрес отправителя: «…гельская обла… Ныйский лесопункт, …мов Ф. А.». Председатель колхоза, помня о приезде Краснова, послал эту находку в управление КГБ, считая, что она может иметь какое-то значение.

Итак, Шевылев был найден! На севере страны, в одном из самых глухих лесных уголков Архангельской области. Очевидцы злодеяний и бывшие солдаты команды Фризнера по современному снимку узнали карателя в жителе далекого поселка. Эксперты-специалисты сделали безоговорочный вывод о том, что на фотографиях Шевылева 1941 года и Громова 1961 года изображено одно и то же лицо. И когда были отброшены последние сомнения, на постановление о заключении под стражу Громова Федора Афанасьевича лег мягкий фиолетовый оттиск печати военного прокурора.

Розыск подошел к концу.

*

Позади остались двое суток плавания по реке, два часа полета на самолете, три часа езды на автомобиле, и вот Сергей Петров на Ныйском лесопункте. От начальника лесопункта он узнал, что всего неделю назад Громов уволился. Другое известие насторожило еще больше: на другой день после расчета Громов ушел в лес. Медин, начальник лесопункта, считал, что найти Громова в лесу не удастся, нужно ждать его возвращения.

— Сколько ждать? День, неделю? Может, год?

Инженер пожал плечами:

— Я сам здесь недавно. Другого посоветовать не могу.

«Если будут трудности, возникнут осложнения, в первую очередь обращайтесь к людям — коммунистам, беспартийным, мужчинам, женщинам — ко всем нашим советским людям. Они помогут! Весь вопрос в том, чтобы определить действенную и достаточно эффективную форму этой помощи!» — вспомнились слова, сказанные ему при отъезде подполковником.

И Петров принял решение. Он попросил Медина собрать самых опытных охотников.

С приходом последнего из охотников, крепкого старика с черной как смоль бородой, при появлении которого несколько человек встали, предлагая ему место, Петров начал собрание:

— Товарищи! Я следователь органов госбезопасности, из Калинина. Лес ваш вижу первый раз. Знаю его лишь из книг, по кинофильмам да по рассказам вот таких, как вы, бывалых людей. Обращаюсь к вам с просьбой: помогите разобраться в нескольких вопросах.

Тон и содержание вступления понравились собравшимся.

— Поможем, если сможем…

— Первое. Можно ли найти человека, который ушел в лес шесть дней назад?

Поднялась разноголосица. В конце концов сошлись на том, что обнаружить человека в лесу все-таки вполне возможно.

— Второй. Все вы знаете Федора Громова, жителя поселка. Где он сейчас? В каком месте тайги его искать?

Охотники стали высказывать разные предположения. Точно никто ничего не знал. Петрову посоветовали спросить Константина Филипповича, хранившего молчание чернобородого охотника, который пришел последним.

Сразу, едва он встал, установилась полная тишина. Он сказал:

— Федор Афанасьевич Громов — мой сосед. Не один раз вместе в леса хаживали.

Помолчал. Никто не знал, к чему он клонит.

— Он вам нужен? Так подождите его. Зачем его отрывать от дела? Приезжий у нас не охотился, а вы-то?.. — он с обидой посмотрел на товарищей. Те смущенно отводили глаза: действительно, зачем искать Громова, когда он сам придет? Охотник опытный, не заблудится!..

Сергей понял, что настал момент высказаться и ему.

— Это особо опасный государственный преступник! У него руки в крови, на совести — человеческие жизни. Военный прокурор издал приказ о его аресте. — Капитан зачитал постановление. — А уйдя в тайгу, Громов может скрыться от суда. Больше я не могу вам ничего сказать: следствие только начинается.

Однако эти слова не убедили Константина Филипповича:

— Пятнадцать лет я знаю соседа. Работал — не ту́жился, это верно. Пил, тоже правильно. В президиумы его не избирали, однако и в милицию не попадал. Вы вот о Федоре говорите, а на бумаге про Алексея написано. Как бы ошибка не вышла!.. У нас в прошлом году с механика высчитали за пилу, а потом ему же деньги сполна вернули… Да сказали: «Бывает»…

— Значит, нужно доказать, что нынешний Федор — это Алексей? Видел ли кто-нибудь, что у него выколото тушью на кисти левой руки?

— Никто не видел. У него там кожа сожжена, — мрачно сказал кто-то с улицы, через окно.

Затем следователь дал охотникам посмотреть портрет Шевылева, сделанный по фотографии на довоенном паспорте. Когда фотография попала в руки Константина Филипповича, тот сразу же и сказал:

— Нечего разглядывать. Федька в молодости.

Петров дал охотникам для сравнения и сам паспорт.

— Шевылев Алексей… — прочитал сомневавшийся охотник. — Он самый… Все верно.

И он сам предложил капитану свою помощь, решил провести его к Синему ручью, куда Громов отправился за рыбой.

Совещание кончилось тем, что охотники разделились на пять поисковых групп. Перед их отъездом все ближайшие лесопункты и леспромхозы были извещены радиограммой о необходимости поимки Громова-Шевылева, если он будет обнаружен.

…Двигатель, пофыркивая, быстро гнал лодку по речонке, мимо нависших над самой водой раскидистых деревьев, минуя сплавные заторы. Приходилось и вылезать, перетаскивать плоскодонку через желтые плесы или обходить по берегу хоть и небольшие, с метр, но все же шумливые перепады.

Потом пошли пешком. Завалы, ямы, тонкие жердинки через трясины. Шедший впереди тронул Сергея за плечо, когда они поднялись на пригорок:

— Смотри. Это он.

Внизу, у стремительной протоки, спиной к ним, стоял человек. В руке удочка. Возле лежало ружье.

— Я пойду первым, вы чуть поотстаньте, — предложил охотник и стал быстро спускаться.

Сергей пошел за ним следом. Когда охотник близко подошел к рыболову, тот вздрогнул, повернул голову и успокоенно протянул:

— А-а… Константин…

— Я-то Константин, да вот ты не Федор, — отрезал охотник и, встав ногой на двустволку, к которой было метнулся Шевылев, глухо бросил: — Не балуй! В лесу не шутят…

ОПЕРАЦИЯ «ГОЛД» И ДРУГИЕ

В. Лядов, В. Разин

В ненастный сумеречный час 22 октября 1966 года во всех пяти корпусах лондонской тюрьмы «Вормвуд скрабз» зазвучал сигнал тревоги: в корпусе особого режима надзиратели недосчитались одного заключенного. На ноги были поставлены все службы розыска. Были перекрыты аэродромы, вокзалы и порты. Даже многое повидавшие репортеры поначалу усомнились в том, что произошло. «Небывалый побег!», «Чудовищно!» — восклицали они.

Теперь, когда герою нашего повествования уже окончательно ничто не угрожает, представим его читателю: Джордж Блейк — советский разведчик. Блейку под пятьдесят, но выглядит он удивительно молодо. По-русски говорит почти без ошибок. Блейк родился в Голландии. Его мать — голландка, отец — гражданин Великобритании. Английский суд приговорил его к 42 годам тюрьмы. Это самый большой срок наказания, когда-либо применявшийся в Англии. Мы попросили советского разведчика рассказать о своей жизни.

— Моя юность, — вспоминает Блейк, — прошла в годы второй мировой войны, в ужасное время немецкой оккупации. Мы жили тогда на старинной улочке Ботерслоот в Роттердаме…

Ему исполнилось семнадцать лет, когда гитлеровская Германия вероломно напала на Голландию. Это произошло 10 мая 1940 года. Голландская армия отступала под напором превосходящих сил гитлеровцев. Роттердам был подвергнут варварской бомбардировке.

— Город горел несколько дней, — говорит Блейк. — Не умолкал детский плач; женщины и старики ползали на коленях по развалинам, пытаясь отыскать под обломками тридцати одной тысячи домов хоть что-то из одежды, домашней утвари. Старинная улочка Ботерслоот больше не существовала…

Зверская расправа над ни в чем не повинным населением Роттердама оставила глубокий след в душе Блейка.

— Подавляющее большинство населения Голландии, — продолжает Блейк, — очень враждебно относилось к захватчикам. Формировалось движение Сопротивления. Его участники устраивали забастовки на крупных предприятиях, саботировали преступные планы оккупантов, пытавшихся угонять рабочих на свои заводы в Германию.